• A
  • A
  • A
  • АБB
  • АБB
  • АБB
  • А
  • А
  • А
  • А
  • А
Обычная версия сайта

Новый КГБ №25

Попытки «технологических» реформ, по улучшению предпринимательской среды на фоне ухудшения базовых институтов не выглядят убедительно; наметился раскол БРИКС — Бразилия и Китай наращивают прямые иностранные инвестиции, а Россия, Индия и Южная Африка отстают по ПИИ от среднего уровня развивающихся стран — две темы из регулярного обзора Центра развития НИУ ВШЭ

Институты уходят в минус

Нельзя сказать, что кто-либо ожидал, что качество базовых государственных институтов начнет улучшаться после возвращения В. Путина в Кремль, но то, что происходит на наших глазах, иначе как их стремительной деградацией назвать нельзя. Принятие четырех законов (о митингах, об НКО, об Интернете и о клевете), ограничивающих основные гражданские права, существенно повысило издержки общественного контроля за деятельностью всех ветвей власти. Едва ли не в большей степени это касается судебной власти – не случайно максимальные наказания предусмотрены за клевету именно в адрес судей. Да и закон об НКО однозначно «заточен» под правозащитные организации. Это неудивительно: сохранение контроля исполнительной власти над судами – краеугольный камень, обеспечивающий эффективность избирательного применения российского законодательства.

Что это значит для экономики? Год назад мы провели исследование влияния уровня и динамики качества институтов на экономический рост (Н. Акиндинова, С. Алексашенко, А. Петроневич, М. Петроневич. «Сколько стоят неработающие институты?». Вопросы экономики, № 8, 2011) с использованием многофакторных эконометрических моделей, основанных на межстрановых данных. Согласно полученным оценкам, изменение среднего уровня развития институтов, оцененного по десятибалльной шкале IMD, на один балл при прочих равных обеспечивает ускорение (или замедление) среднегодовых темпов роста экономики как минимум на 0,31 п.п. в год. В нашем исследовании мы опирались на данные «нулевых» годов. Уже в тот период в России произошло «ползучее» ухудшение качества институтов, причем сильнее всего снизился именно показатель «Правовая среда и регулирование». Однако на фоне характерных для того периода темпов роста перегревающейся экономики 6–7% в год, обеспеченных благоприятной внешней конъюнктурой, такие потери не выглядели критическими.

При постоянных ценах на нефть потенциал роста российской экономики не превышает 4% в год. И даже за этот рост еще необходимо побороться, повышая конкурентоспособность. Последние четыре квартала темпы роста российского ВВП с исключением сезонного фактора неуклонно снижаются. По нашей предварительной оценке, за второй квартал 2012 года прирост составил всего 0,1% по отношению к первому кварталу и обеспечился исключительно временной накачкой потребительского спроса при продолжающемся оттоке капитала из нефинансового сектора экономики. При сохранении подобной динамики до конца года годовой прирост ВВП не превысит 3,1%. Тут уже каждый процентный пункт на счету.

Попытки «технологических» реформ, направленных на улучшение предпринимательской среды, на фоне ухудшения базовых институтов не выглядят убедительно. Например, в то время как инфляция ускоряется под влиянием роста тарифов инфраструктурных монополий, АСИ разработало очередную «дорожную карту», которая должна облегчить для малых предприятий доступ к заказам для нужд этих самых монополий. Последние при этом будут получать бюджетные субсидии за факт сотрудничества с малыми предприятиями. Учитывая, по каким «правилам» обычно распределяются заказы в близких к государству структурах, не трудно догадаться, какого рода «малые предприятия» будут участвовать в освоении средств от повышения тарифов, да еще за деньги налогоплательщиков в виде соответствующих субсидий. И кто будет в состоянии хоть как-то контролировать этот процесс под угрозой огромного штрафа за клевету? Ну, разве что «иностранные агенты»…

Мы не сомневаемся, что ухудшение качества государственных институтов не замедлит негативно сказаться на рейтингах конкурентоспособности России. По среднему за 2000–2008 гг. интегральному показателю развития институтов (Включает в себя оценки по следующим показателям рейтинга конкурентоспособности Венского института менеджмента IMD: «Эффективность законов о конкуренции», «Адаптивность государственной политики к экономическим шокам», «Прозрачность», «Эффективность бюрократии», «Эффективность исполнения решений правительства», «Исполнение законов», «Уровень взяточничества и коррупции», «Правовая среда и регулирование», «Легкость ведения бизнеса», «Безопасность личности и защищенность прав собственности»), который мы использовали в своем прошлогоднем исследовании, Россия тогда имела оценку 2,8 балла, что очень низко не только по сравнению с лидерами рейтинга Сингапуром, Данией, Финляндией (7–8 баллов), но и с Китаем (4,7 балла), но все же вдвое выше, чем у Венесуэлы (1,5 балла).

Неужели наш вектор развития указывает в сторону Венесуэлы?

Наталья Акиндинова

Россия как опцион типа колл, или Нужна ли инвестиционная привлекательность российской экономике?

5 июля 2012 г. UNCTAD презентовал в Москве (и мире) свой очередной «World Investment Report-2012», посвященный динамике прямых иностранных инвестиций (ПИИ) в глобальном аспекте. Хотя в России их приток (по методологии Банка России, которую использует ООН) вырос в 2011 г. на 22%, однако их объем был на 30% ниже пика 2008 г., а дальнейшие его перспективы на фоне ослабления рубля относительно валют стран–торговых партнеров (грозящего стать хроническим) негативны.

Презентация доклада UNCTAD о мировых инвестициях позволяет отметить ряд любопытных тенденций в динамике прямых иностранных инвестиций в мире и России. Во-первых, произошел своего рода «раскол БРИКС», с одной стороны, на Бразилию и Китай, которые в 2011 г. заметно превзошли по общему объему годового притока ПИИ уровень 2008 г. (Бразилия – почти в полтора раза, Китай – на 14%), а с другой стороны, на Индию, Россию и Южную Африку, которые на 30–40% отстают от предкризисного максимума. Мы оставляем для отдельного разговора вопрос о структуре ПИИ, хотя нельзя не отметить, что в России в них крайне велика доля реинвестированной прибыли и низка доля green-field проектов, то есть нового строительства (в выпуске «Нового курса» № 68, май 2011 г., мы уже писали, что в соответствии с методологией ЦБ РФ к прямым инвестициям относится вся реинвестированная в России прибыль иностранцев, а не только реинвестирование в форме взносов в капитал (как в статистике ПИИ у Росстата); при этом Банк России стремится учитывать динамику иностранных инвестиций не только в сегменте нефинансовых предприятий, как Росстат, но и в экономике в целом, охватывая и банковский сектор. Поэтому ПИИ по методологии Банка России кратно больше, чем по оценкам Росстата).

Во-вторых, Россия и иже с ней из БРИКС отстают по валу ПИИ не только по отношению к двум передовикам БРИКС, но и к развивающимся странам в целом, где уровень 2008 г. превзойден в среднем на 5% (см. таблицу 4.1). Правда, приток ПИИ в развитые страны в 2011 г. был на 27% ниже уровня 2008 г., что может позволить российским властям в очередной раз с гордостью сказать, что у нас дела лучше, чем у них. Однако хорошо понятно, что ситуация в развитых странах связана с европейским долговым кризисом и не меняет в лучшую сторону ситуацию в России, оценки которой усугубляются оперативной информацией: в первом квартале, по предварительной оценке Банка России, было зафиксировано снижение притока ПИИ в Россию почти на 20% по отношению к первому кварталу 2011 г.

Таблица 4.1. Прямые иностранные инвестиции (приток – inward), млрд долл.

Источник: UNCTAD, расчеты Института «Центр развития» НИУ ВШЭ

В-третьих, нужно отметить, что с точки зрения соотношения прямых иностранных инвестиций и ВВП ситуация в России находится на грани перелома тенденции. Если, начиная с 2006 г., Россия, по нашим расчетам, занимала первое место среди стран БРИКС по отношению ПИИ к ВВП (опережая, в том числе, и Китай), а в 2008 г. это соотношение составляло 4,5% ВВП (см. рис. 4.1), то в 2011 г. этот показатель снизился до 2,9%, и богатая не только ресурсами, но и молодым растущим населением Бразилия со своими 2,7% ВВП нашу страну почти догнала. Улучшили свои относительные показатели также Индия и Южная Африка, а Китай продолжил плавное замедление до 1,7% ВВП от пика в 6% ВВП в далеком 1994 г., когда его ВВП в долларовом выражении был ниже уровня прошлого года в 13 раз, а российский – лишь в 7 раз.

Рисунок 4.1. Приток прямых иностранных инвестиций в странах БРИКС в 1992–2011 гг., в % ВВП

Источник: UNCTAD, IMF, расчЕты Института «Центр развития» НИУ ВШЭ

Если конъюнктура на рынке нефти не будет улучшаться, то динамика прямых инвестиций в Россию может ухудшиться, ведь если отвлечься от нефтяного фактора, то по степени инвестиционной привлекательности Россия отстает от многих своих конкурентов. С нефтью было связано и относительно стабильное состояние номинального эффективного курса рубля в 2010–2011 гг. (в 2011 г. он даже вырос на 4%), что поддерживало инвестиционную привлекательность России. Но сейчас ситуация тоже на переломе: номинальный эффективный курс рубля падает с апреля (по данным Банка России), в июне это падение ускорилось до 5,8% к маю и составило 1,8% к декабрю 2011 г. Падение курса компенсирует ускоренный рост зарплат и потребления в России, которое, в отличие от многих стран, где в свое время рост относительных удельных трудовых издержек (RULC) сопровождался ростом конкурентоспособности стран на внешних рынках (Япония, Германия и другие), не компенсируется усилением инвестиционной и инновационной активности, не говоря уже о перестройке судебной системы, стабилизации прав собственности и снижении технических и институциональных барьеров для бизнеса. Но падение номинального курса рубля (которое при инерционном развитии станет перманентным – процентов на 10–15 в год) может выбить одну из основ предкризисного «инвестиционного бума» в России – стабильность национальной валюты.

Россия обречена конкурировать с другими странами за привлечение инвестиций, в том числе и инвестиций собственных транснациональных компаний, ищущих себе наиболее эффективного применения. По нашим расчетам, наша страна – единственная из стран БРИКС, которая в последние годы инвестирует за границу даже чуть больше (3,6% ВВП в 2011 г.), чем нерезиденты инвестируют в нашу экономику. Объем накопленных иностранных инвестиций в нашу экономику на начало 2012 г. составил 457,5 млрд долл., а российских инвестиций за рубеж – 362 млрд долл. Это больше, чем у Бразилии и Индии, которые накопили за рубежом, по данным «World Investment Report-2012» 203 и 112 млрд долл. соответственно, и лишь немногим уступает Китаю – 366 млрд долл. Относительно ВВП «заграничная экономика» России кратно больше китайской, если учесть, что в 2011 г. ВВП Китая в номинальных долларах был больше российского (1850,4 млрд долл.) почти в 4 раза.

Нужно ли добиваться усиления притока прямых иностранных инвестиций? Да, несомненно, ведь даже если инвестиции российских компаний за рубеж имеют производственный характер и влияют на рост капитализации, то внутренние имеют тот дополнительный плюс, что стимулируют спрос, занятость и экономический рост в России. Кроме того, прямые иностранные инвестиции несут в страну передовые технологии и системы управления. Конечно, если это не замаскированный приток отогнанной за рубеж «серой» экспортной выручки, что часто случается, так как в целом в регионе Юго-Восточной Европы, СНГ и Грузии, где Россия превалирует, треть ПИИ в прошлом голу пришли из Кипра и Британских Виргинских островов – известных офшоров, которые являются двумя крупнейшими инвесторами в регион.

Рис. 4.4. Регулятивные изменения в режиме функционирования ПИИ в странах мира, %

Источник: UNCTAD

Какая тенденция в среднесрочном плане возобладает в России – усиление оттока или притока капитала? Это зависит не только от финансовой конъюнктуры и усилий бизнеса, но и от действий властей по улучшению инвестиционного климата в России. Что же можно предложить для привлечения инвестиций в российскую экономику помимо базового трио – судебная система, права собственности и приватизация и инвестклимат, состояние которых заведомо плохое? UNCTAD в своем докладе в специальной главе отмечает тренд в мире на инвестиционную политику нового поколения, которая, с одной стороны, учитывает возросшую после кризиса роль государства в разных странах и активизацию промполитики (в частности в Бразилии и Аргентине), а с другой стороны, требует взаимной ответственности и свободы передвижения капитала по миру. В России с ее традицией многовекового абсолютизма во всех сферах упор должен быть сделан на второе, а не на первое, что ещё больше усугубит перекос в сторону государства, появившийся еще задолго до кризиса. Нужно учесть, что в прошлом году в мире политика по отношении к ПИИ стала более либеральной, а доля ограничительных мер уменьшилась до 22% от суммы регулятивных нововведений в мире (против 31% в 2010 г., см. рис. 4.4). Единственно значимый пример либерализации этой сферы в России в 2011 г. (который, впрочем, специально был отмечен в докладе UNCTAD – может быть, из-за своей исключительности) – это увеличение размера требующего специального одобрения покупаемого иностранцами пакета акций в добывающих секторах с 10 до 25%. Как говорится, мелочь, но им приятно!

Инвестиционная привлекательность экономики – это, в конечном счете, выгодность конкретных инвестиционных проектов. Традиционно считается, что инвестиционная привлекательность экономики зависит от трех факторов – от суммы необходимых вложений и приведенной стоимости денежных потоков от проекта, которая определяется прогнозными сash-flow и процентной ставкой. Соответственно, правительство в своих официальных программах по улучшению инвестиционного климата (когда они, наконец, появятся) будет делать упор на такие стандартные меры, как развитие инфраструктуры, государственное страхование экспорта, долевое участие государства, снижение инфляции и т. д.

Может быть, в связи с этим стоит применить новый подход и рассматривать переходную экономику России по аналогии с реальным опционом, т. е. как перспективную, но рискованную сферу вложений, как инвестиционный проект с отложенной отдачей? Оценка инвестпроектов по методу реальных опционов часто используется в сырьевых секторах, однако в условиях мирового кризиса и усиления стремления к хеджированию рисков новые методы оценки инвестпроектов выходят за пределы сырьевого сектора. В этом случае спектр факторов инвестиционной привлекательности расширится в несколько раз – ведь для оценки проекта – опциона в соответствии с методологией Блэка-Шоулза, перенесенной в реальный сектор, необходимо учесть не три, а по меньшей мере шесть факторов. И наиболее эффективными будут не те факторы инвестпривлекательности, на которые делается упор традиционно, а такие, от которых, в соответствии с новыми разделами финансовой теории (отмеченных, кстати, Нобелевской премией), зависит цена и финансового, и реального опциона.

В таком случае для экономики России, как это не парадоксально звучит, в частности, необходимо не снижать, а повышать неопределенность (в позитивном смысле этого слова), т. е. всячески развивать интерес к российскому рынку в мире, делать ставки на прорывные проекты, рискованные, но сулящие сверхприбыли. В прошлом году таких проектов было немного. Вспоминается лишь сделка Exxon Mobil (США) и Роснефти по разработке арктических месторождений, да поглощение российского "Полюс-Золота" "Казах-Золотом" за 6,3 млрд долл.

Нужно увеличивать текущую стоимость денежных потоков от инвестиционных проектов, а для этого нужно сохранить емкий внутренний рынок и не гнаться за снижением издержек на оплату труда, пытаясь конкурировать с Китаем и Индией. Не стоит, конечно, жертвовать лишь борьбой с инфляцией, хотя справедливости ради надо сказать, что рост процентной ставки ведет к росту цены реального опциона в отличие от традиционной оценки инвестпроекта. Однако у высокой инфляции слишком много минусов, которые перевешивают возможные плюсики.

В общем, мы за новую политику повышения инвестиционной привлекательности России. Без нее состоявшееся на днях вступление России в ВТО не будет иметь должного положительного эффекта. А он должен быть! Без нее примеры притока крупного иностранного капитала в Россию станут все более редким явлением. Уйдут и те, кто уже пришел. Тот же CIC – главный суверенный денежный фонд Китая, который согласился инвестировать 1 млрд долл. в СП с российским фондом прямых инвестиций (РФПИ) и пока приобрел посредством него совсем небольшой актив – маленькую долю в ВТБ. Но дальше он может настаивать на переводе средств СП в Казахстан и Белоруссию, благо инвестиционная декларация СП это позволяет. Все зависит от реальной инвестиционной привлекательности России. Конкуренты не спят, а капитальные потоки, за которые идет борьба, становятся менее обильными. Предварительные данные текущего года пока говорят о назревающем проигрыше России конкурентам (см. выше о данных первого квартала), а этот проигрыш будет поважнее провала футбольной сборной на Евро-2012, который так огорчил россиян.

Валерий Миронов, Дарья Авдеева 


Полный текст обзора "Новый КГБ" №26, 30 июня – 13 июля 2012 г.

 

 

18 июля, 2012 г.