Боевые колесницы Урала

В Издательском доме ВШЭ готовится к публикации книга Дэвида Энтони «Лошадь, колесо и язык. Как наездники бронзового века из евразийских степей сформировали современный мир». Выход блестящей монографии о древних индоевропейцах приурочен к Международной ярмарке интеллектуальной литературы non/fictio№24, которая состоится в Гостином Дворе с 6 по 9 апреля 2023 года. IQ.HSE публикует из неё фрагмент, посвящённый синташтинской культуре — их оборонительным сооружениям и изобретению боевых колесниц.

Публикация в 1992 году книги «Синташта» (на русском языке) открыла новую эру в степной археологии. Синташта представляла собой поселение в северной степной зоне, восточнее Уральских гор. Это поселение и могильники вокруг него были раскопаны различными группами археологов в 1972–1987 годах. Но только после 1992 года стало понятно значение этого памятника. Это было примерно круглое в плане городище диаметром 140 м, окруженное укрепленной бревнами земляной стеной с бревенчатыми проездными башнями. Вокруг стены был прорыт ров V-образной формы глубиной около 1,5 м. 

Река Синташта, западный приток Тобола в его верхнем течении, смыла половину поселения, но сохранились руины 31 дома. Предполагается, что первоначально их было 50–60. Оборонительных сооружений подобного масштаба в степной зоне никогда ранее не существовало. В ямный период к западу Дона появилось несколько более мелких укрепленных поселений (например, Михайловка). Но стены, ворота и жилища в Синташте были гораздо основательнее, чем в любом степном поселении более раннего периода. И во всех жилищах обнаружены следы металлургической деятельности: шлак, печи и медь. Синташтинское поселение (СП) являлось укрепленным центром металлопроизводства.

За чертой городища располагалось пять погребальных комплексов, где были сделаны впечатляющие находки. Самыми неожиданными среди них стали остатки боевых колесниц, которые, согласно радиоуглеродному анализу, являются древнейшими в мире. Они происходят из большого могильника, обозначенного как Синташтинский могильник (далее — СМ), в состав которого входило сорок бескурганных погребений в прямоугольных ямах. 

Остальные четыре комплекса включают: среднего размера курган диаметром 32 м и высотой всего 1 м, покрывавший 16 погребений (СI); малый грунтовый могильник с десятью погребениями (СII); малый курган диаметром 16 м с одной могилой, заключавшей в себе останки пяти человек (СIII); большой курган-святилище диа мет ром 85 м и высотой 4,5 м, насыпанный над центральным погребением (разграбленным в древности), сооруженным из бревен и дерна на первоначальной поверхности земли (СБ — Синташтинский большой курган). Южный край Синташтинского большого кургана перекрывал северный край Синташтинского могильника и, соответственно, относился к более позднему времени, хотя, как показали радиоуглеродные даты, СМ лишь немногим древнее СБ. 

На территории СМ — внутри могил и на их поверхности — были обнаружены удивительные подношения, включая целых лошадей (до восьми на одну могилу (погр. 5)) с костяными псалиями дисковидной формы, колесницы со спицевыми колесами, топоры и кинжалы из меди и мышьяковистой бронзы, кремневые и костяные наконечники стрел, бронзовые втульчатые наконечники копий, навершия булав из отполированного камня, множество керамических сосудов и несколько серебряных и золотых украшений. Эти погребения поражали не украшениями и драгоценностями, а оружием и колесным транспортом.

Обнаружились поразительные параллели между особенностями погребальных жертвоприношений в Синташте и погребальными ритуалами «Ригведы». Промышленные масштабы металлургического производства указывали на новую организацию добычи и обработки металла в степной зоне, а также на значительно возросший спрос на медь и бронзу. Мощные фортификационные сооружения наводили на мысль о постоянной угрозе со стороны неожиданно крупных вражеских сил. А появление понтийско-каспийских подкурганных погребений, могил с повозками и характерных типов оружия в степях Зауралья служили признаком того, что уральский фронтир наконец был сломан.

После 1992 года ручей информации о синташтинской культуре перерос в поток — почти исключительно на русском; причём в момент, когда я пишу эту книгу, информация эта по большей части ещё не систематизировалась и активно не обсуждалась. Синташта — лишь одно из двадцати с лишним связанных между собой укрепленных поселений, расположенных в одном компактном степном регионе между верховьями Урала на западе и верховьями Тобола на востоке, юго-восточнее Уральских гор. 

Поселение Аркаим, исследованное Геннадием Здановичем, не пострадало от эрозии, и было раскопано 27 из 50 или 60 его построек. Во всех домах Аркаима имелось оборудование для металлургического производства. Аркаим стал историко-культурным заповедником и местом проведения конференций. 

Синташта и Аркаим породили множество интересных вопросов. Появились ли все эти укрепленные поселения в одно время? Зачем их жителям были нужны столь мощные укрепления — кого они боялись? Свидетельствуют ли они о возросшем спросе на медные изделия или только о новой организации процесса обработки и добычи металла — а может, и о том и о другом? Являлись ли строители этих укреплений изобретателями боевых колесниц? И были ли они первыми ариями — предками народа, составившего позднее «Ригведу» и «Авесту»?

Война в Синташтинской культуре: оборонительные сооружения и оружие

На значительное обострение военных столкновений в степях Южного Урала указывают три обстоятельства: ряд больших укреплённых поселений, увеличение количества оружия в погребениях и появление новых видов оружия и приёмов ведения войны. Все раскопанные на сегодняшний день синташтинские поселения, включая относительно мелкие, например Черноречье III (примерно шесть построек) и Устье (от 14 до 18 построек), были окружены V-образными рвами и земляными стенами, укрепленными бревнами. В Устье, Аркаиме и Синташте сохранились остатки бревенчатого частокола. Общины строили высокие стены и ворота в тех случаях, когда у них были причины опасаться, что их дома подвергнутся нападению. Кроме того, в погребениях за стенами этих поселений обнаружено намного больше оружия, чем в погребениях более ранних времен.

Российский археолог Андрей Епимахов опубликовал каталог раскопанных погребений пяти синташтинских могильников: Большекараганского (некрополь Аркаима), Каменный Амбар-5, Кривое Озеро, Синташта и Солнце II. Им каталогизировано 181 погребение с останками 242 человек. Из них в 65 погребениях имелось оружие. Всего 79 человек из 242 были взрослыми, но 43 из них, то есть 54% взрослых, были похоронены вместе с оружием. Пол большинства людей в погребениях с оружием не был определен, но из тех 13, чей пол установлен, 11 — мужчины. Судя по всему, взрослых мужчин в синташтинской культуре, как правило, хоронили с оружием. 

В погребениях полтавкинской, катакомбной и абашевской культур оружие встречается редко. В абашевских погребениях лесостепной зоны оно появляется чаще, чем в степных, но бо́льшая часть абашевских могил не содержала никакого оружия, а если и содержала, то обычно это был один-единственный топор или наконечник. Читая отчеты о курганных могильниках РБВ и СБВ, я пришел к выводу, что оружие имелось менее чем в 10% погребений. В синташтинской культуре доля погребений взрослых людей с оружием (54%) значительно выше.

Появились также новые виды оружия. Конечно, бо́льшая часть видов оружия в синташтинских погребениях возникла в более ранний период — бронзовые или медные кинжалы, плоские и втульчатые топоры, втульчатые наконечники копий, навершия булав из отполированного камня, а также кремневые или костяные наконечники стрел. Однако в синташтинских погребениях появились наконечники новых типов — более длинные и тяжелые, причем в значительном количестве. Один из этих типов представляет собой наконечник копья, изготовленный из тяжелой бронзы или меди с полым основанием для толстого древка. Похожие втульчатые наконечники иногда использовались в фатьяновской культуре, но синташтинские копья были больше и имели более глубокую втулку.

В синташтинских погребениях представлены также кремневые наконечники, изготовленные в технике скалывания, двух разновидностей: черешковые и бесчерешковые. Короткие бесчерешковые, линзовидные в сечении наконечники подтреугольной формы с плоским или слегка выемчатым основанием в синташтинский период стали более длинными, и они впервые стали помещаться в могилы наборами. Видимо, это были наконечники стрел, поскольку доисторические наконечники стрел были легкими и обычно имели именно такое, плоское или полое, основание. Наконечники этой разновидности найдены в семи погребениях Синташтинского могильника, в количестве до десяти экземпляров на одно погребение (СМ, погр. 39). Набор из пяти бесчерешковых наконечников был помещен в погребение с колесницей могильника Берлик II (кург. 10).

Более интересны кремневые наконечники совершенно нового типа, с вытянутым черешком, выступающими плечиками (шипами) и узким, длинным пером с утолщением посередине, длиной 4–10 см. Возможно, наконечники этой новой разновидности предназначались для дротиков. Их узкое, утолщенное лезвие идеально подходило для этой цели, поскольку древко дротика, более тяжелое по сравнению со стрелой, оказывало более сильное давление на вложенный в него наконечник в момент попадания в цель; кроме того, такой наконечник, в отличие от более плоского, глубже проникал в тело, прежде чем ломался.

Черешковый наконечник, по определению, крепился к древку с помощью полого переходника — этот сложный тип крепления обычно использовался для копий и дротиков, а не для стрел. Черешковые наконечники меньшего размера встречались до этого в погребальных инвентарях фатьяновской и балановской культур — например, в фатьяновском Волосово-Даниловском могильнике, где в погребении 1 (одном из 107) обнаружен подобный наконечник, но более короткий, чем наконечники синташтинского типа (длиной всего 3–4 см). Синташтинские черешковые наконечники находят наборами до 20 штук в одном погребении (погр. 20 с колесницей Синташтинского могильника, СМ), как и в нескольких потаповских погребениях Среднего Поволжья. Кроме того, в Синташте — в одном погребении с колесницей (СМ, погр. 16) и двух других — были обнаружены черешковые наконечники, отлитые из бронзы, — возможно, имитации кремневых.

Оружие включалось в инвентарь синташтинских погребений чаще, чем до этого. Появились новые виды оружия, включая длинные наконечники, скорее всего предназначенные для дротиков, причем они помещались в могилы наборами, которые, по-видимому, соответствовали боевому снаряжению воина. Еще одним признаком эскалации конфликтов служит наиболее обсуждаемый артефакт этого периода степной истории — лёгкая боевая колесница с конской упряжкой.

Синташтинские колесницы: машины войны

Колесница представляет собой двухколесную повозку со спицевыми колесами и упряжкой лошадей, которые обычно скачут галопом и управляются стоящим возницей. Двухколесная повозка со сплошными колесами или с сидящим возницей — это не колесница, а арба. Арбы, подобно телегам, являлись рабочим транспортом, колесницы же были первым видом колесных повозок, рассчитанных на быструю езду, и эта инновация навсегда изменила наземный транспорт. Главным элементом, который сделал возможной высокую скорость, стало колесо со спицами. 

Первые такие колеса были чудом филигранного плотницкого ремесла и столярной работы с гнутой древесиной. Необходимо было, чтобы обод, собранный из деревянных частей, имел форму идеального круга, прочно скрепленного с отдельно вырезанными спицами, каждая из которых вставлялась одним концом в гнездо во внутренней части обода, а другим — в центральную ступицу с несколькими отверстиями, и все эти детали вырезались и вытачивались из дерева ручными инструментами. 

Кроме того, конструкция кузова была сведена всего к нескольких деревянным элементам. Более поздние египетские колесницы имели стенки из ивовых прутьев и пол из кожаных ремней для амортизации; деревянной оставалась только рама. Возможно, первоначально колесница была придумана для скачек во время похоронных обрядов, но вскоре она стала боевой машиной и в этом качестве изменила ход истории.

Сегодня большинство специалистов приписывают изобретение колесницы ближневосточным культурам и датируют это событие 1900–1800 годами до н.э. До недавнего времени исследователи полагали, что степные колесницы относятся к более позднему периоду, чем ближневосточные. Петроглифы с изображением колесниц, выгравированные на скалах в Восточном Казахстане и на Алтае, связывали с андроновским горизонтом эпохи поздней бронзы и датировали периодом после 1650 года до н.э. Дисковидные псалии из рога или кости, найденные в степных погребениях, рассматривались как копии более ранних микенских псалиев, предназначенных для взнуздывания колесничной упряжки. Поскольку Микенская цивилизация возникла около 1650 года до н.э., степные псалии также датировались эпохой после 1650 года до н.э.

Примерно с 1992 года стало поступать все больше сведений о погребениях с колесницами в степной зоне, и эта информация заставила усомниться в ортодоксальной точке зрения. Археологические свидетельства о степных колесницах сохранились лишь в тех погребениях, где колеса были помещены в углубления, прорытые в дне погребальной ямы. Нижние части таких колес оставили пятна в земле, когда сами колеса сгнили. По этим пятнам видно, что внешняя окружность деревянного обода имела диаметр 100–120 см, с 10–12 спицами. Относительно количества ясно установленных погребений с колесницами есть разногласия, поскольку отпечатки спиц нечеткие, но даже при самом придирчивом подсчете мы имеем шестнадцать таких погребений в девяти могильниках. Все принадлежат либо синташтинской культуре Уральско-Тобольских степей, либо петровской культуре Северного Казахстана. Петровская культура, предположительно датируемая 1900–1750 годами до н.э., была современна поздней синташтинской и произошла непосредственно от неё.

Исследователи спорят о том, были ли степные колесницы эффективными орудиями войны или, скорее, символическими повозками, предназначенными исключительно для шествий или ритуального использования — варварскими имитациями более совершенных ближневосточных прототипов. Как ни удивительно, эти споры сфокусированы на расстоянии между колесами колесницы. Ближневосточные боевые колесницы имели команду из двух, а то и трех человек — возницы, лучника и, в отдельных случаях, также щитоносца, который защищал двух других членов команды от метательных снарядов неприятеля.

Ширина колеи, или расстояние между колесами древнеегипетских колесниц 1400–1300 годов до н.э. — древнейших ближневосточных колесниц, сохранившихся достаточно хорошо для произведения замеров, — составляла 154–180 см. Ступицы, или втулки колес — необходимые части, которые стабилизировали движение колесницы, — выступали по меньшей мере на 20 см с каждой стороны кузова. Ширина колеи около 140– 150 см кажется минимальной, чтобы обеспечить достаточное расстояние между колесами для двух внутренних ступиц (20 + 20 см) и кузова шириной не менее 1 м, способного вместить двух человек. Колесницы синташтинской и петровской культур с расстоянием между колесами менее 140–150 см интерпретировались как парадные или ритуальные транспортные средства, непригодные для военных целей.

Это отрицание практической применимости степных колесниц неубедительно в силу шести причин. Во-первых, степные колесницы имели разные размеры, включая две в Каменном Амбаре 5, две в Синташте (СМ, погр. 4 и 28) и две в Берлике (петровская культура) с шириной колеи от 140 до 160 см — достаточной для двух ездоков. Первые примеры колесниц, информация о которых была опубликована на английском, — из Синташты (СМ, погр. 19) и Кривого Озера (кург. 9, погр. 1) имели ширину колеи всего лишь около 120–130 см, как и три другие колесницы из Синташты (СМ, погр. 5, 12 и 30) и одна из Кривого Озера. 

Аргумент против утилитарного характера степных колесниц основан на этих шести колесницах, бо́льшая часть которых, несмотря на небольшое межколесное расстояние, была захоронена вместе с оружием. Однако другие шесть были такими же широкими, как и некоторые египетские боевые колесницы. Одна (СМ, погр. 28), с шириной колеи около 1,5 м, была помещена в могилу, где покоились также останки двух взрослых мужчин — возможно, ее экипаж. Даже если согласиться с сомнительным утверждением, что боевая колесница непременно требовала двух ездоков, многие степные колесницы были для этого достаточно велики.

Во-вторых, степные колесницы необязательно использовались как платформы для лучников. Возможно, предпочтительным оружием степей были дротики. Одиночный воин-возница мог держать поводья одной рукой и метать дротики другой. В позиции стоя воин-колесничий имел возможность задействовать при броске всё своё тело, тогда как человек верхом на коне без стремян (изобретенных после 300 года н.э.) мог использовать только руку и плечо. Метавший дротики воин на колеснице мог поразить верхового противника раньше, чем тот мог поразить его. 

Всадник, в отличие от колесничего, не мог иметь при себе большой футляр с дротиками, что делало его положение в случае промаха вдвойне невыгодным. Всадник, вооруженный луком, получал лишь незначительное преимущество. Судя по фрагментам лука, найденным в Березовке (кург. 3, погр. 2) и Сватово (кург. 12, погр. 12), степные стрелы бронзового века использовались с луками длиной 120–150 см. Лук такой длины позволял всаднику на лошади стрелять лишь в одну сторону (влево, при натяжении тетивы правой рукой), что делало конных лучников уязвимыми. Вооруженный дротиками воин в колеснице был, следовательно, серьезной угрозой для всадника верхом на коне. В некоторых погребениях с колесницами (СМ, погр. 4, 5 и 30) найдены многочисленные длинные наконечники, подходящие для дротиков.

В-третьих, если одиночному воину, одновременно выполнявшему функции возничего, требовалось использовать вместо дротиков лук, он мог стрелять и при этом управлять лошадьми, обвязав поводья вокруг бедер. На росписях в древнеегипетских гробницах показано, как фараоны правят упряжкой и стреляют из лука именно таким способом. 

Можно, конечно, предположить, что это дань условности, цель которой — представить одного лишь фараона, однако, как отметила Литтауэр, царский писец на одной из росписей также изображен управляющим упряжкой и одновременно стреляющим из лука, а в сценах сражения Рамсеса III с ливийцами египетские лучники в двухместных колесницах изображены с поводьями, обвязанными вокруг бедер. Их напарники одной рукой помогают править лошадьми, а в другой держат щит. Этрусские и римские колесничие тоже нередко управляли упряжкой, обвязавшись поводьями. Одиночный воин-возница вполне мог использовать лук, хотя надежнее было переложить поводья в одну руку и метать дротики.

Четвертая причина, по которой мы не можем отрицать функциональность степных колесниц, состоит в том, что бо́льшая их часть, в том числе с узкой шириной колеи, помещалась в погребальные ямы вместе с оружием. Я видел полные инвентари двенадцати синташтинских и петровских погребений с колесницами, и в десяти из них присутствовало оружие. Особенно много среди них наконечников дротиков и стрел, но представлены также металлические листовидные кинжалы, металлические плоские и втульчатые топоры, навершия булав из отполированного камня и один втульчатый наконечник копья длиной 20 см. Согласно составленному Епимаховым каталогу синташтинских погребений, который упоминался ранее, во всех погребениях с колесницами, где удалось установить пол погребенного, были похоронены взрослые мужчины. Если степные колесницы не предназначались для войны, почему бо́льшая их часть зарыта вместе с мужчиной-возницей и оружием?

В-пятых, одновременно с колесницами в степях появилась новая разновидность псалиев. Их изготавливали из рога или кости, придавая им форму слегка продолговатого диска или щитка с отверстием в центре — пропущенный сквозь него шнур соединял мундштук с уздечкой, — а также в других местах — для крепления переносного и нащечных ремней. Остроконечные шипы на внутренней поверхности псалия оказывали давления на мягкую ткань в углах лошадиной пасти, когда возница тянул за поводья с противоположной стороны, вызывая немедленную реакцию у лошади. 

Введение новой, более жесткой формы управления упряжкой подсказывает, что возникла необходимость в быстрых и точных маневрах. В тех случаях, когда дисковые псалии находят парами, они часто имеют разные формы и разные типы потертостей, как если бы правая и левая сторона лошади, или правая и левая лошадь в упряжке требовали разного типа управления. Например, в Кривом Озере (кург. 9, погр. 1) псалии для лошади с левой стороны упряжки имели прорезь выше центрального отверстия, идущую под углом вверх, в направлении переносного ремня. На псалиях для правой лошади таких прорезей нет.

Похожая несовпадающая пара — с верхне-угловой прорезью и без нее — была найдена в одной из погребений Каменного Амбара. Возможно, угловая прорезь служила для соединения переносного ремня с поводьями: потянув за них, можно было оказать давление на морду лошади, идущей с левой (внутренней) стороны, заставив ее остановиться, в то время как лошадь с правой (внешней) стороны продолжала бежать — как раз то, что нужно для упряжки, которая во время скачек поворачивает налево. 

В «Ригведе» колесничные бега служат постоянной метафорой жизненных неурядиц, причем в ведических скачках использовался левый поворот. Более поздние колесничные псалии аналогичной конструкции — костяные диски с острыми выступами на внутренней стороне — найдены в шахтовой гробнице IV в Микенах, а также в Телль-Хароре в Леванте (в последнем случае — металлические). Древнейшие же образцы появились в степях.

Наконец, шестой изъян тезиса, гласящего, что степные колесницы были якобы неумелыми имитациями более совершенных ближневосточных прототипов, заключается в том, что древнейшие образцы первых относятся к более раннему времени, чем любые датированные изображения колесниц на Ближнем Востоке. Получено восемь радиоуглеродных дат из пяти погребений синташтинской культуры, где обнаружены отпечатки спицевых колес, в том числе трех в Синташте (СМ, погр. 5, 19 и 28), одного в Кривом Озере (кург. 9, погр. 1) и одного в Каменном Амбаре-5 (кург. 2, погр. 8). Три из них (3760 ± 120 лет до наст. вр., 3740 ± 50 лет до наст. вр., 3700 ± 60 лет до наст. вр.), по вероятностному распределению скорее относящиеся к периоду до 2000 года до н.э., указывают, что колесницы в степной зоне появились ранее 2000 года до н.э..

Дисковидные псалии, обычно интерпретируемые как специализированная деталь колесничной упряжи, также встречаются в степных погребениях синташтинского и потаповского типа, которые, как показал радиоуглеродный анализ, также относятся ко времени до 2000 года до н.э. Между тем первые ближневосточные изображения настоящих колесниц — то есть повозок с двумя спицевыми колесами и упряжкой лошадей (а не ослов или куланов), управляемой с помощью удил (а не колец, продетых в губу или нос) стоящим воином (а не сидящим погонщиком), — появились около 1800 года до н.э. на сирийских печатях.

Древнейшие изображения повозок с двумя спицевыми колесами в искусстве Древнего Востока представлены на печатях из Канешского карума II, датированных примерно 1900 годами до н.э., но неясно, к какому виду относятся изображенные на них эквиды (возможно, это местные ослы или куланы), и управляются они с помощью носовых колец. При раскопках в Телль-Браке — древнем караванном городе на севере Сирии, — в слоях, датированных периодами позднего Аккада и III династии Ура (2350–2000 годы до н.э. согласно стандартной или «средней» хронологии), были найдены 102 модели повозок и 191 статуэтка, изображающая эквидов. Ни одна из этих статуэток не является бесспорным изображением лошади. Двухколесных повозок среди моделей немало, но все они имеют встроенные сидения и сплошные колеса. Моделей колесниц среди них не обнаружено. Ни здесь, ни где-либо еще на Ближнем Востоке колесницы не были известны примерно до 1800 года до н.э.

Раньше всего колесницы были изобретены в степях, где их использовали в военных целях. Затем они проникли на Ближний Восток через Среднюю Азию, вместе со степными лошадьми и шиповыми дисковидными псалиями. Колесница, запряженная лошадьми, была быстрее и маневреннее, чем прежние боевые повозки или телеги со сплошными колесами и упряжкой осло-куланов (выведенным на Ближнем Востоке гибридом), которые использовались на войне правителями городов-государств Месопотамии в 2900–2000 годах до н.э. (периоды раннединастический, аккадский и III династии Ура). 

Эти тяжелые, неповоротливые повозки, ошибочно именуемые колесницами во множестве книг и каталогов, похожи на степные колесницы одной чертой: согласно изображениям, их экипаж обычно состоял не из лучников, а из воинов, вооруженных дротиками. Когда колесницы с конскими упряжками появились на Ближнем Востоке, они вскоре приобрели доминирующую роль в сражениях, которые тут велись, в качестве мобильных платформ для лучников, что, возможно, стало ближневосточной новацией. Еще одно усовершенствование степной конструкции затронуло, по всей видимости, колеса: их стали делать всего с четырьмя или шестью спицами.

В 1500–1350 годах до н.э. митаннийцы, чья тактика колесничного боя была импортирована вместе с древнеиндийской терминологией, относящейся к этому виду транспорта, откуда-то из степной зоны, стали организовывать эскадроны, в состав которых входило 5–6 колесниц; шесть таких подразделений (30–36 колесниц) объединялись с пехотой под началом бригадного командира. Похожая организация сложилась в Китае в эпоху Чжоу, тысячелетием позднее: пять колесниц в эскадроне, пять эскадронов в бригаде и 10–25 пехотинцев в поддержку каждой колеснице. Возможно, степные колесницы также орудовали при поддержке пеших или даже верховых воинов, которые могли преследовать врага, используя оружие ближнего боя, или приходить на помощь сброшенному на землю колесничему.

Колесницы служили эффективным орудием в межплеменных войнах степной зоны: они были быстрыми, шумными и наводившими страх, а кроме того — обеспечивали достаточно высокую платформу, с которой искусный воин-возница мог поражать противников дротиками, метая их один за другим. Когда колесница на полной скорости налетала на неровность почвы, возница амортизировал толчок ногами и при этом переносил вес своего тела в сторону толчка. Для поворота нужно было натянуть повод с внутренней стороны упряжки, дав свободу лошади с внешней стороны. Чтобы научиться успешно выполнять эти маневры и одновременно метать дротики, требовалась немалая сноровка.

Колесницы служили красноречивым свидетельством богатства: они были сложны в изготовлении, им требовались возницы с выдающимися атлетическими навыками и упряжки специально выдрессированных лошадей, то есть они были доступны лишь тем, кто мог препоручить бо́льшую часть повседневной работы наемным пастухам. Колесница являлась материальным подтверждением того, что возница способен спонсировать прочный альянс или заручиться поддержкой того, у кого есть для этого средства. Вместе эти свидетельства — фортификационные сооружения, типология и количество оружия, а также тактические инновации, связанные с использованием боевых колесниц, — указывают на то, что северных степях раннего синташтинского периода, примерно после 2100 года до н.э., частота и масштаб военных конфликтов возросли. Очевидно также, что в конфликтах нового типа колесницы играли немаловажную роль.
IQ

20 марта, 2023 г.