«Бежать, чтобы оставаться на месте…»

В развитых обществах с ростом ВВП уровень счастья не растет. Он остается стабильным, но при этом сокращается дифференциация ощущения счастья внутри общества, оно становится более однородно счастливым. Статья Эндрю Кларка, Сары Флэш и Клаудии Сеник The Great Happiness Moderation

Некоторое время назад Рональд Инглхарт опубликовал на портале «Открытая экономика»-OPEC.ru статью «Счастья в России стало больше, но не для всех». Один из выводов этой статьи – уровень счастья молодого поколения России будет и дальше расти по мере экономического развития страны. Так ли бесспорно это утверждение? Если вспомнить парадокс Истерлина, суть которого в том, что в период долгосрочного экономического роста средний уровень счастья стабилизируется на некотором постоянном уровне, то возражения не заставят себя ждать.

Взаимосвязь счастья, или субъективного ощущения удовлетворенности, и уровня экономического развития не раз привлекала внимание исследователей. Взаимосвязь эта отнюдь не линейна, как могло бы показаться на первый взгляд. Ричард Истерлин еще в начале 1970-х годов на основе эмпирического анализа пришел к выводу, что в долгосрочном периоде рост доходов отнюдь не обуславливает рост всеобщего счастья в стране. Позже парадокс Истерлина не раз пробовали опровергнуть, однако в 2010 году Ричард Истерлин с соавторами вновь показал, что парадокс рано списывать со счетов.

Но все-таки очень сложно интуитивно согласиться с тем, что рост уровня доходов в стране не оказывает никакого влияния на уровень счастья населения. А, оказывается, соглашаться нет необходимости. Влияние экономического роста на уровень счастья, действительно, есть. Но влияние это проявляется не в росте среднего уровня удовлетворенности, а в сокращении разрывов между числом самых счастливых и самых несчастных граждан.

Период 1985-2005 годов часто называют Великим Усреднением, The Great Moderation, подразумевая под этим низкую степень пиков и падений на рынках, или, иными словами, повышенную, в сравнении с прошлыми эпохами, стабильность. Исследователи из Парижской Школы Экономики, Эндрю Кларк, Сара Флэш и Клаудия Сеник в статье The Great Happiness Moderation (название можно перевести как «Великое усреднение счастья»), приняв парадокс Истерлина за основу, углубились в исследование разброса значений уровня счастья в разных странах. Другими словами, если Истерлин сделал вывод о первом моменте распределения счастья – его среднем значении, то Кларк, Флэш и Сеник анализируют второй момент – дисперсию распределения счастья и факторов, на нее влияющих. Основа данных – исследование World Values Survey, из которого отбирались страны, которые по крайней мере два раза попадали под опрос с перерывом в 5 лет, и в которых наблюдался рост ВВП за промежуточный период между обследованиями. Получилось, что сокращения неравенства в ощущении счастья более заметно в западных развитых странах, чем в других экономиках.

В качестве иллюстрации, приведем график. Ось абсцисс представляет изменение ВВП на душу населения за 5 лет, ось ординат – изменение стандартного отклонения в уровне счастья за это же время. Совершенно очевидна отрицательная зависимость: неравенство в уровне счастья падает по мере того, как уровень ВВП растет. Примерная количественная оценка – 10% увеличение ВВП на душу населения сокращает стандартное отклонение в уровне счастья на 0.02 пункта, то есть около 1% типичного значения стандартного отклонения.

Все страны

Только западные развитые страны

Ввиду более явной выраженности искомого признака у западных стран, дальнейший анализ основывается только на этой выборке.

Итак, в развитых западных странах вместе с ростом среднего дохода на душу населения наблюдается постоянный средний уровень счастья, сопровождаемый сокращением неравенства в уровне счастья. Каковы могут быть причины?

При объяснении парадокса Истерлина приводят два основных объяснения: сравнение с соседями и адаптация.

Суть эффекта сравнения с соседями, как можно догадаться, состоит в следующем: индивиды сравнивают свой доход с доходом некоторого референтного лица, как правило, имеющего более высокий уровень благосостояния. Но если бы данный факт имел место на рассматриваемом промежутке, то тогда индивиды с более высоким уровнем доходов сравнивали бы себя с имеющими все больший доход референтными лицами, в то время как индивиды с низким доходом, наоборот, сравнивали бы себя в достаточно небольшой окрестности своей доходной группы. Такого рода явления на рассматриваемой выборке не наблюдается, а потому этот эффект не может объяснить причину сокращения дисперсии счастья.

Под адаптацией понимается то, что по мере роста материального благосостояния желания индивидов также переходят на новый уровень, а удовлетворение от жизни оценивается как разница между имеющимися в реальности результатам и мечтательными стремлениями. Соответственно, чем выше уровень богатства, тем меньше зазор между реальностью и мечтами, а, значит, тем меньший прирост уровня счастья наблюдается. Ряд исследователей в качестве частного случая адаптации рассматривали точку насыщения: то есть уровень доходов, после которого прирост уровня счастья прекращается, то есть происходит полная адаптация. Некоторыми исследователями была обозначена точка 10-15 тысяч долларов (Layard, R. (2005). Happiness: Lessons from a New Science. London: Penguin; а также Frey, B.S., and Stutzer, A. (2002). “What Can Economists Learn from Happiness Research?” Journal of Economic Literature, 40, 402-435), другими 26-33 тысячи долларов для всего мира и 30-33 тысячи долларов для стран Еврозоны (Proto, E. and Rustichini, A. (2012). “Life Satisfaction, Household Income and Personality Traits” The Warwick Economics Research Paper Series (TWERPS) 988, University of Warwick, Department of Economics). Однако точка насыщения не помогает объяснить одновременную стабилизацию уровня счастья и падение разброса его значений: если богатые становятся богаче (но не счастливее, поскольку они уже перешли порог полной адаптации), то неравенство в счастье е сокращается. Если же только бедные богатеют, то тогда должен расти средний уровень счастья, что тоже не наблюдается.

Но адаптацию можно трактовать и в другом смысле, который уже в некоторой степени выходит за рамки объяснения парадокса Истерлина.

Во-первых, адаптацию можно трактовать в стиле Маслоу. Но тогда нужно четко разделить понятия «выживание» и «жизнь», и соответствующие им понятия счастья: для кого-то счастье – это найденный смысл жизни, а для другого счастье – это просто возможность жить дальше. Кстати сказать, в своей недавней работе Роналд Инглхарт тоже пишет об этом: «Экономическое развитие увеличивает ощущение экзистенциальной безопасности у людей, давая им возможность сместить акцент своей жизнедеятельности с вопросов выживания на ценности самовыражения и свободы выбора…»

Этим утверждением можно объяснить одновременно постоянство среднего уровня и сокращение дисперсии в уровне счастья. Экономический рост в современном мире ассоциируется с повышением общего уровня образования, здоровья, большей продолжительностью жизни при рождении, меньшей детской смертностью, более удобной общественной инфраструктурой, и системой социального обеспечения, которая страхует от основных рисков (болезнь, безработица, потеря трудоспособности по старости).

С одной стороны, каждого отдельного индивида становится все труднее удовлетворить, но с другой стороны, беднейшие слои населения по мере развития общества становятся все более защищенными от материальных трудностей, ставящих их на грань выживания. Оба этих факта сглаживают экстремальные значения в уровнях счастья.

Во-вторых, адаптацию можно также трактовать с позиции изменения оценочной шкалы. При изменении оценочной шкалы акцент переносится с взаимосвязи между доходом и фактическим уровнем счастья на взаимосвязь между латентным и декларируемым уровнем счастья. Идея здесь в следующем: по мере того, как мир возможностей индивида меняется, он также меняет свое представление о максимальном и минимальном возможном уровне счастья, а также о переходе с одного уровня счастья на другой. Но в отличие от стандартной адаптации, переход к новой шкале не означает, что индивид становится менее довольным тем, что у него есть. Изменение шкалы происходит чаще на более высоких уровнях счастья, чем на нижних, поскольку возможности индивида расширяются больше. Это приводит к тому, что декларируемое счастье более бедных будет расти, в то время как богатых – нет, что в итоге приводит к сглаживанию разброса значений уровня счастья.

Таким образом, растущие доходы не делают людей все более и более счастливыми в среднем. Однако рост доходов способствует тому, то уровень счастья становится более равномерным, что в некоторых обстоятельствах может рассматриваться даже более важным достижением. Но не стоит забывать о предположении – выводы верны для ситуации умеренного неравенства доходов в развитых западных странах. Поскольку Россия развитые страны еще только догоняет, то в ближайшей 10-летней перспективе поколения людей, родившихся после 1975 года, с полным основанием могут ожидать прироста ощущения счастья.

См. также:

«Индекс удовлетворенности жизнью – на историческом максимуме»

 

Автор текста: Смирнов Константин Владимирович, 5 декабря, 2012 г.