«Меня удивляют разговоры о том, что мы можем быть "тихой гаванью"»

Всемирная организация здравоохранения 11 марта признала распространение коронавирусной инфекции COVID-19 пандемией. Рынки ожидаемо отреагировали падением индексов. Пандемия накладывается на обвал нефтяных котировок, вызванный предполагаемым разрывом сделки ОПЕК+. Кажется, что глобальный кризис уже на пороге. Так ли это, и сможет ли остаться Россия «тихой гаванью» во время идеального шторма, рассуждает Алексей Кузнецов, член-корр. РАН, врио директора ИНИОН РАН, руководитель секции «Мировая экономика» Апрельской конференции НИУ ВШЭ.

Глобальная рецессия: будет или нет?

Темпы роста мировой экономики в этом году замедлятся — это очевидно. Точнее пока трудно сказать. Никто толком не знает, что будет с пандемией к лету, к осени. Пока более-менее точно можно прогнозировать, что в начале апреля в мире будет порядка 200 тысяч заболевших, более половины из них выздоровеет, количество жертв превысит 4 тысячи. Для мирового масштаба это немного, но уровень смертности в разы выше, чем при гриппе.

Меры, которые предпринимаются властями, имеют явный запас, и они наносят безусловный экономический вред. Другой вопрос — правильные они или неправильные. Скорее всего правильные, поскольку в Китае ситуация была запущенная, а сверхмеры позволили ее обуздать.

Основной удар пришелся на туризм и транспортный сектор, он приведет к серьезным для них последствиям. Но туризм — не самая главная отрасль для мировой экономики, серьезно пострадают лишь несколько стран. Помимо этого, страдают и многие производственные трансграничные связи.Есть и третий момент, на пороге которого, как мне кажется, мы сейчас стоим.

Замедление экономики на полпроцента или полтора процента — это все же не кризис. Когда обваливается туризм в двух-трех регионах, это болезненно, это безработица, это перестройка бизнеса, но это не катастрофа. А вот когда начинают фондовые рынки лихорадочно реагировать, то это может дестабилизировать всю систему. И тут у нас происходит срыв сделки ОПЕК+.

У этого события есть объективные причины, но вопрос в том, кто именно — Россия, Саудовская Аравия, США — провоцирует катаклизмы, и что из этого выйдет.

Есть и другие факторы, которые усиливают нестабильность. Например, стремление диверсифицировать географию производства транснациональными корпорациями, китайско-американские торговые противоречия, которые можно называть торговой войной, фактор Трампа. С одной стороны — человек это довольно непредсказуемый, с другой — у него есть своя линия, довольно понятная, на слом многих договоренностей, которые существовали в мировой экономике и в политических отношениях.

Кто сильнее всех пострадает

Попытки избежать глобальной рецессии будут. Многие страны используют время медленных темпов роста для структурной перестройки экономики. Например, в энергетике тот же Европейский союз активно движется в сторону низкоуглеродной энергетики, и это долгосрочный тренд. К сожалению, в России мы этот процесс наблюдаем в куда меньшей степени, чем хотелось бы.

Если эпидемия продлится до осени, то может так оказаться, что самым пострадавшим окажется не Китай.

Мы не знаем, что будет в Европе, не знаем, что будет в США. Есть все основания полагать, что именно в Штатах хуже всего организован медицинский учет заболевших. Если пандемия сама по себе будет угасать, и в США заболеет лишь несколько тысяч человек, то это ерунда. А если нет, то США могут пострадать сильнее остальных, в том числе потому, что с ними проще всего закрыть границы.

Может ли кризис продлиться несколько лет? Трудно сказать. Надо еще привлекать анализ политической ситуации. Как скажется падение цен на нефть на Саудовской Аравии или на латиноамериканских нефтедобывающих странах? У саудитов при низких издержках добычи, бюджет балансируется отнюдь не при низких ценах.

Какие действия будут предпринимать американцы? Это, конечно, не империя зла, но и отнюдь не оплот демократии и либерализма. Это вполне прагматичная сверхдержава с огромным военным потенциалом, которая уже неоднократно вмешивалась в дела других стран. И чаще всего политические, военные интервенции имели под собой и вполне конкретные экономические корыстные мотивы.

Есть поклонники циклов Кондратьева, которые с фаталистической уверенностью говорят, всё — кризис. Правда, в начале XXI века, когда был пузырь доткомов, тоже говорили, что это волна Кондратьева, просто она ускорилась. Сейчас вроде все «хорошо», попадаем в 50-летний цикл, но если бы не было тех рассказов 15-20-летней давности, то все было бы идеально.

Сможет ли Россия остаться «тихой гаванью»?

Меня удивляют разговоры о том, что мы можем быть «тихой гаванью», тем более, что это часто говорят те же люди, которые утверждают, что Россия сверхдержава, по крайней мере политическая. Надо понимать, что в таких условиях мимо нас ничего пройти не может, мы будем в гуще событий.

Второй момент — никто не отменял сырьевой характер нашего экспорта. Не плохо то, что мы экспортируем углеводороды, когда они приносят прибыль, но плохо то, что мы мало что другое экспортируем. И мы очень много рассуждаем о том, как надо диверсифицировать свой экспорт, и мало что для этого делаем и в отраслевом плане, и в географическом. Мы привязаны к Европе, которая с нами не в очень хороших политических отношениях, да и экономически — это тоже не лучший партнер, но сделать мы ничего не можем, в том числе потому, что у нас сырьевой характер экспорта.

Для российской экономики — все происходящее шок, даже если кто-то считает, что мы выйдем из кризиса с наименьшими из всех трех стран потерями. Я лично в этом очень сомневаюсь.

Ситуация очень напряженная, она повлечет изменения в топливно-энергетическом комплексе, а это уже не туризм.

Мы в значительной мере зависим от мировой конъюнктуры, я в этом убежден. То есть я не уверен, что мир скатится к глобальному кризису, и я совершенно не призываю рассчитывать, что в России все будет плохо. Но кубышка, которую у нас набивают, годится только для краткосрочных смягчений. Нельзя развивать экономику огромной страны по принципу одного большого домохозяйства. Если вы набили на шесть лет вперед кубышку золотыми монетками в домохозяйстве, то вы можете не работать и сбывать кому-нибудь золотые монетки. Хотя и здесь есть особые случаи вроде гражданских войн, грабежей и пр. Но государство так развиваться не может. Кубышка при нынешнем развитии ситуации может помочь заткнуть какие-то дырки. Но то, что вслед за этими дырками может пойти по цепочке развал взаимосвязей, или начаться паника, это, по ощущениям, никто не продумывает, а если и продумывает, то считает такой сценарий маловероятным. Не любят у нас «черных лебедей».

Можно ли гаджетами накормить людей

Нельзя говорить о том, что кризис убивает старую экономику, противопоставлять ее новой экономике. Вы айфоном не накормите людей, и на Uber или Яндекс-такси вы не поедете — ехать все равно надо на автомобиле, который вам быстро подадут благодаря приложению, а с помощью айфона вы легко закажите любой товар. Но это все равно надо произвести на конкретных заводах. Промышленная революция не привела к ликвидации сельского хозяйства, а наоборот, сделала его высокопроизводительным. Те 1-2% населения, которые сегодня работают в сельском хозяйстве, могут накормить куда большее количество людей, чем в свое время почти все население, которое не могло обеспечить едой даже само себя.

Сегодня цифровизация высвобождает рабочие руки из промышленности  для того, чтобы они шли в креативные отрасли. Возникает вызов к кадрам: в состоянии ли трудовые ресурсы жить по новым условиям цифрового общества? Огромное количество людей не нужны современной экономике, потому что они не в состоянии в ней работать. С ними надо в условиях демократического государства что-то делать.

Социологи говорят, что появляется огромное количество людей, которые будут исключены из фактического влияния на развитие общества именно в условиях цифровизации этого общества. А это влечет за собой очень большие политические, социальные и экономические последствия. Безусловный базовый доход, который еще лет пять назад считался экзотическим продуктом левой мысли, уже начинают всерьез обсуждать.

16 марта, 2020 г.