В рамках потенциала российской экономики нужно идти по пути узких технологических прорывов, а не создания НПРО

На вопросы редакции OPEC.ru отвечает Олег Вячеславович Вьюгин

Олег Вячеславович, на прошлой неделе начался очередной виток компании за создание в США национальной ПРО. Буш заявил о том, что договор по ПРО от 1972 года устарел и не отвечает интересам Соединенных Штатов. Не станут ли эти инициативы США катализатором усиления бюрократии в России, централизации всего, что только возможно, на фоне желания дать "симметричный ответ"?

Я думаю, что хватит ума такой стратегии не следовать. Я, правда, не уверен, но мне кажется, что хватит ума, потому что даже я, непрофессиональный политик, понимаю, что это абсолютно непродуктивно. Я это просто чувствую.
На самом деле договор по ПРО действительно устарел. Вообще в эволюции политического развития все соглашения живут 10, 20, 30 лет, потом они меняются на новые.
В США есть определенное лобби, которое действительно хотело бы, чтобы система НПРО создавалась. Это возможность развивать новые технологии, прежде всего.
Все движется вперед. Например, клонирование, казалось бы, в моральном плане вещь спорная, но, тем не менее, все хорошо понимают, что клонирование человека все равно состоится. Не остановить прогресс. Так же и в этой области, здесь те же законы действуют.

Каким должен быть ответ России на эти инициативы США? Не станет ли это и у нас катализатором экономических процессов?

Экономически Россия довольно ограничена для того, чтобы заниматься продвинутыми технологиями. Я думаю, что в рамках бюджета, который есть, в рамках того потенциала экономики, который есть, при правильном распределении ресурсов нужно идти по пути узких технологических прорывов, а не создания российского ПРО, потому что это слишком объемная задача. Она не только интеллектуально сложна, но требует огромных затрат. Для того чтобы сделать 1 ракету нужно провести научные и технологические исследования. Но если делаешь 1000 ракет, то это просто уже чисто материальные затраты на дублирование одного продукта, что очень дорого. На это Россия сейчас не способна.
Но на узкие технологические прорывы, я думаю, мы вполне способны. Я уверен, что и противодействие ПРО можно создать. Я думаю, что на самом деле, это противодействие в плане идеи наверняка уже существует. Так что в этом смысле я не вижу здесь больших проблем. Я думаю, что, может быть, эти инициативы США подвигнут Россию на более рациональное использование тех ресурсов, которые отпускаются на военные разработки и вообще на оборону.

А не получится ли так, что нашим ответом будет "китаизация" нашей экономической и политической жизни?

Надеюсь, что нет. Фактор Китая в России не получится, это уже понятно. В Китае вся политика строилась таким образом: тоталитарная система шаг за шагом понемножку отступала в экономике, то есть, создавала определенные зоны, которые развивались по законам свободного рынка. Это порождало, безусловно, много проблем, и по-прежнему эти проблемы существуют. Сохранялся довольно большой государственный сектор, который субсидировался через банковскую систему, поэтому в Китае есть очень большая проблема долгов банковской системе. Пока это прикрывается высокими темпами экономического роста: пока темпы роста высокие, эта проблема рассасывается по ходу дела.
Вот так строилась китайская политика, и как будет происходить дальнейшее движение понятно. Дальше видимо тоталитарная система будет из экономики шаг за шагом уходить, давая больше свободы рыночным отношениям. Плюс, конечно, в Китае была очень большая доля сельского населения, им достаточно было просто дать возможность создавать кооперативы и работать на земле, и уже эффект получался огромный.
В России ситуация абсолютно противоположная. Во-первых, в России довольно большой индустриальный сектор, которому недостаточно дать свободу, чтобы сразу повысилась эффективность. Наоборот даже, такая вот абсолютная рыночная свобода привела к падению эффективности.
Во-вторых, в России тоталитарная система сразу сдала все свои позиции, и сейчас, чтобы идти по пути Китая нужно ее воссоздать. Но политически это довольно-таки спорная задача, это означает опять идти против интересов достаточно большой уже группы российского общества. И это вопрос выбора.
Мне кажется, что нынешняя власть, она не хотела бы идти по пути притеснения пусть меньшинства, но довольно солидного в обществе. Все говорит о том, что все хотят мирного, нереволюционного пути развития. Поэтому, на мой взгляд, очень трудно вернуться к тоталитарной системе.
Можно попытаться воссоздать какие-то отдельные элементы контроля, но опять же, ведь тоталитарная система требует все-таки государственного сектора, иначе непонятно, чем она вообще занимается. Ей нужен государственный сектор, как в Китае, то есть большая часть экономики, которая напрямую управляется бюрократией. Да, была угроза, говорили об угрозе деприватизации, о возврате госсобственности, но ведь этого ничего не происходит. Не видно, что бы это все было серьезно. Пока, во всяком случае. Но, может быть, я заблуждаюсь.
А без этой базы бюрократия отличается от китайской тем, что для многих это один из видов бизнеса в России. Не для всех, безусловно. Есть в России высшая бюрократия, которая, в общем-то, достаточно чиста. Но, к сожалению, большая часть считает, что это вид бизнеса. То есть это совсем другая система. В Китае за коррупцию жестко карают, а в России пока мы не видели серьезных шагов против коррупции.

То есть, Вы думаете, что в России уже пути обратно к тоталитаризму нет?

Теоретически он есть, но это слишком дорогой путь, на который, по-моему, пока никто не готов, ни низы, ни верхи, если уж марксистской теорией руководствоваться. Ни власть не готова, там нет такого расклада сил, ни народ не готов. По итогам голосований, по итогам опросов не видно, что большинство наших граждан выступает за то, чтобы вернуться в тоталитаризм. Это факт.

8 мая 2001

8 мая, 2001 г.