- A
- A
- A
- АБB
- АБB
- АБB
- А
- А
- А
- А
- А
ТОП-14. Самые интересные экономические исследования 2014 года, посвященные России
«Интересность» – понятие субъективное. Любые два списка работ, выделенных по этому признаку, не будут совпадать. Для данной публикации отобраны работы, которые могут быть понятны, любопытны и полезны экспертам, занимающимся смежными с экономикой областями, чиновникам, работающим в социально-экономической сфере и просто людям, неравнодушным к экономическим и социальным вопросам. По возможности в список включены только исследования, доступные онлайн.
Временные границы условны – некоторые доклады были написаны в 2013 году, но активно обсуждались на семинарах и конференциях в течение 2014 года. В список не включены работы, попавшие в ТОП-15 самых интересных докладов XV Апрельской международной конференции НИУ ВШЭ.
1. Антон Черемухин (Federal Reserve Bank of Dallas), Михаил Голосов (Princeton), Сергей Гуриев* (Sciences Po), Алекс Цывинский (Yale). The Industrialization and Economic Development of Russia through the Lens of a Neoclassical Growth Model.
За 1885-1940 годы экономика России из аграрной превратилась в индустриальную. Но при советской власти индустриализация шла намного быстрее. В 1928-1940 годы около 30% рабочей силы перешли из аграрного сектора в индустриальный. Считается, что в царской России (где 80% труженников было занято сельским хозяйством) индустриализации мешал неэффективный аграрный сектор, а коллективизация дала индустриализации большой толчок. В исследовании показано, что это не так.
До революции развитию промышленности препятствовала не избыточная занятость на селе, а высокие барьеры для входа и промышленный монополизм. Регистрация каждого нового предприятия требовала специальной бумаги от царя. Множество промышленников получали основные доходы от госсубсидий, госконтрактов и высоких тарифов, установленных государством. С 1890-х годов во многих отраслях доминировали картели, устанавливавшие цены и распределявшие квоты между своими членами. Результат – неэффективная и медленно развивающаяся промышленность. После гражданской войны эти барьеры для роста были устранены, и производительность труда резко выросла и в аграрном секторе, и в промышленности. Сама экономическая политика индустриализации более полно описана в другой версии этого исследования.
2. Андрей Маркевич (РЭШ), Екатерина Журавская (Paris School of Economics). Economic Effects of the Abolition of Serfdom: Evidence from the Russian Empire.
Отмена крепостного права привела к мощному взлету экономики Российской империи. Резко выросли производительность труда в аграрном секторе, уровень жизни крестьян, ускорилось развитие промышленности. В отличие от этой меры, земельная реформа повлияла на все эти показатели негативно, поскольку привела к усилению крестьянской общины. Рост производительности труда у тех, кто прежде отрабатывал барщину, и тех, кто платил оброк, после отмены крепостничества был примерно одинаковым. Но у первых сильнее вырос уровень жизни. Улучшение питания привело к увеличению среднего роста призывников на 1,6 см.
3. Вадим Волков (Институт проблем правоприменения при Европейском университете СПб). «Социально-экономический статус и различия в вынесении приговоров: данные о рассмотрении уголовных дел в судах РФ».
Российское правосудие имеет ярко-выраженный сословный, статусный характер. Как показал анализ 1,6 млн дел 2009-2010 годов, система уголовной репрессии направлена в основном против низших социальных слоев – заключенных, безработных, работников физического труда. Они составляют абсолютное большинство обвиняемых и наказываются более сурово. Вторая угнетенная группа – предприниматели: при одинаковых составах преступления и социально-демографических особенностях они получают более суровые наказания, чем госслужащие.
Статью по этому исследованию читайте на Opec.ru.
4. Александр Кнобель, Бекхан Чокаев (ИЭП им. Гайдара, РАНХиГС). «Возможные экономические последствия торгового соглашения между Таможенным и Европейским союзами».
Если бы страны Таможенного союза заключили с Евросоюзом соглашение, обнуляющее импортные пошлины на товары и услуги, то Россия выиграла бы от такого соглашения больше, чем ЕС. Причина в том, что пошлины на европейские товары в России выше, чем на российские – в Европе.
Выгоды от создания зоны свободной торговли с ЕС неравномерно распределились бы между членами ТС. В проигравших Белоруссия, так как ее экспорт в Россию замещался бы европейскими товарами. Влияние на Казахстан позитивное, но слабее, чем на Россию: он меньше торгует с ЕС (см. статью по этому исследованию на Opec.ru). Россия выигрывает от партнерства с ЕС и в кратко-, и в долгосрочной перспективе.
В долгосрочной перспективе партнерство невыгодно только двум российским отраслям – автопрому и дерево-бумажной индустрии. Потребление домохозяйств увеличивается и на коротком, и на длинном временном горизонте. Получается, в экономических интересах России было бы не противодействовать соглашению Украины о зоне свободной торговли с ЕС, а самой заключить такое соглашение.
5. Дельфин Нуагаре (DLA Piper, Columbia University Law School). Outsourcing Law in Post-Soviet Russia
Правовой аутсорсинг достиг в России в 1992-2013 годах гигантских, беспрецедентных масштабов. Значимая часть экономики принадлежит структурам, которые подчиняются не российскому, а зарубежному законодательству. Многие корпоративные споры проходят в зарубежных судах. В 2012 году 50% дел, рассматриваемых Лондонским коммерческим судом (и 80% дел с участием иностранцев) составили дела с участием российских бизнесменов. А в Лондонском международном арбитраже дела с российскими участниками были на втором месте (с незначительным отставанием) после британских, заметно опережая другие страны. Аналогичная ситуация в Стокгольмском арбитраже.
Основной двигатель аутсорсинга – российская элита, которая хотела бы защитить себя и свои активы, что возможно только вне России. Юридическая система России проигрывает соревнование юрисдикций. Российская экономика открылась миру, но регуляторы не смогли создать контрактное, корпоративное и налоговое право, по которому она могла бы работать. В результате слабость правовой системы и законодательства в сочетании с открытостью миру (возможностью решать основные споры за пределами страны) и высокими политическими рисками сделало Россию идеальной площадкой для мощнейшего в мире правового аутсорсинга. Со стороны предложения этому помог в сильной степени дерегулированный рынок юридических услуг, на котором доминируют иностранные юридические фирмы.
6. Джиованни Кови (ECB, университет Вероны). Dutch Disease and Sustainability of the Russian Political Economy
«Голландская болезнь» – повышение общего уровня цен вследствие притока валюты в страну, который ведет к угнетению секторов экономики, не связанных с добычей основного ресурса, в том числе к деиндустриализации. У России несколько симптомов голландской болезни:
1) сильная зависимость роста экономики от нефтегазовых цен;
2) еще большая зависимость курса рубля от цены нефти – он стал сырьевой валютой (снижение нефтяных цен влияет на курс сильнее, чем рост);
3) слабое развитие обрабатывающей промышленности в ущерб сектору услуг. Результат недоинвестирования и диспропорций – «фейковый рост экономики», когда она расширяется только за счет энергосектора и услуг;
4) растущая разница в зарплатах в энергосекторе и остальной экономике;
5) недостаточность финансовых ресурсов – капитал уходит из страны, ставки внутреннего кредита высоки, прямых иностранных инвестиций мало.
Болезнь проявлялась в укреплении курса рубля, замедлении обрабатывающей промышленности и сокращении занятости в ней, в росте зарплат. Этот вирус делает крайне трудным возвращение на «нормальный» путь развития. Структура экономики полностью адаптировалась к высоким ценам на нефть, но модель «экспортировать, чтобы импортировать» – весьма неустойчивая. В ответ на шок (снижение цены нефти) правительству придется наращивать расходы или допустить рост безработицы.
Нефтяная рента способствует политической стабильности, но воспользоваться этим могут только авторитарные лидеры, показано в работе «Oil, political power, and stability» Кьетила Бьорвана (Norwegian School of Economics) и Мохаммеда Реза Фарзанегана (Philipps University of Marburg). Рента увеличивает стабильность правящего режима только при условии, если власть сконцентрирована в одних руках (проанализирована политическая динамика в 120 странах в 1984-2009 годы).
Результаты последних исследований о «ресурсном проклятье» суммированы в статье ведущего специалиста по этой теме Майкла Росса (UCLA) What have we learned about the resource curse?
7. Дэниэл Трейзман(UCLA). Twenty-five Years of Market Reform: The Political Economy of Change After Communism.
За 25 лет после падения Берлинской стены экс-социалистические страны проделали гигантский прогресс. Многие из них стали полноценными рыночными экономиками, а в политическом плане – демократиями. Быстрее всего развивались страны, решившиеся на радикальные реформы в самом начале преобразований. Страны экс-советского блока переживают конвергенцию со своими географическими соседями, которые не пережили нескольких десятилетий коммунизма. См. также статью Трейзмана и Андрея Шлейфера «Normal Countries: The East 25 years After Communism».
Некоторые действия России в 2014 году поставили концепцию «нормальных стран» Трейзмана и Шлейфера под удар. В долгосрочном плане оптимизм Трейзмана обосновывается в его недавней работе «Income, Democracy and Leader Turnover» . Там показано, что 10-20-летний рост доходов приводит авторитарные режимы к прорыву – они становятся демократиями. Но в краткосрочном плане быстрый экономический рост повышает шансы авторитарного лидера на сохранение власти. Когда автократы уходят и власть меняется, их страны оказываются готовы к переходу к демократии.
8. Владимир Гельман, Андрей Стародубцев (оба – университет Хельсинки, Европейский университет СПб). «Возможности и ограничения авторитарной модернизации: российские реформы 2000-х годов».
Российская авторитарная модернизация 2000-х годов не удалась. Хотя политический контекст очень благоприятствовал реформам, полностью успешной из них оказалась только налоговая. Результаты остальных – половинчатые или нулевые.
Проблема не в олигархах или региональных баронах, которые мешали реформам. Главные факторы неудачи:
– политические ограничения в условиях электорального авторитаризма и низкого качества государства;
– вертикальное и горизонтальное разделение госадминистрации, сделавшее невозможным эффективные реформаторские действия.
Опора политических лидеров страны на бюрократию, госаппарат сделала невозможным проведение преобразований, которые могли быть не одобрены госаппаратом. Поэтому желание сохранить статус-кво чаще всего перевешивало стремление к изменением, и, в конце концов, модернизация превратилась в демагогическое прикрытие маневров элиты, направленных на удержание власти.
9. Павел Трунин, Юрий Пономарев (ИЭП им. Гайдара, РАНХиГС). «Эффект переноса обменного курса в российской экономике».
В какой мере колебания валютного курса переносятся на динамику цен – крайне актуальный сейчас для российской экономики вопрос. Эффект в США минимальный: падение курса на 100% ведет к повышению цен на 1-2% за 4-8 кварталов соответственно. В Мексике такое же падение курса валюты ведет к росту цен на 76-139%, а в Венгрии — на 48-91%: там эффект, наоборот, полный.
В России, по оценке Марии Катарановой из ЭЭГ, эффект переноса в 2000-2008 годы составил 19-32% (кратко- и среднесрочный). Это касается ослабления курса, при его укреплении эффект примерно наполовину слабее (цены падают не так сильно). Трунин и Пономарев получили такие оценки: в первый месяц эффект переноса составляет 5%, за три месяца – 18%, за шесть – 39%, за год – 79%. Адаптация уровня цен к новому валютному курсу происходит не мгновенно, а на протяжении года.
Впрочем, это едва ли означает, что через год мы будем иметь 55%-ную потребительскую инфляцию (за 2013 год курс рубля к доллару упал примерно на 70%). Ведь ее будет сдерживать падение платежеспособного спроса.
10. Максим Ананьев (UCLA), Сергей Гуриев* (Sciences Po). Effect of Income on Trust: Evidence from the 2009 Crisis in Russia
В кризис россияне начинают меньше доверять друг другу. В 2009 году уровень доходов граждан в России заметно упал. Сильнее всего – в регионах, где добываются нефть и газ, и с развитой тяжелой промышленностью. Это привело к снижению общего уровня доверия (доли респондентов, полагающих, что большинству людей можно доверять; в среднем по России она составляет 25%). С тех пор доверие не восстановилось. В регионах, где уровень доходов во время кризиса упал сильнее, снижение уровня доверия тоже оказалось более сильным. При прочих равных снижение доходов на 10% ведет к снижению доверия на 5 п.п. (из 25%-ного среднего уровня).
11. Мария Шклярук (Институт проблем правоприменения при Европейском университете СПб). «Правовая статистика: системный конфликт между знанием о преступности и учетом ведомственной работы».
Проходя через правоохранительную систему, данные криминальной статистики перестают быть источником знания о преступности. Их основная функция – служить источником оценки работы самих правоохранительных органов, их подразделений и сотрудников. Функцию первичного учета преступлений и криминологическую функцию (изучение и прогнозирование преступности, выработка уголовной госполитики) данные российской криминальной статистики выполняют значительно хуже. Требования к отчетности таковы, что практики работы правоохранителей со статистикой существенно снижают ее достоверность.
Мало того, что криминальная статистика недостоверна. Правоохранительные органы еще и скрывают информацию, от обнародования которой заведомо не может быть никакого вреда. Это показано в исследовании Марии Шклярук, Марины Амары («Трансперенси Интернешнл Россия») и Ивана Бегтина (КГИ) «Криминальная статистика и открытость полиции» .
Публикацию статистики правоохранительные органы подменяют демонстрацией открытости, которая заключается в наполнении информационного пространства разрозненными новостями, направленными на позитивную картину работы правоохранителей. Информация, которая позволила бы объективно оценить эту работу, не публикуется.
12. Кирилл Калинин (University of Michigan at Ann Arbor). Is There Anything Wrong with Putin's Electoral Ratings? A Study of 2012 Russian Presidential Elections.
Российские выборы, политические волнения и трансформации начиная с зимы 2011-2012 годов стали благодатной почвой для исследователей. В этой работе Калинин пытается показать, что электоральные рейтинги российского президента в последние годы могли быть несколько девальвированы. Источник инфляции рейтингов – убежденность респондентов, что интервьюерам, проводящим соцопросы, надо отвечать «правильно». По мере того, как все больше респондентов отвечает «правильно» потому, что «так надо», а не потому, что они так думают, ценность рейтингов снижается.
Проблема в том, показывает Калинин в другой работе, что разговаривая с интервьюером честно, респондент, чьи взгляды отличаются от одобряемых большинством, заведомо ничего не приобретает, но рискует, например, получить неприятности на работе, если начальство узнает о крамоле.
Девальвированы в авторитарных режимах не только обычные соцопросы, но и электоральные прогнозы соцслужб, доказывает Калинин в докладе «Unifying the Concepts of Electoral Fraud and Preference Falsification: Case of Russia». Проблема не в ангажированности социологов, а в том, что власти могут «подгонять» результаты выборов под их прогнозы, чтобы сформировать мнение о том, что подсчет голосов был честным. Зачем вообще избиратели принимают участие в выборах, если их исход предопределен – на этот вопрос пытается ответить Дмитрий Воробьев из Уральского федерального университета в работе Participation in Fraudulent Elections .
13. Вадим Новиков (РАНХиГС), Элла Панеях (ИПП ЕУ СПб), Лейсан Халиуллина (Институт экономики, управления и права, Казань). «Влияние бюрократических систем оценки и отчетности подразделений ФАС на характер и результаты ее работы».
ФАС – самая большая антимонопольная служба в мире. И дел против коммерческих и бюджетных организаций она возбуждает больше всех. Валовый рост обеспечивается мелкими делами с низкой социальной значимостью, в том числе против малого и среднего бизнеса. Почему ФАС ими занимается? Проблема не в плохом качестве менеджмента и не в высокой коррупции госоргана, а в системе бюрократической отчетности и системе оценки ее подразделений, ориентированной на валовые показатели. По сути, это та же «палочная система», что и в правоохранительных органах. В другой работе Новикова и Панеях «Излишне подозрительное ведомство: последствия «палочной» системы для работы Федеральной антимонопольной службы» показано, что доля мелкого и среднего бизнеса в решениях ФАС составляет 36%, а в реестре монополистов – 65%.
14. Юрий Симачев, Михаил Кузык (оба – Независимый аналитический центр, РАНХиГС), Борис Кузнецов (НИУ ВШЭ), Евгений Погребняк (РАНХиГС). Industrial Policy in Russia in 2000-2013: Institutional Features and Key Lessons.
В статье дается описание и периодзация российской промышленной политики 2000-2013 годов. Промполитику 1990-х Симачев и Кузнецов анализируют в другой работе, «Эволюция государственной промышленной политики в России».
В основном в 2000 годы в стране делалась ставка на инструменты вертикальной промполитики, когда она дирижируется, организуется и финансируется государством, в том числе через крупные госкорпорации. Начиная с кризиса 2008-2009 годов промполитика становится подчеркнута селективной — ее меры направлены на избранные компании. Один из самых успешных примеров промполитики за это время — организация в России сборки автомобилей крупнейших мировых концернов. Следующее крупнейшее отраслевая система мер — по созданию наноиндустрии — к подобным результатам не привела.
Какие меры промполитики, по данным большого опроса российских предприятий, лучше работают на практике, Симачев, Кузык и Вера Фейгина описали в докладе Russian Policies in Support of Innovation: Elusive Quest for Efficiency. Наиболее действенным оказалось налоговое стимулирование. Госфинансирование инноваций вымывает из этой отрасли частных инвесторов. Дизайн мер поддержки недружественен по отношению к новым компаниям. Однако в последние годы, показывает Кузнецов в работе Post-crisis Challenges for Russia and the Crossroads of State Industrial Policy, вектор промполитики все сильнее склоняется от налоговой поддержки различных промпредприятий к финансированию государственных промышленных компаний. Предыдущие годы показали, что это неэффективный путь.
Интересно, что современная российская промполитика сильнее использует «заделы» советского времени в части крупного индустриального производства. Между тем, как показано в любопытном исследовании Хелены Швайгер (ЕБРР) и Паоло Заччиа (Berkeley) Are Science Cities Fostering Firm Innovation? Evidence from Russia's Regions, как раз в целях инновационной политики одной из опор могла бы стать советская культурно-научная среда. В “научных городах” типа Дубны, Томска инновационная активность намного выше, чем в среднероссийском городе, показали Швайгер и Заччиа.
***
Список интересных исследований-2014 крайне сложно ограничить 14. Поэтому ниже представлен перечень еще нескольких работ, весьма достойных прочтения.
A) Хартмут Леман (University of Bologna, IZA),Анжелика Зайцева (University of Modena and Reggio Emilia, IZA). Informal Employment in Russia: Definitions, Incidence, Determinants and Labour Market Segmentation.
В докладе ОЭСР дается подробное описание различных подходов к измерению неформальной занятости. Наибольшие шансы оказаться в этом сегменте у молодых мужчин с низкой квалификацией, работающих в торговле и строительстве. Разница в величине зарплат в неформальном и формальном сегментах в этих отраслях обнаруживается только в нижнем и верхнем квинтилях неформально занятых. У первых зарплаты ниже, а у предпринимателей и самозанятых – наоборот, выше средней.
Хотя бы немного (по второму месту работы или разовым источникам дохода) участвуют в неформальной занятости 40% респондентов, а 52% охотно прибегает к неформальным платежам как вознаграждению за выполненные для них работы и услуги, показывает исследование Андрея Покуды (РАНХиГС) «Масштабы и следствия развития ненаблюдаемой «серой» экономики в различных сферах жизнедеятельности российского общества».
B) Евсей Гурвич (ЭЭГ), Алексей Кудрин (КГИ). «Новая модель роста для российской экономики».
Нефтегазовыми сверхдоходами в размере 2,1 трлн долларов за 2000-2013 годы Россия воспользовалась для того, чтобы как можно дальше отойти от принципов рыночной экономики. В итоге в 2009-2013 годах корреляция между ценой нефти и темпами роста российского ВВП достигла 0,93: экономический рост стал полностью импортированным.
Основная проблема – в слабости рыночной среды, обусловленной доминированием государственных и квазигосударственных компаний. Это ломает всю систему стимулов: госкомпании заинтересованы не в увеличении прибыли, а в освоении госденег, у них нет стимулов сокращать издержки. Искаженная конкурентная среда не позволяет компаниям получить оценку рынка: лучшие не поощряются, худшие не отсеиваются. Очень высоки барьеры входа на рынок и выхода с него. Высокие риски заставляют всех экономических агентов предпочитать сиюминутную прибыль более высокой, но послезавтра, в ущерб собственной эффективности. Горизонт планирования у экономических агентов крайне узкий, поскольку правила игры все время меняются.
C) Сергей Синельников-Мурылев (ВАВТ), Сергей Дробышевский, Мария Казакова (оба – ИЭП имени Гайдара, РАНХиГС). «Декомпозиция темпов роста ВВП России в 1999-2014 годах».
Авторы раскладывают экономический рост на три составляющих: структурную, внешнеторговую и конъюнктурную. Структурный темп роста плавно понижается уже около десятилетия. Внешнеторговая составляющая до последнего времени работала «в плюс», но сила ее влияния уменьшалась. Конъюнктурная компонента, начиная с 2008 года, не выходила в положительную зону.
Периодизация развития российской экономики в эти годы, предлагаемая с учетом динамики трех компонентов, выглядит так: 1999-2000 годы – восстановительный рост, 2001-2003 годы – рост за счет увеличения инвестиций и загрузки капитала, 2004-2008 годы – то же плюс благоприятные условия торговли, 2008-2009 годы – перегрев и кризис, с 2010 года – низкая фаза бизнес-цикла, обусловленная отсутствием внутренних источников роста. Дорогая нефть помогла смягчить последствия кризиса 2008-2009 годов, а потом еще несколько лет предохраняла российскую экономику от рецессии.
D) Александр Либман (Frankfurt School of Finance and Management), Иоахим Цвайнерт (Witten / Herdecke University). Ceremonial Science: The State of Russian Economics Seen Through the Lens of the Work of ‘Doctor of Science’ Candidates.
За последние четверть века «Берлинская стена» между российской и мировой экономической наукой стала намного тоньше прежнего, но не разрушилась. Как показывает анализ защищаемых в последние годы докторских диссертаций в «массовых» российских университетах, в которых обучаются и защищаются большинство менеджеров и бюрократов страны, экономика остается «церемониальной наукой», ее интеграция с мировой весьма слаба.
Марксистско-ленинское наследие живет в современных «научных» работах: смысл большинства диссертаций состоит в том, чтобы выразить вербальный аргумент максимально ученым образом. Темы, методы и идеи, обсуждаемые в диссертациях, находятся как бы за «железным занавесом». Цитаты показывают, что авторы докторских диссертаций, по сути, не знакомы с современной экономической наукой. Если идеи что-то значат, то с управленцами, у которых в головах такое, Россия будет еще долго строить рыночную экономику.
E) Ной Бакли, Тимоти Фрай, Скотт Гельбах (все – Columbia University, НИУ ВШЭ). Cooperating with the State: Evidence from Survey Experiments on Policing in Russia and Georgia .
Что побуждает граждан вступать в кооперацию с государством? Исследователи изучали этот вопрос на примере полиции (в России эксперимент проводился в декабре 2012 года, а в Грузии – в июне 2013 года).
Обнаружилось, что готовность граждан сообщать полиции о преступлениях зависит в основном от природы преступлений, а не от поведения полиции. Материальные стимулы, административные ограничения, технологии взаимодействия с полицией большого влияния на готовность к кооперации не оказывают. Есть лишь один важный фактор, на который государство в состоянии повлиять – это гарантировать анонимность тем, кто заявляет о преступлениях. Это резко повышает готовность к сотрудничеству.
F) Наталья Волчкова, Татьяна Зуева, Ольга Кузьмина (РЭШ). Foreign Direct Investment and Governance Quality in Russia.
Чем выше в российских регионах административный прессинг госорганов, чаще использование взяток, тем ниже там объем прямых иностранных инвестиций (ПИИ). Перемещение региона из середины списка по качеству госуправления в топ равнозначно удвоению ПИИ.
G) Самбит Баттачарайя, Пол Кольер (оба – UniversityofOxford). Public capital in resource rich economies: is there a curse.
Ресурсодобывающим странам обычно рекомендуют увеличить госинвестиции, чтобы создать возможность устойчивого роста в будущем. Но анализ данных по 45 странам за 1970-2005 годы показал, что изъятие ресурсных богатств в виде налогов не увеличивает, а уменьшает накопленный общественный капитал. Это прямое воплощение «ресурсного проклятья».
См. также:
ТОП-15. Самые интересные доклады XV Апрельской международной научной конференции НИУ ВШЭ
ТОП-13. Самые интересные экономические исследования 2013 года, сделанные в ВШЭ
ТОП-13. Самые интересные экономические исследования 2013 года, посвященные России
ТОП-13. Самые интересные иностранные экономические исследования 2013 года
ТОП-12. Самые интересные исследования 2012 года, сделанные в ВШЭ
ТОП-12. Самые интересные экономические исследования 2012 года, посвященные России
ТОП-12. Самые интересные иностранные экономические исследования 2012 года
*Сергей Гуриев включен Минюстом в список физлиц, выполняющих функции иностранного агента.