Война глазами московских ополченцев

Историки НИУ ВШЭ подготовили к 75-летию Победы в Великой Отечественной войне многотомное издание о деятельности Наркомата финансов СССР в 1941-1945 годах. Два тома посвящены событиям боевого пути 4-й Дивизии народного ополчения Куйбышевского района Москвы (ныне Басманный район). Многие из бойцов дивизии до войны были обычными служащими Наркомфина, даже не помышлявшими, что когда-либо возьмут в руки оружие. Однако в то время иного выбора, чем защищать свою Родину от немецко-фашистских захватчиков, у них не было. IQ публикует избранные фрагменты воспоминаний добровольцев. Посмотрите на те страшные события глазами простых москвичей.

Секретарь Куйбышевского райкома ВКП/б/ Надежда Шахова:

В два часа ночи с 1 на 2 июля 1941 г. мне позвонили и сказали, что в Кремле должны собраться все секретари райкомов. Собрание проводил Молотов. Он сказал, что страна находится в опасности, враг подошел к Минску, надо поднять народ, создать ополчение, а районы должны его обеспечить всем необходимым. Срок до 6 июля.

Вечером 2 числа началась запись в ряды народного ополчения. Все желающие могли подавать заявления. Никаких разверсток по организациям не давалось, в райком просто представлялись списки тех, кто записывался.

3 числа, после выступления товарища Сталина по радио, на всех предприятиях и в учреждениях района прошли с очень большим подъемом митинги. Тут же подавали заявления и происходила запись добровольцев. По некоторым наркоматам записались абсолютно все, а потом наркомы звонили и говорили: «Мы не можем же оголять наркомата и отпускать всех в народное ополчение». Приходилось оставлять народ, причем, выдерживали бой: «Почему вы меня не берете? Почему оставляете?» — спрашивали.

Записалось у нас 8 000 человек. В некоторых организациях получилось такое положение, что не с кем было работать, нам пришлось отсеять полторы тысячи человек, так как были ходатайства соответствующих наркоматов и учреждений. Записалось очень большое количество девушек, но их мы брали только в медико-санитарную службу.

С 8-го числа началось обучение. Учили ходить по улицам, в строю, по переулкам Куйбышевского района. Записалось большое количество людей, вообще освобожденных от воинской службы. Никаких медицинских комиссий не было. Среди записавшихся: 2,5 тысячи коммунистов и кандидатов партии, 250 человек работников издательств и газет. Целые роты инженеров, экономистов и научных работников.

В ночь с 11-го на 12-е были поданы грузовики. Мы достали 6,5 тысяч лопат — копать-то надо. Эти лопаты раздали по полкам. Вооружения никакого не было, ни одной винтовки, да и народ не был обучен. На машинах сделали лавочки, садились по ротам, впереди лопата у каждого.

Дали стиранное обмундирование. Ботинок не дали. Поехали, кто в чем был, кто в белых туфлях, кто в тапочках, кто в ботинках. Не зная, куда едут и на сколько дней, — я сказала, что на короткий срок, — народ у себя в полках оставил свои личные вещи в вещевых мешках, и в каждой школе оставили караульных. Потом мы собрали все эти вещи, перенесли на склад. Уже после приходили жены, и мы вещи эти раздавали, но, надо сказать, по сей день у нас в Райисполкоме на складе лежат вещи ополченцев: четыре мешка, кажется, осталось.

Вечером, в 7-8 часов, когда народ уезжал, пришли жены прощаться, и что характерно было — ни одной слезы. Исключительный подъем и у самих бойцов, и у родственников. С 11-го на 12-е июля в ночь, народ выехал. Через некоторое время мы узнали, что они работают на оборонительных рубежах.

Ополченец П.П. Пшеничный:

22 июня в 11 часов утра по радио объявили, что сейчас выступит народный комиссар иностранных дел Молотов. Он оповестил советский народ о вероломном нападении германского фашизма на нашу Родину, сообщил, что ряд пограничных городов подвергся бомбардировке и что нашему народу предстоят серьезные испытания в борьбе с врагом. Он призвал к сплоченности вокруг коммунистической партии. Я понял, что для меня, сорокалетнего, имевшего уже опыт гражданской войны, наступила пора снова взяться за оружие.

С 3 июля в Москве началось формирование добровольческих ополченческих частей. Объявили, что в Куйбышевском районе формируется 4-я стрелковая дивизия народного ополчения. Более 60 человек моих сослуживцев по Наркомфину СССР вступили добровольцами в ряды ополченцев. До 5 июля я повестки с вызовом в райвоенкомат не получил, поэтому вступил в 4-ю стрелковую дивизию народного ополчения Куйбышевского района г. Москвы.

15 июля добрались к населенным пунктам реки Днепр. Ночью разгрузились, устроили шалаши. Выстроили 150 человек ополченцев, и выяснилось, что только 30 умеют стрелять из винтовки, стало быть, остальные 120 вообще не подготовлены в военном отношении.

Из числа отобранных для военного дела людей под мою команду дали 6 человек, а меня назначили начальником караула по охране деревянного моста через р. Днепр у дер. Нероново Андреевского района Смоленской области. Задача караула состояла в том, чтобы не дать шпионам взорвать мост через реку. Эту задачу бойцы выполнили четко и исправно.

16 июля начались земляные работы широкого масштаба по восточному берегу Днепра. Люди из наркоматов и канцелярий, не привыкшие к физическому труду, начали болеть, но постепенно втянулись в рытье противотанковых рвов и траншей. Наблюдаем бесконечное движение людского потока на восток, с имуществом и детьми на возах, а по обочинам дорог плетется измученный и голодный скот из смоленских колхозов.

22 июля в 12 часов ночи почти весь полк был поднят. Огромное количество самолетов противника устремилось на восток, к Москве. Утром люди были выведены на рытье противотанковых рвов. Днем получена сводка о первом налете немецкой авиации на Москву. Москвичи-ополченцы с тревогой встретили это известие, у многих там остались родные и близкие.

11 октября ночью уже стояли в Москве на Киевской-товарной. Далее двинулись в направлении Малого Ярославца, на юго-восток от Москвы. По пути видели расстрелянные и разбомбленные эшелоны, убитых лошадей, разбитые вагоны, огромные воронки от снарядов — результат массированного налета противника. Здесь, по показаниям жителей, убито в поезде до 100 человек и 30 лошадей.

К нашему эшелону примкнули бойцы разбитого полка. Рассказывают потрясающие вещи о неорганизованности и беспомощности. Когда мы двигались из Москвы, нас все время сопровождали наши самолеты. Неужели этого нельзя было сделать на день раньше — а именно 9–10 октября, когда враг господствовал авиацией по линии железной дороги от Наро-Фоминска до Малоярославца и наносил нашим частям большие потери, что мы и наблюдали по дороге. Беспечностью, иначе ничем нельзя объяснить такую неорганизованность и непредусмотрительность нашего командования.

14 октября идут упорные бои за город Боровск. Выступаем в направлении деревни Редькино. Орудия по взводам рассредоточили на огневых позициях. Первый взвод открыл огонь. Расстреляв все свои снаряды, он снялся с позиции. Перехватили одного немца. Командир взвода задержался с этим пленным, и, вместо быстрого отвода орудий в тыл, он попал в окружение с двумя орудиями и ездовыми — весь орудийный расчет... Будучи во втором взводе, я принял участие в стрельбе по другому краю деревни. После трех выстрелов неприятель обнаружил нас и засыпал минами. Не имея потерь в людях и конском составе, пришлось отвести орудия в тыл.

Придя на командный пункт батальона, я попал со всеми там находящимися под перекрестный огонь немецких автоматчиков, но наступившая ночь скрыла нас от них, и вся наша группа отошла. Итак, деревню взять не удалось, при этом мы понесли потери до 30 человек.

19 декабря наш полк оказался полностью окруженным гитлеровцами. Командование полка приняло решение — крепко держать круговую оборону, а под покровом ночи быстро маневрировать. До трех раз полк менял свои позиции. Сталкиваясь лицом к лицу с врагом или оказываясь у него в тылу, наши бойцы наносили ему тяжелые потери. Потянулись изнурительные бои, не прекращавшиеся ни днем ни ночью. Боеприпасы были на исходе, рация молчала, мы не знали, какова была обстановка в полку.

На пятые сутки борьбы в тылу врага поздно ночью к нам пришел связной боец Амелин, измученный, еле двигаясь. Связной доложил о тяжелом положении полка: люди обморожены, скопилось большое количество раненых, медикаменты и перевязочные средства подходят к концу, боеприпасов хватит лишь на сутки, рация не работает, так как аккумуляторы сели, средства обогрева отсутствуют, разводить костры запрещено, чтобы не выдать себя.

В течение последующих двух суток, периодически, с интервалами 7–8 часов в тыл врага на помощь полку направлялись по два-три связных с аккумуляторами, продуктами, медикаментами. Лишь одна группа связных достигла расположения полка, остальные погибли. Радиосвязь с полком наладилась.

Второе и последнее крупное наступление на наш полк фашисты предприняли 26 декабря, рассчитывая зажать его в кольцо и уничтожить. В критический момент командование дало нам, артиллеристам, сигнал начать обстрел — в небо взвились красные ракеты. Большинство из выпущенных снарядов легло в цель — по наступающим цепям врага, нанося ему большие потери. Наступление противника провалилось.

Шел восьмой день героической борьбы ополченцев в тылу врага. Бойцы и командиры стойко сражались, но, к сожалению, после каждого боя увеличивались потери — число раненых, убитых и обмороженных. Но боевой дух, несмотря на это, не покидал воинов, так как они видели, что несмотря на малочисленность, они наносят врагу огромные потери.

Утром 27 декабря разведывательные группы полка, совершающие ночные вылазки, донесли, что на шоссе Наро-Фоминск — Башкино полностью прекращено движение противника, что он активно перебрасывает силы в деревню Рождество на соединение со своим штабом. Таким образом, боевая задача была успешно завершена. По спецсвязи был получен приказ дивизии идти на соединение с основными силами. 

31 декабря встречаем новый, 1942 год с радостным чувством успеха, достигнутого неимоверными усилиями и огромными жертвами. Мы получили подарки с угощениями и вином. Встречаем Новый год с надеждами на скорейшую победу.

Полковой комиссар А. А. Змеул:  

Я выступал по всему Куйбышевскому району как агитатор МК ВКП(б) и написал заявление в партийный комитет с просьбой, чтобы мне разрешили идти на фронт. Я и М.М. Сидоров, как и многие другие товарищи имели броню, но наше настойчивое желание идти на фронт привело к тому, что и нам было разрешено записаться добровольцами в народное ополчение.

Сидорова я хорошо знал по совместной работе в Наркомвнешторге — это действительно был волевой, храбрый человек, участник Гражданской войны. Он написал Микояну интересное заявление, где указал, что у него имеется боевой опыт, что он подыскал себе заместителя, и просил Микояна разрешить ему идти добровольцем в народное ополчение: «Мне было 18-19 лет, когда я участвовал в Гражданской войне, и я не могу не быть в Действующей Армии в наши дни. Прошу меня отпустить на фронт, замена есть»

В ноябре 1941 немцы предпринимают последние попытки наступать, и неоднократно можно было видеть Сидорова, который вместе с расчетом бил противника прямой наводкой, он появлялся всюду в наиболее сложных местах — это его основное качество. Сидоров был спокойным, уравновешенным человеком, он не терялся в самые трудные периоды боевых операций и даже в это) время умел шуткой воздействовать на бойцов. Он хорошо знал литературу, часто цитировал отрывки из поэмы «Витязь в тигровой шкуре», применяя их в боевой обстановке, любил Шекспира. 

Сидоров был требовательным человеком, он добивался строгой дисциплины своей части, но достигал этого своеобразно. Если боец его не приветствовал, он подходил к бойцу и спрашивал его: «Ты что, сердишься на меня?» Боец отвечал обычно: «Что вы, товарищ военком!» — «Тогда почему же не приветствуешь?» И разъяснял ему важность соблюдать все правила дисциплины и внутренний смысл этих правил.

В период отхода наших частей он сказал бойцам своей части: «Не туда наступаете, не в ту сторону», и сумел задержать отход бойцов. Вместе с адъютантом Ульяновым в районе Савеловки на опушке леса Сидоров попал под автоматный огонь и был убит, Ульянов ранен.

Письма работника Центросоюза, ополченца 4-й дивизии Анатолия Яновского:

14/VII-41 года

Дорогие Родные, Надюша и Юрочка! У меня все благополучно, жив, здоров. На обороте указал свой новый адрес, в связи с переездом. Обязательно указать букву «к». Живем дружно. Скучать некогда. Настроение хорошее. Хотелось бы, чтобы дома было также все благополучно, за меня не беспокойтесь, все в порядке. Скоро обязательно встретимся. Тебя Надя прошу написать немедленно как дома, и главное, как с зарплатой. Устроилась ли на работу? Поимей ввиду выслать мне тетрадей или бумаги, а также конверты, больше ничего. Привет всем знакомым. 

Целую всех. Толя.

22/VII-41 года

Дорогие Надюша, Юрочка и Родные! Второй день на новом месте. Сейчас передвинулись ближе к Москве и находимся при ж. дороге. Выдержал уже два пеших марша километров на 70. В походе и сейчас чувствую себя отлично. Считаясь в командном состав пользуюсь рядом льгот в работе, в условиях и в отдыхе. Самочувствие хорошее. Сыт и высыпаюсь достаточно. Сегодня первый раз назначен ответственным дежурным по нашей части. Ночь прошла хорошо. Все благополучно. Сдаю дежурство вечером. Сейчас лежу на сеновале, хорошо выспался и выбрал минуту написать письмо. Полагаю, что числа 25-26 возьмем курс на Москву.

Сейчас сказать трудно каким способом доберемся. Либо поездом, а возможно до Волоколамска придется идти пешком. Но это после репетиции двух походов не страшно. В общем за меня не беспокойтесь совершенно. Из района действующей армии вышел и сейчас совершенно в мирной обстановке. Население относится исключительно хорошо. Ни в чем не нуждаюсь. Правда, маловато взял денег, но еще деньги есть и полагаю обойдусь. Я даже 8 рублей занял Куликову, который совсем не захватил ни копейки.

К обстановке, режиму и условиям привык, и ничто уже не тяготит. немецкие самолеты здесь частые гости, но держатся очень высоко и как только поднимутся наши самолеты, уходят. Сегодня дошли слухи (непроверенные еще), что был якобы налет на Москву. Меня это очень обеспокоило в части лично вашего поведения. Главное надо соблюдать спокойствие и порядок. Я настолько здесь привык к самолетам, зениткам и тревогам, что с шуткой вспоминаю первые учебные тревоги в Москве. Главное не беспокойтесь и не спеша во время тревоги уходите в убежище. 

Итак, до встречи. Крепко целую. Надеюсь и хочу, чтобы все было дома благополучно и все здоровы. Смотрите и построже с Юрой.

Целую. Толя.
 

---

Милая Надюша, Юрочка и Родные! Эту записку передаю нарочным, через товарища из моего взвода, который должен быть лично в Химках. У меня все без изменений. Стоим в лагере, спать пока очень тепло. Сегодня сдал посылку. Отправил сапоги парусиновые, которые не применимы, так как я получил новое обмундирование, до кожаных сапог включительно, домашнее полотенце, трусы, майку и салфетку. Все эти вещи, хотя и мелочь, но совершенно лишнее, загромождают без надобности только мешок. В посылку сложил кое-какие подарки, каждому. Юрке — пачку печенья. Папе табак, курительную бумагу и папиросы, тебе и маме мыло. Выслать сахар хотя и имею ввиду, но сейчас не смог. 

Как получишь посылку — обязательно напиши. Хотя я не знаю, что и думать. До сих пор от тебя ни одного письма почтой. В чем дело? Не знаю, что и думать! Отсутствие от тебя писем очень беспокоит порой. Кроме того, не иметь теплого родного слова так долго — сознаюсь, и тяжело. Это отражается на настроении, в то время, когда это при моем положении, в части и в целом, при общей обстановке недопустимо.

Сейчас я на учебе. Здесь же в лагерях занимаемся 12 часов. Тяжело немного без привычки, но постепенно втягиваюсь. Успехи в учебе неплохие, хотя знакомые с артиллерией, конечно, идут впереди. Вечерами помогаю отстающим. Оказывается, артиллерийская стрельба — сложнейшее математическое искусство. 

Будущее положение нашей части остается неясным. Где будем зимовать, предвидеть трудно. Материальное обеспечение во всех отношениях исключительно благоприятное. Об этом я писал уже не раз. Отношение в части очень хорошее, сдружились, привыкли друг к другу и к режиму. Последнее уже успех. 

Режим меня нисколько не тяготит. А вот оторванность от вас дает себя чувствовать. Трудно передать, как бы дорого я отдал за час, чтобы только попасть к вам. Но эту мысль я обязан исключить так как война! Перед ужасом и несчастьем тысяч людей, которые несут этот крест и умирают за Родину, — такие мысли недопустимы и смешны, а существующее мое положение является счастливым пока. В общем, я верю, что эта война, (пусть будет нескоро), но не разлучит нас, если каждый отдаст все, что сможет, для защиты Родины и Победы. Заглядывая в корни этой войны и вспоминая историю, — трудности, лишения, разлука и прочее не сломят все же наше сопротивление, и рано или поздно, — но народы запада опомнятся и станут на нашу сторону. Самое главное — сопротивление, помощь фронту и время.

Моя просьба, пиши почаще, береги себя, смотри и правильно воспитывай сына, не теряйся, будь предусмотрительна при налетах или при бомбардировках, не падай духом, не теряйся, и чем можешь, в тылу помогай обороне, организуй и призывай на это других.

7/Х-41 года

Дорогая Надюша, Мамочка, Отец и сыночек! Все подробно написал вчера в письмах, но наверно они задержатся. Сейчас утро 06.10. и неожиданно новый поход. Говорят, предстоит пройти до 200 километров (в сторону Ржева). Если не будет долго писем, не беспокойтесь т.к. задержка будет только из-за отсутствия с нами почты, которая едет особо от нас. Не беспокойтесь, я здоров и все в порядке. Итак, отправляюсь в поход дней на пять и эти дни написать, что-либо не смогу.

Крепко целую. Люблю вас. Толя

Письма Николая Митрофановича Бычкова (орфография и пунктуация сохранена):

Сопчаю я вам, что ваш муж {Анатолий} Яновский убит 19.10.1941 г. похоронен 21.10.1941 г. — в Московской области Боровского района деревня Добрина ранен был осколком в живот в 11 часов дня умер — 12 часов ночи, при живности он мне дал фото-карточку свою. И я все собирался вам сопчить об этом ну ни приходилось. Мой дом сожон немцами и сгорела эта фото-карточка. Ну имя ево низнаю. Если нужно для уточнения пришлите ево карто. Я личност узнаю и отошлю вам обратно. Личност ево, высоки, чёрной, давайте ответ по получению письма.

Обиснения смерти Яновского до смерти ево, он у меня стоял с бойцами на квартире, до наступления немцев на нашу деревню, он находился у квартиры, когда немцы начели наступат с утра 19.10.1941 г., всем этим бойцам из моей квартиры, было поручено выйти в бой и ваш муж был поставлен по сопротивлению немецких танков с горючим и бомбами. И ево осилил вражеский осколок, который ему попал выше члена и пройденный в задний проход, рана была очен чижолой. При отходе в бой он миня угощал водкой.

Когда немцы взашли в нашу деревню я симеством вышел из погреба и пошол к сосетке. Смотрю там лежит ево товарищ ранен в ногу. Он мне говорит товарищ Бычков. Иди помоги товарищу Яновскому он сильно ранен. Лежал он от моей квартиры, метров на 50 на поле битвы. Стояла очен сырая погода. Дождик ишол. Я решил. Побёг ему по могнут. Смотрю он бедняк лежит в паханой борозде. Он миня узнал. Ну был очен бледян. Виду исхода крови и говорит мне тов. Бычков помоги мне подняца. И отведи миня на квартиру, а то мне очен холодно. Чтобы мне померет в теплу. 

Я ево решил поднимат, меня заметил немец и подозвал он к сибе пан у иди. И я решил повременит временно. И потом решил взят маленькую тилешку и привёз ево в квартиру. Особова он мне ничего ниговорил, дал он мне адрес, Бычков помру пошли письмо моей жине и на последя он миня попросил попит. Он только говорил жалка мне своих ну пуст я почин ну победа будит за нами. Ну можна с ним болше биседоват. Ну миня в это время немцы взяли вытаскивать машину и дал он мне на памят карточку. Каковая у меня згорела в доме. Мой дом сожон немцами. Похоронен около деревни метров 20 с одним бойцом. Каковой ни извесной разорван накуски. Могилы ево сичас ни заметиш виду из ездания танков и всё как приехат в Добрина. М.К.В.Ж.Д. станица Варсина, деревня Добрина. Спросит Бычкову Ирину Родионовну.

Ну я сичас нахожус вредах Красной Армии взяден в марте м.ц. — 42г. Слуху долга ниподавал виду тово были у немца 2,5 м.ц., а потом были авокуированы немцом и решона вся моя хозяйство от немца ну проста была очен много бед, ну апотом решил вам сопчит. Пока досвидания оставайтес живы. Здоровы. Нужна забыват эту тяжкую вест. Ни горюится видна быт тому. Бычков Николай Митрофанович.

Ваш адрес буду биреч возможно когда-либо вам пришлю письмо.

Тома «Куйбышевская дивизия народного ополчения г. Москвы — 110-я стрелковая дивизия — 84-я гвардейская Карачевская стрелковая дивизия: Боевой путь в воспоминаниях, дневниках, интервью. 1941-1945» и «Куйбышевская дивизия народного ополчения г. Москвы — 110-я стрелковая дивизия — 84-я гвардейская Карачевская стрелковая дивизия: Боевой путь в документах. 1941-1945» подготовлены по инициативе Казначейства России к 75-летнему юбилею Победы в Великой Отечественной войне коллективом сотрудников Международного центра истории и социологии Второй мировой войны и ее последствий НИУ ВШЭ: О.В. Будницким, К.С. Дроздовым, Ю.В. Камардиной, Н.В. Колесниковой, Е.В. Кущ, Т.Д. Медведевым, Л.Х. Муромцевой, Д.Д. Лотарёвой, В.А. Рыбаковым, А.В. Старковым. М.: Издательство «ИстЛит», 2020.

IQ

8 мая, 2020 г.