• A
  • A
  • A
  • АБB
  • АБB
  • АБB
  • А
  • А
  • А
  • А
  • А
Обычная версия сайта

О невозможности реформ

Россия сегодня не способна к полноценным системным реформам в экономической, социальной и политической сферах. Есть глобальное незнание на всех уровнях общества в каком направлении и как должна развиваться Россия, вкупе со стремлением властей скорее консервировать складывающийся порядок, чем его менять

Не исключено, что в сложившихся обстоятельствах только резкое ухудшение ситуации в исторической перспективе сможет дать импульс преобразованиям. Хотя с этой точки зрения даже импульс 1980-х гг. оказался слишком слабым.

В нулевые годы, до финансового кризиса, в России сложился вполне благоприятный момент для осуществления институциональных реформ. Если первый срок президентства Владимира Путина был использован, главным образом, для закрепления у власти новых элит, то во время второго была возможность осуществления реформ авторитарными методами. Но власть, дорожащая рейтингами, не решилась использовать эту возможность. В качестве примера можно привести ситуацию с монетизацией льгот, при всей неоднозначности самой реформы. Как только пошел социальный протест, элиты сдали назад, несмотря на наличие кредита доверия. Как результат, тест пройден: власть при Путине обычно предпочитает консерватизм, ставку на стабильность и удержание статус-кво каким-либо существенным изменениям в обществе и экономике.

Можно обсуждать попытки реформ, осуществленные после 2008 года. Но при некоторых реформаторских намерениях, у элит в тот период не было ни четкой программы, ни стратегии действий. И в какой-то степени это была ситуация ловушки, когда часть реформ, особенно, связанных с региональной политикой, была запущена в конце президентского срока Медведева.

После рокировки в тандеме инициатива была потеряна, а реформы свернуты или видоизменены. Это можно отчетливо видеть на примере с идеей возвращения губернаторских выборов, как некоторой попытки демократизации регионального политического процесса. Даже в первоначальном замысле инициатива таила много скрытых проблем, а после того, как она обросла архитектурными излишествами в виде фильтров, и затем был поставлен вопрос об отмене выборов в отдельных регионах, реформа оказалась сведенной на нет.

Другой яркий пример – децентрализация власти, касающаяся передачи дополнительных полномочий регионам, которая была объявлена Медведевым в 2011 году. Инициатива в результате превратилась в цепочку компромиссов – делать медленно, осторожно, пробовать на пилотных регионах. Поэтому никаких кардинальных изменений не видно, все растягивается во времени и пространстве.

Что происходит сейчас? Президент, безусловно, остается консерватором и сторонником создания и воспроизводства статус-кво. В таком состоянии система живет и может жить еще долго, в ней могут периодически происходить какие-либо косметические изменения. Но у этих изменений нет конечных целей, а те цели, которые обычно декларируются, вроде повышения уровня жизни граждан, ниоткуда не следуют.

Главной задачей остается удержание власти посредством создания социальных и политических балансов в непростой российской среде, когда надо контролировать, с одной стороны, протестные настроения, а с другой – бюджетную ситуацию. Бюджетная неопределенность в условиях уязвимости российской экономики от мировых цен на сырье создает главную проблему: сложно оценить, что повлечет за собой та или иная инициатива для бюджета в долгосрочной перспективе, поскольку рассчитать бюджет на такую перспективу невозможно. Еще сложнее оценить, какими будут социальные последствия, и не начнут ли они угрожать стабильности власти.

Поэтому остается тактическое балансирование, в рамках которого могут вбрасываться реформаторские или квазиреформаторские идеи, после чего они могут видоизменяться, извращаться, превращаться в компромиссы, предметы торга между различными группами элиты, и, соответственно, не реализовываться никогда в полной мере.

Можно, например, презентовать сколько угодно стратегии социально-экономического развития страны в целом и отдельных территорий, но, будучи скорее элементами политических технологий, подобные стратегии, во-первых, быстро терпят крах из-за меняющейся политической и рыночной конъюнктуры, а во-вторых, не отражают намерений руководства страны, которое консервативнее, чем разработчики стратегий и всегда будет работать на их упрощение. В результате, возникает лишь иллюзия некого планирования и понимания будущего.

Элиты до сих пор не имеют реформаторских ориентиров любого рода. Но здесь речь идет не только о власти. Есть глобальное незнание на всех уровнях общества, в каком направлении и как должна развиваться Россия. Отсюда, в том числе, отсутствие реформаторского потенциала, который, на мой взгляд, истощился уже к середине 90-х, уступив место практике точечных решений.

Та оппозиционная активность, которая имеет сегодня место быть, тоже вряд ли может превратиться в политическое движение со своими сильными лидерами и определенной реформаторской программой.

Проблема еще и в том, если говорить, например, о реформах в сторону серьезной демократизации политического процесса, что российское общественная среда к ним не готова. С этим можно спорить, но предыдущие десятилетия так и не привели к созданию нового российского общества.

Существующая общественная структура слишком атомизирована и эгоистична на уровне отдельных индивидов, чтобы быть источником преобразующего социального действия. Даже если представить сценарий смены режима, не уверен, что к власти придут реформаторы, или что их реформ хватит надолго. У руля могут оказаться скорее популистские силы, чем прагматики, а демократизация не даст России ожидаемых результатов.

Пока многое по-прежнему зависит от власти. Но чтобы ситуация изменилась в сторону преобразований, нужен мощный импульс, свидетельствующий о том, что ставка на статус-кво создает для властей еще большие риски. Судя по всему, этим импульсом может быть нечто более катастрофичное, чем финансовый кризис в 2008 и Болотная. То, что станет стимулом для элит к глубоким, продуманным, целенаправленным реформам, рассчитанным на внятный исторический период. Однако, пока этот сценарий не просматривается.

Ростислав Туровский, политолог, вице-президент Центра политических технологий, профессор НИУ ВШЭ

 

Автор текста: Туровский Ростислав Феликсович, 19 февраля, 2013 г.