- A
- A
- A
- АБB
- АБB
- АБB
- А
- А
- А
- А
- А
Эффект локдауна
Иллюстрации, графики и инфографика Дарьи Делоне
Экономический кризис, вызванный пандемией COVID-19, показал способность государства вести диалог с бизнесом. Однако у бизнеса остались вопросы. Какие, выяснили эксперты НИУ ВШЭ и РСПП. Испытания локдауном и планы компаний в «новой реальности» изучили на примере шести отраслей российской экономики. Доклад по результатам исследования «Оценка влияния кризиса, связанного с пандемией COVID-19, на отрасли российской экономики и их посткризисное развитие» представлен на XXII Апрельской международной научной конференции, организованной совместно НИУ ВШЭ и Сбером.
Оценить ответ
Проект был инициирован тремя подразделениями НИУ ВШЭ — Институтом анализа предприятий и рынков, Центром исследований структурной политики и Институтом «Центр развития» совместно с Российским союзом промышленников и предпринимателей (РСПП).
Основная цель — оценить влияние кризиса и ответы на него со стороны компаний и государства. Для этого были изучены данные официальной российской и международной статистики и интервью (всего проведено 45) с собственниками и топ-менеджерами предприятий, а также руководителями бизнес-ассоциаций.
Анализировалась ситуация в шести отраслях российской экономики. В первую волну исследования (интервью в июле–октябре 2020) попали те, кто испытал шоки на раннем этапе кризиса: фармацевтика, розничная торговля и информационные технологии. Во вторую (октябрь 2020–март 2021) — отрасли, в которых вероятны отложенные последствия: химическая промышленность и автопром, а также туризм, пострадавший сразу и надолго.
На пороге кризиса
Самая крупная из шести отраслей — розничная торговля. До кризиса она быстро менялась — нарастало влияние крупных сетей, рос запрос на цифровые технологии. Одновременно негативно сказывалось сокращение покупательной способности населения.
Туристический сектор — меньший по объёму, но наращивающий присутствие в экономике за счёт существенного мультипликативного эффекта, то есть динамики сопутствующих товаров и услуг — гостиниц, ресторанов, развлечений, транспорта.
Ещё меньший (0,35% ВВП) — автопром, с высокой долей зарубежных компонентов, не самыми передовыми технологиями, слабо ориентированный на экспорт и сильно — на господдержку.
Химическая промышленность — работала на экспорт и при этом улучшила спрос на свою продукцию внутри страны после введения антироссийских санкций. Отрасль с высокой зависимостью от импортных технологий и оборудования и слабым развитием современной научной базы.
Сектор Информационных технологий — высокодинамичный, с ключевым заказчиком в лице государства, но одновременно оттоком кадров за рубеж и конкуренцией за лучших специалистов.
Фармацевтика — растущая, социально значимая, сочетающая свободу ценообразования и ж`сткое госрегулирование отрасль, проигрывающая по ценам на препараты КНР и Индии, а по качеству и инновационности — развитым странам.
Познавая в сравнении
Различие отраслей позволило увидеть как особое, так и общее в их реакции на кризис, а сравнение с аналогами за рубежом показало российскую специфику, которая определяет свои подходы к антикризисной поддержке и развитию секторов.
В розничной торговле, к примеру, значительно меньше, чем в развитых странах, представлены форматы самообслуживания. Их доля хотя и увеличилась — с 40,2% в 2005 году до 70,1% в 2019-м, но меньше, чем во Франции, Польше, Чехии, Германии, США. То же — с онлайн-продажами.
В туристической отрасли доминирует выездной туризм. В то время как основные драйверы в мире — внутренний и въездной.
Химическая промышленность больше связана с выпуском крупнотоннажной продукции относительно низких переделов, в основном для вывоза (вклад низких переделов в экспорт — около 70% в 2019 году).
В фармацевтическом производстве существенно выше доля дженериков, то есть лекарственных препаратов, по своему действию схожих с запатентованными оригиналами.
IT-сектор смещён на аппаратное обеспечение, при этом меньше составляющая IT-услуг. Ситуация, характерная, прежде всего, для развивающихся стран.
Масштаб производства автомобилей на одной платформе, то есть на базе единых конструкторских и производственных решений, в России значительно меньше, чем у иностранных производителей: в 1,5–3 раза по сравнению с развивающимися странами и в 4–7 раз — со странами-лидерами.
Падения и взлёты
Сокращение ВВП России в отмеченном пандемией 2020-м составило 3,1% — меньше, чем в ряде ведущих стран. Самым большим падением отметился максимальный по карантинным ограничениям второй квартал: минус 8% в сравнении с аналогичным периодом 2019 года. В третьем экономика частично восстановилась.
Отрасли отреагировали на кризис по-разному. Наиболее глубоко упал туризм. Самоизоляция и закрытие границ фактически перечеркнули его активное трёхлетнее развитие — валовая добавленная стоимость (ВДС) отрасли в 2020 году по сравнению с 2019-м сократилась на 54,6%.
В розничной торговле (кроме торговли автотранспортными средствами) ВДС потеряла 6,3% тоже после трёх лет положительной динамики.
В химической промышленности и IT, напротив, сохранилось движение вверх, а фармацевтика вышла на пик своего роста (+22,2%).
В автомобилестроении сокращение объёма ВДС ускорилось в сравнении с 2019 годом почти втрое из-за снижения спроса и ограничений на поездки.
Поиск выхода
Кризис повлиял разнонаправленно не только на уровне отраслей. В проигравших секторах были выигравшие компании. Всё зависело от умения быстро адаптироваться, получать преимущества перед конкурентами, расширять рынки сбыта.
Имели значение размеры бизнеса. Крупный, обладающий резервами и переговорной силой, и малый — основанный на партнёрских отношениях и привыкший рассчитывать на себя, пострадали меньше, чем средний (предприятия с годовым доходом до 2 млрд руб. и численностью персонала 101–250 чел.)
От размеров зависели и ответы на кризис. Крупные предприятия чаще оптимизировали затраты, снижали издержки, усиливали контроль за формированием цен. Относительно небольшие быстрее адаптировались к запросам, корректируя перечень своей продукции и услуг.
Для всех предприятий самой распространенной практикой стал перевод сотрудников в режим дистанционной занятости. По отзывам участников исследования, это не было сложно, помогло обеспечить управляемость и продолжить работу.
После снятия карантинных ограничений «удалённые» форматы не удалили — многие фирмы «перекроили» рабочее пространство и отказались от части офисных площадей. Хотя в целом отношение к дистанту остаётся неоднозначным.
Переход на «удалёнку» усложнил запуск новых проектов. Но сам кризис поиску нового только способствовал — компании стали активнее обучаться и интенсивнее коммуницировать.
Усилилось внимание к коллективным действиям в отраслевых интересах. Появились примеры солидарности и взаимопомощи (часть персонала, потерявшего работу в общепите, была трудоустроена в торговле).
Хорошо, но можно лучше
Трудности подтолкнули компании и государство к взаимодействию. Государство продемонстрировало способность разговаривать с бизнесом, однако у бизнеса к этому разговору остались вопросы:
Представление государства о секторах экономики. Оказалось упрощённым при определении механизмов поддержки: плохо учитывались сегментированность отраслей и особенности воздействия различных мер.
Помощь среднему бизнесу. Её не хватило.
Условия отбора предприятий для антикризисной поддержки. Грубая селекция на уровне кодов видов экономической деятельности. Существенно потерявшие выручку могли не получить помощь, так как их деятельность не входит в перечень отраслей, наиболее пострадавших от пандемии.
Бюджетные средства, в частности, закупки для государственных нужд. Нужные, но «токсичные», то есть с высоким уровнем давления на отрасль со стороны проверяющих органов.
Административная нагрузка. Не всегда уменьшалась, а то и усиливалась, несмотря на декларирование снижения давления и мораторий на проверки.
Каждому — по кейсу
Информацию о том, как сектора экономики развивались до кризиса, что произошло во время него и на что обращать внимание после, исследователи сгруппировали в отраслевые кейсы.
Вызовы и перспективы для каждого из шести «подопытных» — свои. Для торговли, к примеру, значимы вопросы беспошлинного ввоза покупок из-за границы (сохранение высоких порогов повышает доступность товаров для покупателей, но снижает спрос на внутренних рынках) и параллельного импорта (разрешение ввоза брендовой продукции без статуса официального дилера).
Для туризма актуален выбор моделей управления отраслью и финансирования с привлечением средств из разных источников.
Для IT важно преодолеть кадровый голод, предотвратить (через государственное и саморегулирование) возможный оппортунизм «цифровых гигантов».
Для фармацевтики актуальны несистемность государственного регулирования, его частые изменения, дискуссионные регуляторные инициативы (правило «третий лишний» в госзакупках, регулирование цен на жизненно важные препараты и др.), а также высокая зависимость производства от импорта сырья и субстанций, оборудования.
Для химии — повышение экспортной конкурентоспособности, выход на новые рынки, развитие научной базы и модернизация с участием государства.
Для автопрома — проблема избыточной занятости на крупных предприятиях, определение «технологического будущего» отрасли в России, развитие производства автокомпонентов.
Что дальше
Что будет завтра, зависит от всех и каждого. Цифровизация государства повышает эффективность господдержки и создаёт новую платформу для работы с бизнесом. С другой стороны, в этом же риски усиления контроля.
Приоритетные в кризис меры по снижению административного давления на компании могут сойти на нет, если не отработать соответствующие механизмы и не изменить критерии оценки деятельности контрольных органов.
При общем запросе на модель «ответственного государства» оно будет всё больше финансировать развитие, но обратная сторона медали — иерархическая структура экономики и огосударствление отдельных секторов. Следом встаёт проблема ограничения рыночных стимулов, а продолжающееся поглощение перспективных компаний крупными игроками, в том числе с госучастием, не способствует росту новых национальных чемпионов.
Исследование показало, что по сравнению с кризисами прошлых лет, бизнесмены заметно чаще стали говорить о необходимости не только поддержки от государства (инвестиций, госзаказов и проч.), но и стимулирования, прежде всего, потребительского спроса.
В политике компаний, по выводам экспертов, сохранится и усилится ряд трендов:
прямое взаимодействие с покупателями;
развитие собственных каналов сбыта;
повышение роли нематериальных активов — навыков и знаний;
спрос на навыки анализа больших данных и предсказательной аналитики продаж, интернет-маркетинг.
развитие «распределённых» компаний (открытие филиалов в регионах, создание удалённых подразделений — складов, производственных участков, привлечение к работе сотрудников из других регионов и стран).
И всё это в русле главного: в «новой реальности» отрасли, как и экономика в целом, неминуемо станут более глобальными и гибкими, с серьёзным запросом на человеческий капитал, формирование которого зависит от эффективности государственной политики.
IQ
Материал написан на основе доклада «Оценка влияния кризиса, связанного с пандемией COVID-19, на отрасли российской экономики и их посткризисное развитие», созданного авторским коллективом: Ю. Симачев, Н. Акиндинова, М. Глухова, Т. Долгопятова, Н. Ершова, М. Кузык, А. Федюнина, А. Яковлев. При подготовке доклада и разработке отраслевых кейсов использованы материалы О. Балаевой, А. Бутова, А. Волковой, С. Мисихиной, А. Назаровой, М. Предводителевой, И. Седых.