Экономика стирает границу между «формалами» и «неформалами»

Неформальный характер занятости не влияет на социальный статус работников, поскольку различия между формальной и неформальной занятостью для российского работника весьма невелики, утверждает в своем исследовании младший научный сотрудник Центра трудовых исследований НИУ ВШЭ Анна Зудина

Неформальная занятость, ставшая важной характеристикой адаптации к трансформационным шокам, сегодня по-прежнему остается значимой частью российского рынка труда. Отсутствие оформления трудовых отношений сопровождается значительной «деформализацией» занятости на практике – на таких работников практически не распространяется большая часть норм и правил трудового законодательства.

Основные исследовательские вопросы Анна Зудина сформулировала так: является ли неформальная занятость своеобразным механизмом, формирующим социальную структуру нашего общества? И означает ли попадание в этот сегмент рынка труда принадлежность к менее (или более) привилегированным социальным группам? Если да, то в чем это проявляется?

Чтобы ответить на эти вопросы, автор исследования проанализировала связь между положением работника на рынке труда (формальном либо неформальном) и восприятием собственного социального статуса. Зудина выяснила, как различный статус человека на рынке труда влияет на самооценку социального положения.

Автор исследования предположила, что деление на формальную и неформальную занятость в России дифференцирует работников по субъективному социальному статусу. Согласно основной гипотезе, неформальные работники будут отличаться более низким уровнем самооценок социального статуса на фоне более благополучных представителей формальной занятости. Тем самым, неформальность на рынке труда выступала бы стратифицирующим (и «понижающим») механизмом, «разносящим» индивидов по разным ступеням социальной лестницы, но расположенным ниже базового уровня для формальных работников.

Страновой фактор

Различные исследования показывают, что в более благополучных странах самооценки неформальных наемных работников оказываются ниже, чем самооценки формальных работников. При этом самооценки самозанятых граждан зачастую являются более высокими, чем самооценки неформальных работников по найму. В менее развитых странах, где разница между двумя видами занятости является номинальной, самооценки отличаются незначимо.

Уровень экономического развития страны влияет на рост различий в самооценке формальных и неформальных работников в нескольких случаях. К примеру, когда экономический рост связан с увеличением числа низкоквалифицированных неформальных рабочих мест, претенденты на которые должны иметь более низкую самооценку. Именно такая ситуация наблюдалась в России в 2000-е годы: экономический рост сопровождался увеличением числа неформальных наемных работников, которые в значительной степени представляли собой низкоквалифицированную рабсилу. На основании этого автор допускает, что самооценки формальных и неформальных работников должны значимо различаться между собой. При этом неформальная занятость будет характеризоваться более низким уровнем самооценок социального статуса.

Статус не меняется

Проведенный автором исследования анализ говорит об отсутствии значимых различий в представлениях о собственном статусе между формальными и неформальными работниками в России. Несмотря на то, что экономический рост в 2000-е годы транслировался преимущественно в создание неформальных наемных рабочих мест, росту «элитарности» рабочих мест формального сектора это не слишком способствовало. В итоге выходит, что для формальных и неформальных работников социальный мир является общим и описывается сходными категориями.

Тем не менее, это не означает, что российские работники чувствуют себя в нем одинаково хорошо. Значительная часть занятого населения России не удовлетворена своим положением и характеризуется низкими самооценками своего статуса вне зависимости от того, является ли их занятость формальной или нет. Данные выводы являются не только характеристикой неформальной занятости на российском рынке труда, но могут быть связаны и с качеством институтов формального сектора, ведь формальная занятость в восприятии работающего населения не связывается ни с возможностями улучшить свое благосостояние, ни с системой социальной защиты.

Десятилетие устойчивого экономического роста практически никак не отразилось на восприятии социального статуса большей части российского населения, который по-прежнему остается низким. В значительной степени это объясняется особенностями российской модели рынка труда, которая характеризуется неблагоприятной институциональной средой и неэффективным государственным регулированием. В итоге обязательства по социальной защите не исполняются в полной мере и по отношению к формальным работникам.

С другой стороны, сама неформальная занятость уже давно не является диковинкой на российском рынке труда. Ее различные формы становились важной частью нестандартных инструментов подстройки в период трансформации нашей экономики, а потому в настоящее время воспринимаются нормой трудовых отношений. Ее рост, продиктованный особенностями экономического развития, сам по себе не будет выступать механизмом консервации социальной уязвимости российских работников, для которых не так уж принципиально различие между формальной занятостью и неформальной.

См. также:

Повышение МРОТ ведет к росту неформальной занятости
Неформальная занятость приносит деньги, но не счастье
Треть россиян предпочитает «теневой» труд
«Неформалы» в российской экономике: сколько их и кто они?
Нормально ли быть неформальным?
Неформальная занятость в России: что говорят альтернативные определения?
Неформальная занятость и субъективный социальный статус: пример России

 

3 февраля, 2014 г.