Опять не повезло с народом

Российские реалии в своей основе остаются неописанными и непонятыми, а потому чуждыми даже тем, кто олицетворяет власть, уверен Симон Кордонский. В свой новой книге «Россия. Поместная федерация» он пытается реконструировать формы территориальной организации Российской Федерации в их отношениях с социальной (сословной) структурой и ресурсным типом экономики

Кордонский С. Россия. Поместная Федерация. Административно-территориальное деление России в «реальности» и «на самом деле». М.: Издательство «Европа», 2010. Тираж 2000 экз. — 312 с.

На службе

В начале каждого столетия ставится у нас ребром вопрос: «Кто мы?» Так, бывает, заболит, что организуется по нескольку дискуссионных панелей на дню на самых видных форумах — от прокремлевских до вольнообщественных.

И хорошо, что есть на то энтузиасты, а то ведь не успеваешь даже самое себя спросить, кто ты и чем собственно занимаешься? А какой мы путь вместе определим — тут уже сам черт ногу сломит, и должны быть те, кто указывает путь неложный.

«Спорщики — в зависимости от социального статуса с надрывом, матом или ученым видом — настаивают на том, что именно их позиция отражает то, что "есть на самом деле"», — цепляет внимание аудитории Симон Кордонский.

Нынешняя  книга этого плодовитого автора не научная и не художественная. Скорее эмпирика, чем предложение обстоятельного ответа на больные вопросы, которые он поднимает. Но, как говорится, назвался груздем…

Ученый Симон Кордонский был когда-то начальником Экспертного управления Администрации Президента РФ, старшим референтом Президента РФ, по статусу — действительный государственный советник Российской Федерации I класса. То есть формально перед нами добросовестный служака.

Попробуй, однако, послужи, когда вблизи обнаружишь, что «столицы наши — не только и не столько политические центры. Деление страны на регионы — лишь один из многих видов деления. Социальные группы представлены в основном новыми сословиями служивых плюс советскими сословиями бюджетников, пенсионеров и пр. А рынок и политика если и существуют, то в весьма специфичных формах административного торга», — пишет Кордонский.

Ломка пространств под задачи

Никакие концептуальные и методические ухищрения, как показывает опыт, не позволяют получить у отечественных респондентов однозначных ответов на актуальные для спорщиков вопросы типа: «Россия европейская или азиатская страна?» или «Какое социальное время у нас сейчас на дворе — капитализм ли, феодализм, социализм, или нечто совсем экзотическое?» Разброс мнений в ответах на эти вопросы настолько широк, что нет возможности говорить о единой географической и временной идентификации у граждан страны.

«Я попытался, — продолжает автор, — ответить на некоторые из наивных вопросов в книгах "Рынки власти", "Ресурсное государство", "Сословная структура постсоветской России". В них намечены подходы к описанию социального времени и социальной структуры Российского государства на советском и постсоветском этапах его существования. В этой работе я пытаюсь реконструировать формы территориальной организации Российской Федерации в их отношениях с социальной (сословной) структурой и ресурсным типом экономики, то есть понять, как связаны в нашей стране социальное пространство и социальная структура».

По мнению автора, пространственные интенции отечественной власти заключаются в преодолении и ломке пространства — под задачи. Огромное русское пространство чаще всего мешает отечественной власти в достижении ее целей, поэтому его приходится преодолевать, модернизировать и минимизировать. В результате возникают структуры иерархических связей, имитирующие социальное пространство в системе власти и выступающие для нее единственными пространственными реальностями. Эти государственные имитации пространства и называются «административно-территориальным делением».

Поместья

Административная пустыня преобразованного «под себя» государством пространства естественным образом сопрягается с поместьями, скрыто вложенными в «реальные» территориальные структуры. Это своеобразное очеловеченное пространство, структура и отношения в которых принципиально отличаются от того образца, который навязывается любой «реальной» властью.

Оно непрозрачно, закрыто для внешнего наблюдения и описания. А  внешне — в простейшем случае — проявляется в основном домами-усадьбами, выгодно отличающимися внешним видом от окружающего убожества.

Можно сказать, что «в реальности» все пространство сформировано властью, и ничего, кроме территориальных органов власти и подвластных граждан, в нем не существует. Но такая власть — во многом фикция, так как «на самом деле» ее нет, и даже функции управления осуществляются в иной системе пространственных связей и отношений.

Так, регионы Российской Федерации, особенно ее республики, будучи «в реальности» ее субъектами, «на самом деле» представляют собой поместья их президентов и глав администраций. Существенная часть муниципальных районов, например, «на самом деле» стала поместьями глав муниципальных образований, в которых практически вся могущая приносить доход собственность зарегистрирована на членов их семей и доверенных лиц и где без их ведома и муха не летает.

Промышленное предприятие, «в реальности» не более чем обычный завод или фабрика, а «на самом деле» это поместье директора — олигарха, обладающего по отношению к тем, кто связан с предприятием, практически неограниченной властью.

В целом «на самом деле» — почти как в СССР — современная Россия делится на поместья — регионы, поместья — госкорпорации, поместья — округа разного рода, над которыми стоят смотрящие — полпреды президента, губернаторы, федеральные и региональные министры, руководители госкорпораций, чиновники представительств министерств и ведомств в регионах, которые «в реальности» не более чем назначенцы.

Люди — члены постсоветских сословий погружены в очень жесткие унифицированные пространственно-внепространственные рамки, заданные политической и сословной системами. Эти рамки есть результат преобразования-ломки пространства, детерминированного государственным стремлением его контролировать. В этом государственном пространстве практически нельзя жить.

Процитированные выше места вполне передают и щедрую иллюминацию книги, и живой неравнодушный трепет души ее автора.

Дай ответ — не дает ответа

Автор признается, что его издатель — Вячеслав Глазычев (гендиректор издательства «Европа»), «который, несмотря на принципиальные методологические и мировоззренческие расхождения, тем не менее, проработал, отредактировал и прокомментировал текст, указав на его многочисленные огрехи и несуразности», советовал формулировать прямые рекомендации.

Но нет у автора рекомендаций.

Его понять можно — сколько ни садись после посещения отечественного поместного «Ада» прикидывать картину его вероятного «Чистилища» и «Рая», а все бросаешь рукопись в печку.

Тут хоть, как Чичиков, вновь бричку запрягай — объехать, найти живую поместную жизнь, хоть птицу-тройку — махнуть из мертвости душ и промониторить дела бессмертные.

К основному тексту автором собраны и приложены сведения о разного рода округах как формах отраслевого административно-территориального деления. И само это приложение заслуживает отдельного внимания.

Так, если карту нарезки территорий каждого, придуманного в государстве организма, наложить одна на другую, то понимаешь, что враг не пройдет точно. Хуже, что и самый преданный своему Отечеству не разберет, что к чему. Есть округа по Конституции и по президентской нарезке, судебные арбитражные, конституционные и общей юрисдикции округа, межрегиональные ассоциации экономического взаимодействия («Большая Волга», «Сибирское соглашение» и др), экономические зоны и макрозоны, межрегиональные территориальные управления Гидромета, округа Гостехконтроля, геологические округа Минприроды, таможенные округа, транспортные округа, округа пенсионного фонда, авиационные округа, автомобильные округа, министерства, службы, агентства — у каждого своя, не совпадающая административная территория.

Как заключает автор, порядок обращения с ресурсами, сословная социальная структура и уникальное административно-территориальное деление как феномены, конституирующие государственность, остаются преимущественно неявными и не поддающимися описанию.

Изменение системы расселения идет само по себе, в то время как «реальная» организация пространства его «не замечает». И в законодательстве о местном самоуправлении  также ни одного общего элемента с той административно-территориальной структурой, которая определяется Конституцией страны.

То есть, если  перед нами утратившее око циклоп-государство, то на вопрос «Кто мы?»  есть вариант хитроумного ответа: «Никто». А тот нравственный императив, с которого начинается Конституция страны: «Мы — народ» — это месседж на потом.

Разные способы изучения

В коротком отклике, само собой, адекватно не расскажешь про сложный текст  и его автора. Книжку «Россия. Поместная федерация» издательство выпустило в серии «Политучеба», но втиснуть ее в рамки конкретной  специализации не получается. Как предупреждает сам автор,  «ни в географии, ни в социологии, ни в культурологии, ни в экономике, ни в политологии, ни в антропологии нельзя даже пытаться формулировать более-менее адекватную программу исследований устройства наших социального пространства, времени и социальной структуры». От возможности быть причисленным к социологам автор откровенно открещивается. «Современные социологи, — отмечает Кордонский, —  изучают социологию, цитируя и иллюстрируя великие прозрения своих классиков, а не социальные реальности».

Работа, одним словом, междисциплинарная.

Наталья Гетьман

26 июля, 2010 г.