Общественные институты стали жертвой ресурсного изобилия

Недоверие в обществе формирует патернализм: запрос на «наведение порядка» путем ужесточения госконтроля над экономикой и обществом. Политические элиты при этом получают от общества «генеральную лицензию» на управление институтами, что подпитывает коррупцию и авторитарное поведение власти. Доклад Леонида Полищука «Аутсорсинг институтов»

Развитие в России институтов рыночной демократии – вот цель политических и экономических преобразований, начатых в стране почти четверть века назад. Новые институты должны были обеспечить защиту прав собственности, конкуренцию, подотчетность власти и другие ключевые предпосылки экономического развития в современном мире.

Однако успехи в решении поставленных задач оказались скромнее, чем можно было надеяться. Несовершенство российских институтов по-прежнему ограничивает инвестиционную привлекательность и международную конкурентоспособность страны и не позволяет диверсифицировать национальную экономику. Международные рейтинги регистрируют ухудшение или стагнацию на низком уровне качества российских институтов. Такого рода оценки носят отчасти субъективный характер, но убедительно подтверждаются массовым оттоком из России финансового и человеческого капитала, для которого в других странах созданы более благоприятные условия.

Заведующий Научно-учебной лабораторией прикладного анализа институтов и социального капитала НИУ ВШЭ Леонид Полищук в ходе прошедшей в Московской школе экономики МГУ конференции «Государство и рынок. К пятнадцатилетию концепции экономической социодинамики» представил исследование «Аутсорсинг институтов». Он дал подробное обоснование происходившей и происходящей деформации институтов в России и обозначил возможный путь решения проблемы.

Олигархи и чиновники приватизировали институты

По мнению Полищука, серьезные дефекты российских институтов во многом связаны с тем, что процесс институциональных преобразований с начала 1990-х годов по настоящее время находился под чрезмерным влиянием экономических и политических элит. При этом общество в целом не было сколько-нибудь активным субъектом и участником этого процесса, передав институты элитам на аутсорсинг. В таких условиях эффективность институтов зависит от того, до какой степени институциональные предпочтения элит совпадают с потребностями и предпочтениями общества. Но на протяжении российской посткоммунистической истории между обществом и элитами сохранялся значительный конфликт интересов, следствием которого и стал наблюдаемый в настоящее время дефицит институтов – «общественных благ», обслуживающих все общество, а не только его привилегированную часть. Нехватка таких институтов препятствует модернизации экономики и тормозит экономический рост.

Практика аутсорсинга институтов утвердилась в посткоммунистической России с начала 1990-х годов. Тогда бытовало мнение, что российское общество в своей массе противится проведению рыночных реформ, и успех последних возможен лишь при ослаблении демократического контроля за действиями власти. Предполагалось, что, преодолев сопротивление косных масс посредством политических манипуляций и выстраивания кратковременных политических коалиций, власть поставит общество перед свершившимся фактом создания рыночных институтов. Впоследствии они должны были доказать свою эффективность и получить – уже постфактум – общественное одобрение и поддержку. Аутсорсинг институтов прорыночным элитам рассматривался как возможный выход из неизбежного политического тупика.

Реализация этого сценария привела к чрезмерной концентрации экономических активов в руках немногочисленной группы «олигархов». Они получили карт-бланш в отношении дальнейших реформ и не были заинтересованы в верховенстве закона и в построении в России конкурентной рыночной экономики. Общество отказалось признать такой порядок легитимным. Одновременно люди разочаровались в возможности институтов демократии обеспечить эффективное представительство общественных интересов. Политическая апатия и неверие в демократию привели к утрате в массах интереса к общественным делам и лишили общество возможности уравновесить влияние элит на институты.

На рубеже 2000-х годов контроль над институтами перешел от бизнес-элит к политическим элитам, выстроившим в России «вертикаль власти». Несмотря на популярность нового режима в массах, он действовал в условиях сохраняющегося дефицита демократической подотчетности, и судьба российских институтов оказалась, таким образом, в руках консолидированной бюрократии. Последняя, как и ее предшественники, также не была заинтересована в установлении «порядка открытого доступа», отвечающего широким общественным интересам, и смены неподотчетных обществу элит оказалось недостаточно для улучшения институтов.

Общество не в состоянии контролировать государство

Результатом «захвата» реформ олигархией стало глубокое разочарование россиян в институтах рынка и демократии. Согласно опросу «Life in Transition», только 40% российских респондентов считали рынок наилучшей экономической системой, немногим более 50% рассматривали демократию как наилучшую политическую систему. Для остальных 27 стран с переходной экономикой, охваченных опросом, эти цифры были значительно выше.

Тяготы реформ привели к широкому распространению в России ценностей выживания. В обществе с преобладанием таких ценностей оказалось востребованным патерналистское государство, обеспечивающее людям приемлемый уровень личного благосостояния, а во всем остальном свободное от общественного контроля.

«Не доверяя друг другу, люди не могут контролировать государство. Политические элиты в России получили от общества “генеральную лицензию” на управление институтами, что стало подпитывать коррупцию и авторитарное поведение власти», – поясняет Полищук.

Это, по его словам, стало тормозить и экономическое развитие страны. «Для авторитарного режима рента является самоцелью, а общественные блага не представляют самостоятельной ценности и в лучшем случае рассматриваются как средства создания и извлечения ренты, – говорит Полищук. – Повышение привлекательности борьбы за ренту нивелировало интерес к развитию».

Этому способствовало и так называемое «ресурсное изобилие», которое в условиях вертикали власти усугубило диспропорции не только между отраслями экономики, но и между различными институтами и общественными благами (факторами производства). Экономические интересы правящих элит оказались сосредоточены преимущественно в сырьевом (главным образом, нефтегазовом) секторе. В соответствии с теорией «невидимой политической руки», получили сильный импульс инвестиции в обслуживающую этот сектор инфраструктуру, главным образом магистральные нефтепроводы, и финансовую систему.

Предсказуемыми оказались и изменения в налоговой политике, в частности была радикально снижена ставка подоходного налога. Вместе с тем институты, составляющие основу порядка открытого доступа, стали жертвами ресурсного изобилия, и их развитием пренебрегали в еще большей степени.

Модернизации институтов должна происходить «снизу»

Политическая монополия, ставшая результатом утверждения в России «вертикали власти» и прямым следствием аутсорсинга институтов политическим элитам, не способствовала сближению институциональных приоритетов элит с предпочтениями общества. Это дало повод усомниться в перспективах институциональной «модернизации сверху» при сохраняющейся безучастности общества к экономическому и политическому устройству страны.

Делая столь пессимистичный вывод, Полищук отмечает, что в последние годы ситуация в обществе начала меняться. «Чтобы новые ценности и предпочтения стали фактором развития, они должны быть достаточно массовыми, – говорит он. – В России легко обнаружить признаки этого процесса, который поддерживался продолжавшимся в течение десяти лет быстрым экономическим ростом».

До 2011 года сдвиги в ценностях и взглядах россиян оставались большей частью латентными, хотя и фиксировались периодически проводившимися в 2000-е годы социологическими опросами. Они указывали на рост интереса к политике, на усиление чувства личной ответственности за происходящее в городе, регионе и стране, на рост готовности объединяться для достижения общей цели. Сегодня эмпирические данные указывают на усиление в российском обществе нонконформизма, что соответствует эволюции ценностей от выживания к самовыражению и автономии.

Сдвиги в обществе, по словам Полищука, впервые наглядно проявились в неожиданно массовых политических выступлениях 2011-2012 гг. после выборов, справедливость которых многими в России была поставлена под сомнение. Подозрения в использовании «избирательных технологий» для манипулирования результатами выборов возникали и в прошлом, но до недавних пор общество мирилось с подобными злоупотреблениями.

Знаменательно, что распространенность новых ценностей и способность россиян к совместным действиям превзошли ожидания самих участников выступлений. Политические акции стали сигналом самому обществу о происходящих в нем культурных изменениях. «Уверенность в многочисленности единомышленников и их готовности к объединению усилий может стать катализатором будущей политической активности», – считает Полищук.

«Гипотеза развития» указывает на возможность модернизации российских институтов «снизу» из-за возросшей политической активности граждан и осознания обществом своих интересов, считает Полищук. «Экономическое развитие создает социально-культурные предпосылки демократизации, когда общество готово более активно выражать и отстаивать свои предпочтения относительно государственной политики и отказывается от аутсорсинга институтов не подконтрольным обществу элитам», – резюмирует автор доклада.

См. также:

Facebook (принадлежит компании Meta, признанной в России экстремистской организацией) и Вконтакте мешают друг другу
Неформальный активизм меняет российское общество
С ростом доходов средний класс все больше думает о стране
От чего зависит протестная активность
Интеллигенция и бизнес: кто влияет на дела в стране

 

28 ноября, 2013 г.