Письма с биржи

Английские монархи середины XVI века, в отличие от своих современников, королей Франции и Испании, возвращали долги иностранным кредиторам. Отношения правителей с международными финансистами становились системнее и прозрачнее. Вдохновитель этой политики — финансовый агент короны, купец и меценат, сэр Томас Грэшем. Он управлял деловой репутацией монархов, учил их придерживаться правил купеческого сообщества в сделках за рубежом и стараться платить в срок — с тем, чтобы при необходимости пользоваться гораздо большими суммами. Так бизнес-логика проникала в финансовые практики короны.

Стажёр-исследователь Научно-учебной лаборатории медиевистических исследований НИУ ВШЭ, автор диссертационной работы о Грэшеме Мария Александрова изучила, как купцу удавалось влиять на венценосцев.

Статусные должники

Типичное поведение государей XVI века: набрать огромных кредитов на «оправданные» цели и затем не найти средств для своевременного возврата долгов. Французский и испанский правители середины XVI века — Генрих II и Филипп II — просто объявляли банкротство. Английские монархи этой эпохи, напротив, брали взаймы не так много и, кроме того, возвращали долги.
Это была дальновидная политика: если не вернуть кредиты, то как потом заимствовать средства на войну, любовь и искусства? Казна нередко пустовала, а военных кампаний было немало (затяжные итальянские войны против Франции, частое выяснение отношений с Шотландией). Любовниц и фаворитов тоже хватало. Пышный двор всасывал деньги, как воронка. Парадные портреты монархов — и те обходились недёшево. Правителям неизбежно приходилось одалживать средства.

До XVI века от назойливых ростовщиков нередко избавлялись. На континенте (в той же Франции) их могли бросить в тюрьму, отобрать имущество, казнить. В Англии им грозило изгнание. Но в XVI столетии отношения между монархами и их кредиторами стали более цивилизованными. На то были объективные причины.

Прежде всего, зависимость короны от кредитных ресурсов не уменьшалась. Но далеко не каждому монарху давали деньги. Хроническим должникам находили способы отказать. Дело в том, что за кредитной историей монархов теперь уже наблюдали не отдельные купцы, а консолидированное сообщество, европейский купеческий интернационал. Его «штаб-квартирой» была антверпенская биржа, где заключалось большинство сделок. Она сосредоточила в себе всю финансовую жизнь региона. А информация среди кредиторов распространялась моментально: они встречались на бирже каждый день. Невыплата долгов одному купцу была чревата потерей репутации у всех остальных — и невозможностью взять новые кредиты.

Посредниками между короной и деловыми кругами были финансовые агенты, которые договаривались о займах. Из англичан на этом посту в Антверпене больше всего прославился сэр Томас Грэшем (Thomas Gresham, 1519? — 1579). Этот купец и финансист был инсайдером на бирже, хорошо знал её законы и имел обширные связи. Сегодня его назвали бы уникальным международным финансовым экспертом.

Невенецианский купец

Не каждый государственный муж рискнет перечить монарху — можно поплатиться жизнью. Грэшем позволял себе непреклонность, но в итоге оказался политическим долгожителем: был на посту почти 20 лет. Начало его карьеры пришлось на эпоху Эдуарда VI. Затем финансист служил сёстрам Эдуарда: сначала Марии I Тюдор, затем Елизавете I Тюдор.

Он сделал многое не только для короны, но и для Лондона. Не удивительно, что Грэшем попал в исторические хроники и даже в художественную литературу, причем в более позднюю, шекспировскую эпоху. Он появился в 1605 году в пьесе популярного тогда драматурга и актера Томаса Хейвуда*. 
И, наконец, показательно, что портреты Грэшема писали выдающиеся мастера: например, Антонис Мор, нидерландский художник, работавший при дворах Англии, Испании и Италии. Даже в искусстве лондонский купец оказался среди монархов.  

Прежде всего сэр Томас по-новому выстроил отношения королей и их кредиторов, да и в принципе был необычайно прозорлив во всем, что касалось финансов. Не случайно его именем назван «закон Грэшема». Сэр Томас содействовал перераспределению американского серебра в пользу Британских островов, по сути, отстаивая право Англии на участие в общеевропейском накоплении капитала.

Отношения между монархами и интернационалом кредиторов были до Грэшема бессистемными. Монархи одалживали деньги, не обременяя себя бумажной рутиной и не следуя обязательствам. А в итоге страдали обе стороны: и купцы, и корона. Мария Александрова рассказывает: «Прозорливые кредиторы, знавшие о рисках в сделках с августейшими заёмщиками, навязывали монархам в качестве кредита наряду с денежными ссудами какие-нибудь товары, например, драгоценные камни, причём по завышенной цене. Вынужденная покупка оборачивалась для короны неконтролируемо высокими процентами. Это создавало много проблем как для иностранных финансистов (высокие риски), так и для английских правителей (дороговизна кредитов и возможность рассчитывать на этот ресурс только от случая к случаю)». Сэр Томас решил упорядочить всю эту неразбериху. Монархов надо было научить платить, причём вовремя.

Грэшем наглядно показывал своим государям, как можно конвертировать хорошую репутацию в золото и серебро. В итоге английские венценосцы, одалживавшие деньги на антверпенской бирже с 1544 по 1574 год, превратились в клиентов-отличников по сравнению с зарубежными коллегами. Но и купцы образумились в отношениях с короной и не заламывали безумных процентов по кредитам. Тем временем в Британию стекалось все новое серебро.

Честное купеческое

На первых порах «перевод» репутации в деньги был для короны откровением. «В этот период представления о благосостоянии королевства были привязаны только к реальным доходам, к объему физически присутствовавших в его пределах денег и слитков драгоценных металлов», — поясняет автор исследования. Грэшем же стремился ввести «новое измерение в понимание благосостояния королевства, связанное, в частности, с умозрительной [для монархов] концепцией финансовой репутации», с «честным словом».

Для купцов это было естественно: они знали цену trust — доверию и надёжности. Для монархов же это было непривычно. И Грэшем пытался донести до них простую мысль: если им нужны кредиты (на фоне пустой казны), то нельзя игнорировать логику делового мира, особенно такого сплочённого, как в Антверпене.

По сути, финансист, хорошо знакомый и с королевской, и с купеческой логикой, пытался приспособить друг к другу два этих мира, что означало уступки с обеих сторон. Так, монархи стали пунктуальнее в качестве заёмщиков и старались создать в кредиторах уверенность в преемственности обязательств при смене королей.

Реформы Грэшема, или Агент 007

Большое искушение — объявить сэра Томаса революционером финансовой сферы. И правда, он не только осовременил отношения правителей и деловых кругов и упорядочил денежные дела. Он принимал участие в проведении денежной реформы (1560). Он придумывал схемы, как в особо сложных случаях оплачивать долги королей. Собственно, «метод Грэшема» — это способ возвращать займы короны с помощью ресурсов английских купцов.

Наконец, существует «закон Грэшема». Финансиста беспокоила девальвация денег, которую устроил Генрих VIII, а затем его сын Эдуард VI. В Англии в 1544-1551 годах снизилось содержание драгоценных металлов в монетах — произошла «Великая порча монет» (Great debasement). Так короли пытались решить проблему дефицита денег. Но Грэшем понимал, что это плохой путь. Закон, названный его именем, гласит: «Bad money drives out good», то есть деньги со сниженным содержанием драгметаллов вытесняют из обращения полновесные деньги. Одно из сохранившихся писем сэра Томаса свидетельствует, что он понимал, что, имея в обращении «порченые» монеты, не стоит рассчитывать на их высокий обменный курс, выгодный для короны.

Хотя Грэшем перенёс практические навыки коммерческой деятельности на государственный уровень, главные его заботы были прежде всего о благе монарха. Ни о каком намеренном размывании существующего порядка, о подступе к буржуазности речи не было. Английская революция случится только спустя 100 лет. Грэшем же — безупречный слуга короны. 

Ради блага монархии он делал очень многое. Например, собирал информацию о военных передвижениях на континенте, поставлял государям и Тайному совету сведения о финансовой репутации других европейских королей и пр. Вполне вероятно, что глава правительства Елизаветы I Уильям Сесил, лорд Берли, большой частью имевшейся у него информации о континенте был обязан именно Грэшему.

Сэр Томас рисковал, когда транспортировал слитки драгоценных металлов, амуницию, порох и селитру с континента в Англию. Приходилось пускаться на хитрости. Серебро и золото могли провозиться, например, среди мешков с пряностями или в неприкосновенном багаже послов. Капитанам кораблей, транспортировавших особо ценный груз, раздавались щедрые подарки. Таможенников тоже не забывали. Но и тут сэр Томас действовал с высочайшего разрешения. 

По большому счету, такие авантюры были в порядке вещей, особенно в елизаветинскую эпоху. Королева, похоже, ценила смелых, последовательных и предприимчивых практиков. Им даже не обязательно было действовать законно. Вспомним хотя бы корсара и вице-адмирала Фрэнсиса Дрейка, который мастерски умел отбирать испанские сокровища. Главным было действовать в интересах короны. Томас Грэшем в этом смысле оказался незаменим. И щедро отправлял на родину деньги.

Ренессансный талант

Жизнь Грэшема — авантюрный роман. Но единственная его биография, (автор — Джон Уильям Бёргон, 1839 год), имеющая, однако, большое количество сокращённых реплик, мягко говоря, суховата. Это выборочная публикация его переписки с первыми лицами государства: отчёты, запросы, поручения (числом около семисот). Впрочем, даже эта корреспонденция многое говорит о Грэшеме. Так, она подтверждает его особый статус. Он подчинялся только приказам монарха или его совета. При этом имел широкие полномочия в распоряжении деньгами, которые попадали к нему в руки. Письма любопытны и тем, что в них явно проступают его личные качества: принципиальность, решительность, исполнительность.

Но не менее занимательны события его жизни как таковые.

Сэр Томас — по-ренессансному разносторонняя личность: пожалованный в рыцари потомственный купец (собственное состояние он сделал на торговле шерстью и выгодных инвестициях), дипломат, интеллектуал и меценат. Он учился в Кембридже, хотя неизвестно, закончил ли учёбу. Таким людям, как Грэшем, обычно тесно в должностных рамках. У них много идей, не всегда связанных с профессией. Сэр Томас придумал для Лондона «университет, открытый городу». По его завещанию в 1597 году был основан Грэшем-колледж, в котором читались публичные лекции. Диапазон предметов — от богословия и музыки до геометрии, физики и астрономии. По сути, это первый по времени вуз Лондона. Он действует до сих пор.

 

Грэшем известен и как основатель первой лондонской биржи. Он строил ее в 1564 – 1568 годах, уже отойдя от большой финансовой политики (из-за жизненных обстоятельств и политических перемен вернулся из Антверпена в Лондон). До этого лондонские купцы собирались на Lombard street под открытым небом. Грэшем придумал для них дом.

 «По условиям строительства он должен был осуществлять этот проект на свои средства, — рассказывает Мария Александрова. — И он без промедления согласился. Он был так увлечён этой идеей, что лично следил за всеми приготовлениями, наймом рабочих и пр.»
Цель его была отнюдь не гуманитарная. Грэшем был убеждён, что если создать купцам более благоприятные условия для коммерческой деятельности, то королева получит доступ к обширным кредитным ресурсам прямо в Лондоне. Постройка биржи, по его мнению, как раз была одним из таких условий: купцам требовалось место встреч.

Любопытно взглянуть на отношения Томаса Грэшема с современниками, особенно с всесильным Уильямом Сесилом, лордом Берли. Это был тандем единомышленников и ровесников (разница в год; Сесил тоже учился в Кембридже). Они состояли в дальнем родстве — через семью философа, учёного и государственного деятеля Фрэнсиса Бэкона. Внебрачная дочь Грэшема была замужем за братом философа, а Сесил был женат на тётке Бэкона. Но это не столь значимо. Важно, что именно через этого чиновника финансист транслировал идеи королеве Елизавете. Причем лорд Берли поддерживал преемственность курса, предложенного Грэшемом ещё при прежних монархах.

Сесил был влиятельным политиком еще до елизаветинской эпохи и знал о непростых отношениях Грэшема с Марией Тюдор. Королева не была образцовой заёмщицей, её мало волновал вопрос возвращения долгов иностранцам. Это-то и беспокоило сэра Томаса. Однажды, когда ему пришел приказ пролонгировать очередной большой кредит (сразу после пролонгации предыдущего), он взбрыкнул. Правда, наполовину. Он нашёл способ погасить часть суммы: сработали личные связи — деньги предоставил его друг, купец Арт фан Далле. Но с другой частью долга Грэшем был непреклонен: корона должна её выплатить немедленно — ради собственного безупречного реноме. Строптивца, очевидно, наказали. «Между мартом 1556 года и декабрем 1557 года Грэшем не служил королеве в организации займов», — поясняет исследовательница.

Хотя Сесил и до Елизаветы состоял на государственной службе (в частности, был одним из государственных секретарей в 1550 – 1553 годах) и мог наблюдать за действиями Грэшема при дворе, в то время они не состояли в переписке. Тем не менее, уже на следующий день после смерти королевы Марии в ноябре 1558 года лорд Берли составил список срочных вопросов, и среди них был пункт: «Дела Т. Грэшема. Долговые обязательства». Получается, что идеи финансиста были восприняты елизаветинским правительством во многом через Сесила. Правда, Елизавета, как и её сводная сестра, всё равно нуждалась в напоминаниях о подходивших сроках платежей.

Охранная грамота

В заёмных средствах нуждались и Генрих VIII, и его наследники на троне. Деньги нужны были и на войну, и на мир. Но толковых международных финансовых агентов у монархов не было. До Грэшема.

Скорее всего, в поле зрения Генриха VIII Томас попал благодаря отцу — Ричарду Грэшему, известному купцу, а одно время — лорд-мэру Лондона. Тот имел тесные контакты с правительством, нуждавшимся в деньгах, в том числе, видимо, с Томасом Кромвелем — первым советником короля и главным контролёром финансовых потоков. Еще в 1536 году Генрих VIII сделал «Торговый дом Грэшемов» (а его представляли отец и дядя Томаса) своим главным агентом по переводу капиталов на континент. Так что у младшего Грэшема были идеальные рекомендации.

В 1543 году 24-летний Томас был принят в компанию мерсеров (торговцев шерстью и дорогими тканями) и вскоре отправился в Нидерланды, где выступал в роли купца от имени своей семьи. Официальное назначение его на должность агента английской короны в Нидерландах состоялось в конце 1551 года, при сыне Генриха VIII Эдуарде VI.

Это была малоприятная миссия. Грэшему пришлось расхлёбывать дела своего предшественника, который согласился на кредит на невыгодных условиях. Надо было восстанавливать и почти подорванную кредитную репутацию монарха. Это и было сделано — долги погашены, реноме реабилитировано. Но главное, Грэшем сразу доказал свою незаменимость.

Он популярно объяснил первым лицам государства, что не вполне профессионален агент, не понимающий, что отсрочка получения средств по уже заключенной на год под 12% сделке на целый месяц означает сокращение срока пользования деньгами, а следовательно, и увеличение процента до 13%. Такой расчёт способны произвести и остальные купцы на бирже – потенциальные кредиторы, которые теперь будут и свои деньги предлагать под 13%. Возник прецедент, после которого короне станет сложно договориться о более низких процентах. При умелом подходе, подчеркивает в письме Грэшем, эти деньги можно было бы получить под 11-12% годовых.

В активе его было и то, что он лучше всех разбирался в колебаниях курса фунта стерлингов и в общих настроениях финансистов в Антверпене.

В общем, в компетентности нового агента ни у кого уже не было сомнений. А ему самому она в итоге не только помогла сделать карьеру, но и служила охранной грамотой. Даже если Грэшем своевольничал — не слушал монархов или воспитывал их (в письмах, довольно учтиво), ему как уникальному эксперту это прощалось.

Каждому новому монарху сэр Томас писал «программные» письма. В них была изложена его позиция. А иногда — и его условия. В начале карьеры, в 1552 году, при Эдуарде VI, когда настал срок платежа по очередному кредиту, Грэшем получил возмутительное поручение от короля. В неявной форме им манипулировали. Грэшем решил выстроить защиту.

В письме говорилось, что король «желал бы выплатить в срок причитающийся платёж», но, поскольку «времена были смутные», он «был вынужден израсходовать» эти деньги на другие цели. Эдуард VI, гласил документ, не сомневался, что кредиторы Фуггеры войдут в положение и не забудут те хорошие сделки, по которым они получали полные суммы в срок. Эту информацию агенту и предстояло донести до кредиторов.

Грэшем ответил на это ультиматумом: ищите другие решения, или он попросит об отставке, поскольку будет дискредитирован в купеческом сообществе Антверпена. Но главное, чтобы и король не потерял доверие.

Заметим, что Грэшему писали не об отказе, а об отсрочке платежа. Однако монарх явно снимал с себя ответственность и перекладывал её на агента. Этот «непрофессионализм» и вызвал ярость у финансиста. Угроза отставки — часть риторического приёма, который он использовал, пытаясь убедить монархов действовать ответственно.

«Вторая часть риторического приёма состояла в объяснении, что в тот момент репутация Эдуарда VI была лучше репутации императора Священной Римской империи Карла V», — поясняет Мария Александрова. Тот не мог получить кредит даже под грабительские 16%, а английская корона брала займы под 12–13%. Грэшем выражал надежду, что так будет и впредь. Но главная мораль этого поучения — в том, что при низкой репутации даже самый статусный заёмщик теряет доступ к кредитам.

Грэшем наставляет королев

Когда на трон вступила Мария Тюдор (июль 1553 года), Грэшем расписал ей значимость института финансовой репутации и свой вклад в него. Он сообщил, что, когда только занял должность, кредит доверия его величества по ту сторону пролива был мал. Но перед смертью короля Эдуарда VI его репутация оказалась столь высока, что он мог получить любую сумму.
Грэшем педантично присылал королеве Марии напоминания о сроках погашения займов, чем, очевидно, раздражал её. Она не всегда прислушивалась к этим «письмам издалека».

А с приходом Елизаветы I к власти сэр Томас возобновил попытки правильно «воспитать» монарха. Почти сразу после её интронизации Грэшем изложил свое видение финансовых проблем Англии и способов их решения. Он считал важным для благосостояния королевства обеспечить приток драгметаллов в его пределы, поясняет Мария Александрова. С этой целью Грэшем «советовал заменить порченые деньги полновесными, брать как можно меньше займов за пределами королевства, поддерживать кредит доверия, особенно у своих купцов, поскольку именно они должны помогать королеве при всех обстоятельствах в случае необходимости».

Показателен ещё один кейс. В сентябре 1561 года на антверпенской бирже случился кризис, поскольку сразу несколько монархов не заплатили по долгам. Грэшем написал Сесилу с надеждой, что тот проследит, чтобы королева Елизавета выплатила 20 тысяч фунтов долга на ближайшей ярмарке в ноябре. По словам финансиста, это должно было оказать королевству бесценную услугу с учётом того, что кредит других государей приостановлен.

Любопытно, что Грэшем не прощал монархам непунктуальность и в отношении его самого. Есть письма, в которых он просит исправно платить ему суточные или напоминает о тратах из собственного кармана, которые ему должны были возместить из казны.

Свои купцы — другое дело

В случае с английскими купцами Грэшем действовал совсем иначе. Здесь в кредитовании был возможен административный аргумент — принуждение. Поддержание репутации монарха в глазах английских предпринимателей не было таким острым вопросом.

Грэшем был крайне раздосадован, когда они отказывались помочь королеве. «Однажды он писал Сесилу, что дал понять купцам-авантюристам, что такие «неестественные действия» по отношению к королеве могут повлечь за собой арест их товаров, — рассказывает Мария Александрова. — Грэшем просил Сесила повлиять на них со своей стороны. Английские купцы несли убытки, и Грэшем это понимал. Но это не мешало ему считать, что всё это делается на благо королевства». 

В то же время, Грэшем патерналистски относился к купцам-соотечественникам. Он считал, что правителям следует дать им больше свободы для коммерческой деятельности.

В 1560 году сэр Томас высказал идею, что в Англии надо разрешить взимание процента на займы. До этого оно было почти всё время запрещено. По каноническому праву ростовщичество преследовалось. Грэшем объяснил необходимость либерализации тем, что так королева сможет найти значительно больше денег внутри страны. Это помогало избежать займов у иностранцев, которых сложно контролировать. То есть Грэшем явно заботился о короне, но и не пренебрегал интересами сообщества — купцов.

Сохранилась бумага, в которой лорд Берли расписал в две колонки плюсы и минусы разрешения на взимание процентов по кредитам, взятым у англичан. Его аргументы «против» были чисто клерикальными (в терминах «грехов»). У Грэшема таких отсылок, естественно, не было. 

Статут о процентах на займы всё-таки был принят в Англии в 1571 году. Но это едва ли повлияло на политику Елизаветы в отношении своих купцов. Из 461 тысяч фунтов, занятых короной в Англии с 1575 года и до конца её правления (1603 год), только 85 тысяч фунтов были взяты под процент. Остальной суммой королева воспользовалась бесплатно.

Вероятно, монархи и их приближённые понимали, что взаимодействие с английскими купцами на новых условиях заставило бы во многом пересмотреть сложившуюся социальную иерархию. «Королева Елизавета прекратила брать займы у иностранных купцов не только потому, что это было дорого, но, главным образом, потому, что ей не нравилось быть в подчинённом положении по отношению к иностранцам, — уточняет Мария Александрова. — Тем более не хотела она быть в подчинённом положении по отношению к своим собственным купцам». Монархия только присматривалась к растущим доходам предпринимателей, но не была готова создавать для них «условия, которые бы, ради больших денег, заставили её обсуждать с ними их правила игры».

По-видимому, корона тогда не нуждалась в этих коммерческих ресурсах настолько, чтобы решиться на такие перемены.

*Heywood, Thomas. If you know not me, you know nobody. 2 vols. London: Printed for the Malone society by J. Johnson at the Oxford university press, 1935.

IQ

Автор исследования: 

Мария Александрова, стажёр-исследователь Научно-учебной лаборатории медиевистических исследований Школы исторических наук факультета гуманитарных наук НИУ ВШЭ

Автор текста: Соболевская Ольга Вадимовна, 5 сентября, 2018 г.