Картотека: человеческий капитал — новое понимание

Привычное понятие человеческого капитала — как личного багажа компетенций — в современных условиях требует дополнения. В него стоит включить просоциальную компоненту — умение создавать новые общности. Сегодня, когда социальные структуры в мире быстро меняются, социальную устойчивость обеспечивают не столько институты, сколько люди. Поэтому способность к солидарности и альтруизм становятся важнейшими качествами — и неотъемлемой частью человеческого капитала. Новую, расширенную версию* этого понятия предложили исследователи Института образования НИУ ВШЭ Павел Сорокин и Татьяна Попова.

Что такое «классический» человеческий капитал?

Продукт инвестиций человека в собственное развитие. Иными словами, это набор индивидуальных характеристик, которые позволяют человеку быть успешным в экономическом и социальном смысле. 

Например, определение Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) звучит так: «Человеческий капитал — это знания, навыки, умения и способности, воплощенные в людях, которые позволяют им создавать личное, социальное и экономическое благосостояние». Заметим, что сам факт упоминания сначала социального, а потом уже экономического благополучия указывает на значимость вклада человеческого капитала в иные блага, помимо экономических.

Кто и когда впервые предложил концепцию человеческого капитала?

Эта теория была разработана в 1950–1960-х годах. Словосочетание «человеческий капитал» впервые использовал американский экономист Джейкоб Минсер в работе 1958 года. С 1960-х годов концепцию развивали Гэри Беккер и Теодор Шульц — его коллеги и, кстати, лауреаты Нобелевской премии. Поначалу человеческий капитал понимался более узко.

Человеческий капитал первоначально рассматривали чисто экономически?

Да, прежде всего в терминах рынка труда. Под человеческим капиталом подразумевалась совокупность индивидуальных характеристик, которые влияют на производительность труда, зарплату, возможности устройства на работу и пр. В конечном итоге это вносит вклад и в экономический рост. Так, быстрый экономический прогресс развитых стран в начале – середине ХХ века был во многом связан с ростом уровня образованности населения, который условно можно рассматривать как «знак качества» рабочей силы.

Получается, что в экономическое толкование включалась и социальная компонента?

Очевидно. Подобная теория человеческого капитала во многом определила развитие национальных систем образования, да и социальную политику в целом. Она базировалась на предположении, что более высокий уровень образования населения — это главное условие для позитивной социально-экономической динамики. Можно сформулировать иначе: есть запрос рынка труда, и система образования на него реагирует, формируя необходимые знания и навыки.

Корректно ли объяснять экономический рост лишь образованием людей?

Едва ли. За это и критиковали теорию человеческого капитала. Получалось, что она придавала слишком большой вес индивидуальным характеристикам людей (тому же уровню образования) как движущей силе социально-экономического прогресса. При этом игнорировались барьеры на пути развития общества, которые были связаны с неподвластными индивидам явлениями. Например, неравенством и дискриминацией.

Уязвимость теории подтверждало и заметное снижение корреляции между охватом высшим образованием и темпами экономического роста на глобальном и национальном уровнях. То есть образование во многих странах действительно шагнуло в массы, но экономика росла всё медленнее. Не случайно критики теории указывали на недостаточность человеческого капитала для понимания факторов социально-экономического развития.

Связывались ли человеческий капитал и социальная устойчивость?

Социальная устойчивость считалась его «экстерналией» — косвенным эффектом, а экономическая отдача — прямым. Так, прямой эффект для страны от того, что население имеет высокий уровень образования и востребованные на рынке навыки, — в том, что оно будет более успешно в труде, а следовательно, ускорится и рост национальной экономики. 

Косвенным эффектом человеческого капитала представлялось его влияние на социальную среду: образованные люди более склонны доверять друг другу, реже совершают преступления. Они чаще занимаются благотворительностью и волонтёрством, участвуют в выборах. 

Однако в новых реалиях актуальна другая интерпретация связи человеческого капитала и социальной устойчивости?

Да. И эта интерпретация связана с наблюдающейся в мире деструктурацией — нестабильностью структур и институтов. В этих условиях способность к формированию и поддержанию «социальной связности» в обществе выходит на первый план.

А можно рассказать подробнее о деструктурации и «социальной связности»

Системообразующие для социальной организации общества структуры сейчас изменяются намного быстрее, чем раньше. Это касается и рынка труда, и социальной сферы (системы образования, семьи и брака и пр.), и государства. Так, в мире растёт доля фрилансеров, повышается спрос на гибкость и адаптивность в профессии. В связи с ускорением технологических циклов компаниям необходима открытость к инновациям, а сотрудники должны постоянно развивать профессиональные и «мягкие» навыки. Снижается устойчивость института семьи, падает авторитет правительств.

Не случайно в государственной политике многих стран провозглашаются новые приоритеты. В России на высшем политическом уровне поставлена задача массового обучения и поддержки самозанятых, численность которых, как ожидается, должна достигнуть десятков миллионов человек. А в США фрилансеры могут стать основной частью рабочей силы уже в ближайшие годы. При этом ясно, что мир самозанятых и фрилансеров — совсем иной, чем мир бюрократически упорядоченного крупного бизнеса ХХ века.

Если обобщать, то человек становится «трансформатором самого себя», «автономным, индивидуализированным, самоуправляемым агентом принятия решений». Это может разрушать «социальную связность» и солидарность в обществе.

Что понимается под солидарностью?

Единого определения этого феномена нет. Однако исследователи признают, что солидарность — неотъемлемый элемент общественного устройства, цементирующий социальную устойчивость. 

В русле работ классика социологии Питирима Сорокина мы можем заметить, что в целом солидарность — такое свойство общества, социальной группы или отдельного человека, которое описывает способность к взаимовыгодному взаимодействию на межличностном уровне как внутри группы, так и между представителями разных групп.

Под взаимовыгодным взаимодействием понимается не только поведение в соответствии с моделями рационального действия в контексте экономики, но и неэгоистические формы поведения, включая альтруизм, которые ориентированы на нематериальные ценности.

В современных обществах с солидарностью проблемы?

Да, хотя в условиях ускоренных социальных изменений она особенно важна. Но факты есть факты: по данным ОЭСР (2019 год), лишь 43,4% населения доверяет своим правительствам. Межличностное доверие также невысоко: его индекс, к примеру, во Франции, Германии и Великобритании равен 5,0, 5,5 и 6,1 соответственно по 10-балльной шкале. Проблему нестабильности обострила и пандемия коронавируса, разрушительная для экономик многих стран.

В мире налицо кризис социальной устойчивости — на фоне растущих угроз для экономического роста. И, несмотря на массовизацию высшего образования, ни экономика, ни социальная сфера пока не могут ответить на новые вызовы. Это доказывает актуальность вопроса о тех характеристиках личности, которые напрямую вносят вклад в социальную устойчивость. Иначе говоря, в новых глобальных реалиях крайне важно солидарное взаимодействие, способность к проактивному формированию и поддержанию новых социальных общностей.

Получается, просоциальную способность стоит включить в человеческий капитал?

Всё так. Имеет смысл выделить такой элемент человеческого капитала, который связан со способностями к поддержанию социальной сплоченности через инициативное индивидуальное действие. Опора такого подхода — идеи Теодора Шульца 1970-х годов о «предпринимательском элементе» человеческого капитала. Эта составляющая предполагает проактивность во многих социальных контекстах. В своей Нобелевской лекции 1978 года Шульц подчеркнул, что выделенные им «аллокативные» (предпринимательские) способности важны не только для поиска работы, но и в домашнем хозяйстве, в распределении времени, при принятии решений относительно образования и пр.

Солидарность — коллективный феномен, человеческий капитал — личный. Как их интегрировать?

Казалось бы, логика человеческого капитала, в силу опоры на принципы индивидуализма, противоречит духу солидарности — продукта коллективного действия, нерыночного «механизма». В то же время, агентность человека можно конвертировать в продуктивное взаимодействие — в социальный альтруизм, а не эгоизм. Так что в основе нового понимания человеческого капитала могут лежать два принципа — (трансформирующая) агентность и солидарность.

Про солидарность понятно, а что такое агентность? И как они взаимодействуют?

В социологии принято считать, что агентность ориентирована на себя. Это способность человека изменять социальную среду, улучшая свои позиции. В отличие от «ориентированной на себя» агентности, солидарность направлена на другого, социальную группу или общество в целом.

Ранее в социологии, в том числе, в традиции, заданной французским классиком Эмилем Дюркгеймом, солидарность рассматривалась как сила, которая подпитывает структуры, а не изменяет их. С этой точки зрения понятия «агентности» и «солидарности» выглядят несовместимыми. Но такой взгляд уже давно неактуален.

Вследствие деструктурации в обществе именно активность человека, а не автоматическая работа институтов, становится ядром создания новых социальных общностей, центром поддержания социальной связности. В этом смысле актуальны идеи Питирима Сорокина о том, что солидарность возникает и развивается во многом на микроуровне — через межличностное общение. Он ввёл понятие «интегрального лидерства», предполагающее создание новых социальных образований не только «благодаря», но и «вопреки» доминирующим институциальным стимулам.

Итак, пересматриваем понятие человеческого капитала?

Да. Более уместно широкое толкование этого концепта, которое принимает во внимание не только экономические, но и социальные эффекты. Крайне важно, что агентом изменений постепенно становится не столько структура, сколько человек. Тот, кто способен к индивидуальному солидарному действию, стимулирующему социальную сплоченность. А постепенная «реабилитация» солидарности в социальных науках говорит о признании научным сообществом актуальности этого конструкта.

IQ

 

Дополнительная литература по теме:

 Сорокин П., Фрумин И. Проблема «структура/действие в XXI в.: изменения в социальной реальности и выводы для исследовательской повестки.

 Сорокин П., Попова Т. Качество человеческого капитала — ответ на вызовы социальной политики в условиях деструктурации.

 Sorokin P. The Promise of John W. Meyer’s World Society Theory: “Otherhood” through the Prism of Pitirim A. Sorokin’s Integralism

 Sorokin P., Froumin I. ‘Utility’ of education and the role of transformative agency: Policy challenges and agendas

 Кузьминов Я., Сорокин П., Фрумин И. Общие и специальные навыки как компоненты человеческого капитала: новые вызовы для теории и практики образования

 Сорокин П., Фрумин И., Терентьев Е., Корешникова Ю. Новые требования к человеческому потенциалу: развитие самостоятельности. Доклад НИУ ВШЭ к XXIII Ясинской международной научной конференции. М.: Издательский дом НИУ ВШЭ, 2022.
 

* Статья подготовлена в рамках исследовательского гранта Министерство науки и высшего образования Российской Федерации (№ соглашения о предоставлении гранта: 075–15–2020–928).

 

Авторы исследования:

Павел Сорокин, заведующий Лабораторией исследований человеческого потенциала и образования Высшей школы экономики, доцент Института образования НИУ ВШЭ

Татьяна Попова, стажер-исследователь Лаборатории исследований человеческого потенциала и образования Высшей школы экономики

Автор текста: Соболевская Ольга Вадимовна, 30 июня, 2022 г.