«Чтобы выиграть в научных боях, надо уметь рассказывать максимально просто о сложном»

28 ноября в ВШЭ прошел финал научных боев. Победителем стал студент 4 курса направления «Политология» факультета социальных наук Кирилл Чмель. В интервью IQ.HSE Чмель рассказал о своем исследовании и о том, как победить в научном баттле.

Кирилл Чмель, 
Стажер-исследовательЛаборатории сравнительных социальных исследований ВШЭ

Научные бои, или так называемые science slams, появились и развивались одновременно с проектом Ted Talks и носят научно-популярный характер. Они пропагандируют идею доступности исследований в противовес современной науке, которая обособилась и перестала быть понятной широкой аудитории. Исследования все чаще оторваны от реальности, и наука существует будто бы сама для себя, а привычный формат общения ученых – конференция – в силу своей закрытости и специфичных методик подачи материала доступен только представителям научного сообщества.

Science slams зародились в Германии в 2010 году и быстро получили распространение во всем мире. Одним из основоположников этого проекта популяризации науки считается Грегор Бьюнинг, экс-сотрудник Бундестага. В Германии слэмы часто проводятся в одном из старейших панк-клубов SO36, функционирующем с 1960-х годов.

Обычно бои проходят в несколько туров. Пять участников первого тура представляют свое исследование аудитории максимально просто и доступно, а затем 10 минут отводится на вопросы из зала. Научные бои в Вышке немного отличаются от стандартного формата шоу, где голосует только зал, поскольку среди студенческого сообщества важную роль зачастую играет личное знакомство с участниками. Именно поэтому существует жюри, состоящее из людей, известных в сообществе ученых и популяризирующих науку. Голос жюри составляет 40% общей оценки выступления, результаты голосования слушателей – 60%.

В полуфинале и финале не запрещено представлять одну и ту же работу, так как не все участники в состоянии представить новое исследование в короткий срок. Единственная оговорка – работа должна быть пересказана другими словами либо в ином аспекте.

Язык: просто или научно?

Научный язык не только необходимая, но и неотъемлемая часть академического дискурса. Однако вспомним постструктуралистов, которые разбирали «заумные» философские тексты, доказывая, что в них нет никакого смысла, и обвиняя философов в спекуляции красотой речевых оборотов. Это доказывает, что даже в философии можно не прибегать к использованию серьезной терминологии, чтобы донести смысл. В научных боях ценится, скорее, не терминологическая загруженность речи, а отчетливость передачи содержащихся в работе идей. А для этого нужно отказаться от многих клише, к которым мы привыкаем, учась в университете и стремясь к публикациям своих работ. Участвуя в таком формате шоу, мы перестаем прятаться за такими клише и очищаем свои работы от лишней терминологической нагрузки. Мы лишний раз спрашиваем себя, не доказываем ли мы очевидного, и есть ли в работе что-то значимое для общества в целом?

По статистике, читаются и просматриваются лишь 9% научных исследований. Эта цифра говорит о том, что настало время придумать новый формат, проясняющий, чем наука занимается на самом деле, и позволяющий развеять негативные представления о науке в массовом сознании. Формат шоу больше интригует аудиторию. Ее также привлекает междисциплинарная направленность и интеграция разных областей науки. Я, например, слушая выступление физиков о точках либрации (точках Лагранжа), с удовольствием вспомнил свою детскую увлеченность космосом.  

Университет, открытый городу

Вышка проводит много мероприятий, открытых для всех желающих. И научные бои здесь не исключение. Статистика регистраций показывает достаточно большой процент зрителей, которые не имеют никакого отношения к университету. Кроме того, научные бои располагают каналами для расширения охвата аудитории: ведутся онлайн-трансляции, и в каждом туре, кстати, есть вопросы, заданные зрителями, наблюдающими за происходящим в интернете. Записи трансляций лежат в открытом доступе. Надеюсь, формат боев и дальше будет набирать популярность, в том числе, за счет интернет-трансляций.

Кислород для террористов

Мое исследование было посвящено проблеме терроризма и медиа. Однажды меня вовлекли в дискуссию о том, действительно ли мы боимся террористов. Я задумался: они ведь не устраивают глобальные войны и не угрожают нам напрямую. Но когда происходит теракт, он получает широкий охват в СМИ. Возникает то, что Алекс П. Шмид называл «феноменом вторичных жертв»: люди, сидящие перед телевизором, ощущают потенциальную угрозу, как бы примеряя ее на себя. Терроризм обретает силу и сеет массовый страх за счет того, что о нем узнают.

Существует достаточно большой пласт исследований, где терроризм рассматривается в контексте демократических медиа. Нас же с моим соавтором, Марией Милош, заинтересовал феномен  терроризма в так называемых авторитарных медиа, которые, помимо внешнего контроля, вынуждены заниматься самоцензурой – придерживаться определенных правил игры внутри своего сообщества.

В исследовании мы использовали теорию фреймов – конкретный способ подачи новости, который, как предполагается, формирует у нас отношение к определенному явлению( теорию фреймов в коммуникациях предложил Роберт Энтман) . Взяв за основу эту теорию, мы фокусировались не на тексте, а на изображении.

Мы собрали около 9 тысяч изображений террористов из российских медиа (в основном, выборка была по Первому каналу, агентствам РИА новости и Интерфаксу). Мы использовали простое кодирование, зафиксировали наблюдаемое на картинке, чтобы впоследствии разбить по классам изображения, исходя из того, как пользователи могли их интерпретировать. Поначалу все выполняли вручную. Позднее мы создали нейросеть и сейчас обучаем ее классифицировать изображения.

Типология террористов

Нейросеть распределяет  картинки по группам, по нескольким интерпретативным классам: схваченные террористы, угрожающие террористы (как правило, в маске и с оружием в руках) и так называемые «explicit» – явные – террористы, которых мы можем найти по определенным характеристикам (например, тюрбан на голове). Позднее мы выделили еще одну группу фигур, часто появляющихся на изображениях, – комбатантов (полицейские, военные).

На мой взгляд, первая часть исследования, которую я презентовал в полуфинале, получилась слишком описательной. Это немало меня волновало, поэтому во второй части мы приступили непосредственно к эксперименту. Мы предположили, что террорист, представленный в медиа определенным образом (отдельный фрейм), снижает страх перед ним. Например, в СМИ могут демонстрироваться схваченные террористы для сигнала о полном контроле над ситуацией. Мы решили проверить это предположение, и провели эксперимента со студентами Вышки трех кампусов (Пермь, Нижний Новгород, Москва).

Чем мы жертвуем ради спокойствия

Респонденты получали новость о совершенном теракте с насыщенным фоторепортажем, после чего им предлагалось выбрать наиболее, на их взгляд, целесообразные меры, которые должно принять правительство для борьбы с терроризмом. Контрольная группа получала новость без фото. Остальных мы ранжировали, давая кому-то более жестокие изображения, кому-то – менее.  Мы предупреждали  участников о том, что они могут столкнуться с изображениями жестокости, заранее, чтобы они могли отказаться от участия в эксперименте.

Оказалось, что чем более пугающие изображения террористов были показаны участникам эксперимента, тем большее их количество соглашалось на применение правительством радикальных авторитарных мер. Что интересно, респонденты были склонны к ужесточению публичных мер (даже закрытию границ), но на нарушение неприкосновенности частной жизни (разглашение личных данных, например) соглашались неохотно.

Результаты исследования, честно говоря, поразили меня. Изначально я был уверен, что краткосрочный эмоциональный эффект не оказывает никакого воздействия на решение жертвовать свободой ради безопасности, но оказалось, что люди готовы идти на ограничения. Это кажется еще более парадоксальным в авторитарном контексте, когда свободы уже определенным образом ограничены и введено достаточно мер регулирования.

Как победить в научном бою

Первое, что необходимо помнить, научные бои – это не только конкурс, и если участвовать ради кубка или трэвел гранта, то, наверное, ничего не выйдет. Секрет успеха — в работе над текстом. Надо рассказать максимально просто о сложном, и надо практиковаться в этом на всех, кто есть рядом — родственниках, друзьях, знакомых. Если ты смог донести главную мысль — это успех.

Разумеется, научные бои — это больше про науку, чем про шоу и перфомансы, но уметь «зацепить» зрителя — искусство. Можно привести интересный пример, чтобы привлечь внимание зрителей, или провести эксперимент, как было в моем случае. В середине своего выступления я сообщил зрителям, что у них под стульями лежат конверты, в которые вложен материал для ознакомления. Эксперимент проводился по аналогии с тем, что мы делали в исследовании: в конвертах зрители обнаруживали фотографии трех типов: две группы воздействия и одна контрольная. Фото для контрольной группы – как на паспорт, две другие – «я милый» (на фото я с игрушкой своей подруги) и «я страшный» (изображаю террориста). Я просил зрителей поднять фотографию того кандидата, из трех, за кого бы они проголосовали, если бы сейчас им необходимо было выбрать победителя научных боев. Большинство поднимали вверх мое изображение с игрушкой. Это наводит на мысль о прямой связи между тем, как участник выглядит, каким он предстает перед аудиторией, и его победой на научных боях.

IQ

Авторы текста: Петрова Анастасия Александровна, Мезенцева Людмила Викторовна, 8 декабря, 2017 г.