Спрос на «белых воротничков» преобразил рынок труда

Сокращение занятости в сельском хозяйстве и деиндустриализация российской экономики в 2000-е годы способствовали улучшению структуры занятости на отечественном рынке труда. Уменьшение спроса на рабочих и увеличение потребности в журналистах, юристах и экономистах привело к ощутимому росту высокооплачиваемых и высококвалифицированных рабочих мест, отметили директор Центра трудовых исследований НИУ ВШЭ Владимир Гимпельсон и замдиректора этого Центра Ростислав Капелюшников в исследовании «Поляризация» или «улучшение»? Эволюция структуры рабочих мест в России в 2000-е годы».

Куда заводит прогресс

Поляризация рынка труда способствует углублению экономического неравенства и подрывает основу существования среднего класса, рассказали Владимир Гимпельсон и Ростислав Капелюшников. Между тем, технический прогресс и развитие информационных технологий может быть одной из причин деления рабочих мест на «хорошие» и «плохие». Первые предполагают высокую оплату труда, требуют высокой квалификации и высшего образования, вторые – низкоквалифицированые и низкооплачиваемые.

Во второй половине XX века на фоне компьютерной революции возникла концепция, предполагающая увеличение спроса на квалифицированный труд и снижение спроса на неквалифицированный. Современным технологиям подразумевают, что персонал будет высококвалифицированным и высокообразованным. Значит, результатом прогресса должно статье улучшение структуры занятости: «плохие» рабочие места будут сокращаться, а их место займут «хорошие».

Однако в последние десятилетия появился альтернативный сценарий, который говорит: да, «хороших» рабочих мест становится больше, но одновременно становится больше и «плохих» мест – не рутинных, но и не требующих особой квалификации. Особенно много их в сфере услуг (официанты, сиделки, и т.), где занятость постоянно растет. Нерутинный характер подобных вакансий делает невозможной их автоматизацию, а значит, по мере развития технологической революции, их число будет не сокращаться, а увеличиваться. Как следствие – поляризация рынка труда, когда хороших и плохих мест становится всё больше, а середина «проваливается» (средние по качеству рабочие места сокращаются за счет автоматизации).

Авторы исследования попытались разобраться, по какому пути движется российский рынок труда: идет ли здесь замещение «плохих» рабочих мест «хорошими» или растет провал между первыми и вторыми. В работе впервые были проанализированы сдвиги в структуре рабочих мест в российской экономике в период 2000–2012 годов.

Пример России, по словам Гимпельсона и Капелюшникова, особенно интересен, поскольку это одна из крупных экономик мира, пережившая в 2000-е годы период ускоренного роста (ВВП почти удвоился), который сопровождался стремительным повышением зарплат. В это время произошло серьезное переформатирование отраслевой структуры занятости: доля сельского хозяйства и промышленности быстро сокращалась, тогда как сферы услуг – расширялась. Наконец, это был период бурной экспансии высшего образования, в результате которой к началу 2010-х годов каждый третий работник стал обладателем вузовского диплома.

Деиндустриализация улучшила показатели

На первом этапе исследования рабочие места были проранжированы по их качеству, для чего авторы использовали данные об уровне образования и заработной плате во всех «ячейках». Полученный рейтинг был разбит на пять равных частей (квинтилей), где первая соответствовала «худшим», а последняя – «лучшим» рабочим местам. Далее были проанализированы динамические изменения в структуре рабочих мест и качественное социально-демографическое наполнение ячеек по квинтилям.

В качестве эмпирической базы анализа использованы несколько источников данных, но основной – это выборочные Обследования населения по проблемам занятости (ОНПЗ) Росстата РФ. ОНПЗ охватывают взрослое население всех регионов страны в возрасте 15–72 лет.

Полученные результаты, по словам ученых, говорят о том, что в 2000–2012 годы признаков поляризации структуры рабочих мест в России не наблюдалось. Изменения шли по сценарию прогрессирующего улучшения: доля самых «плохих» рабочих мест быстро сокращалась, а доля самых «хороших» быстро увеличивалась.

Этот вывод справедлив как для докризисного, так и для посткризисного подпериодов, хотя до кризиса интенсивность структурных сдвигов была выше. В относительном выражении сжатие нижнего первого квинтиля (самые «плохие» места) составило 7-8 процентных пунктов, а расширение верхнего пятого квинтиля (самые «лучшие») – 8-10 процентных пунктов. В середине шкалы изменения были почти незаметными – как в 2000-м, так и в 2012 году второй, третий и четвертый квинтили аккумулировали примерно по 20% рабочих мест.

Как ни странно, но «деиндустриализация» экономики (свертывание занятости в обрабатывающей промышленности) не имела сколько-нибудь значимых последствий для структуры рабочих мест и не привела к ухудшению ее «качества». Сокращение занятости в этом секторе почти полностью шло в трех центральных квинтилях – втором, третьем и четвертом. В результате обрабатывающая промышленность оказалась единственным сектором, по отношению к которому можно говорить о «поляризации рабочих мест».

Вклад высокотехнологичных отраслей промышленности и сферы услуг в изменение структуры рабочих мест был почти нулевым, что неудивительно, если учесть, что доля работников этих отраслей была и остается мизерной.

«Белые» вытеснили «синих»

Главная причина резкого сжатия сегмента «худших» рабочих мест – это реструктуризация российского сельского хозяйства. Основная масса рабочих мест здесь относится к числу наименее квалифицированных и наименее оплачиваемых. В результате активной реструктуризации 2000–2012 годах, занятость в сельском хозяйстве резко сократилась. Это и стало основным драйвером глубокого «провала» в нижнем первом квинтиле рабочих мест.

Глобализация, и, в частности рост импорта стали еще одним фактором сокращения занятости в обрабатывающей промышленности и в том же сельском хозяйстве.

Причиной «разбухания» верхнего пятого квинтиля («лучших» рабочих мест) отчасти мог стать бурный рост доходов населения (годовые темпы прироста реальной заработной платы доходили до 10–15%). Этот рост стимулировал переориентацию потребительского спроса на более качественные товары и услуги, производимые на высококвалифицированных и высокооплачиваемых рабочих местах. Могло сказаться влияние технологического прогресса – стимулируя спрос на высококвалифицированную рабочую силу, он способствовал ускоренному созданию «хороших» рабочих мест.

Крайне важным фактором могла стать «тотальная институциональная перестройка» при переходе от плановой экономики к рыночной. Она потребовала внедрения множества новых организационных и управленческих практик, повлекла за собой резкое увеличение объемов генерируемой и перерабатываемой информации и, как следствие, эскалацию спроса на представителей «беловоротничковых» профессий – законодателей, политиков, журналистов, юристов, экономистов, бухгалтеров.

Конец реформ

В ближайшие десятилетия скорость структурных сдвигов, как полагают авторы, существенно замедлится. Российская экономика входит в долгий период низких темпов роста, и это практически исключает возможность быстрого роста доходов населения.

Кроме того, экономика вступает в длительную демографическую яму (по прогнозам, к 2030 году численность экономически активного населения может сократиться на 8-12 млн человек). То есть сдвиги в структуре рабочих мест будут идти на фоне непрерывно убывающей общей занятости. Наконец, действие многих драйверов структурных сдвигов исчерпано или близко к исчерпанию. Так, занятость в сельском хозяйстве снизилась уже настолько, что эффект от ее дальнейшего падения едва ли может быть значительным.

Не просматривается видимых предпосылок и для резкого технологического рывка.

С точки зрения отраслевой и профессиональной структуры занятости российская экономика уже вплотную приблизилась к развитым странам, так что ожидать сколько-нибудь значительного эффекта «догоняющего развития», который играл такую большую роль в предшествующие десятилетия, по мнению Гимпельсона и Капелюшникова, также не приходится.

В то же время ничто не указывает на возможность перехода российской экономики в режим поляризации структуры рабочих мест. Скорее всего, ситуация будет развиваться по прежнему сценарию ее прогрессирующего улучшения, хотя не столь быстрыми темпами, как в 2000-е годы.

См. также:

Низкая самооценка может быть предвестником безработицы
«Неформалы» тормозят рост производительности труда в России

 

Автор текста: Гринкевич Владислав Владимирович, 27 августа, 2015 г.