01 декабря 2021
Ситуация: Для борьбы с распространением COVID-19 государства вводят разнообразные ограничительные меры — от общенациональных локдаунов до отдельных запретов или правил. Все они так или иначе «лимитируют» гражданские права и свободы населения. Считается, что это может вызвать недовольство и протесты граждан.
На самом деле: По данным международных опросов Gallup, идти на эти жертвы в начале пандемии были согласны 80% людей в мире, к концу 2020 года — почти 75%. Одно из возможных объяснений такой готовности — осознание опасности COVID-19. Человек воспринимает риски коронавируса — и поддерживает политику по их снижению — готов поступиться личным комфортом и свободой в обмен на безопасность других людей. Однако только в том случае, если у него превалируют просоциальные ценности.
Учёные из НИУ ВШЭ изучили, как восприятие рисков распространения коронавируса воздействует на лояльность жителей России к ограничительной политике государства. По результатам двух экспериментов в разные периоды пандемии Кирилл Чмель, Айгуль Климова и Никита Савин проверили три гипотезы:
Статья по итогам исследования опубликована в журнале PLOS ONE.
Осознание рисков формируется не само по себе. Существует так называемый эффект фрейминга (от англ. frame — рамка, обрамление), когда восприятие информации связано с тем, как она подаётся, в какие смысловые границы вводится. В СМИ и официальных сообщениях можно транслировать как высокие, так и низкие риски заболевания, акцент на тех или других повлияет на отношение к ситуации, а следовательно — на поведение человека.
Вторая «направляющая» — объект риска, то есть к чьим проблемам апеллирует информация: лично человека или окружающих его других людей. К примеру, рекомендации Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ) поданы под лозунгом «Берегите себя и других», а противоковидная политика Швеции «в значительной степени основана на личной ответственности» и индивидуальных «инструкциях по самозащите».
Вопрос в том, какая стратегия лучше, и на всех ли определённое послание действует одинаково? В научной литературе подтверждается зависимость эффективности тех или сообщений от персональных особенностей. Так, по некоторым выводам, более высокая эмпатия (сопереживание, сочувствие) «повышает готовность к самоизоляции и поддержанию социального дистанцирования».
Фрейм «потери для других» может сработать в том случае, если соответствует ценностям личности, отмечают учёные НИУ ВШЭ. В своей работе они опирались на теорию основных человеческих ценностей Шалома Шварца, в которой за просоциальное «отвечают» доброжелательность и универсализм, предполагающие, что в контактах с миром человек выходит за пределы эгоистических интересов.
Всего учёные провели два больших эксперимента. Первый эксперимент проходил 28 марта – 24 апреля 2020 года в первую волну COVID-19. Число подтверждённых случаев заболевания в России между этими днями выросло с 1 264 до 68 622, число умерших — с четырёх до 615 человек. Россияне находились на вынужденной самоизоляции, объекты разных сфер в основном были закрыты, власти регионов получили полномочия по применению ограничений, для контроля за передвижением частично вводились цифровые пропуска.
Второй эксперимента проводился с 13 по 19 ноября 2020-го, во вторую волну пандемии. На дату его начала заболевших в России было 1 880 551 человек, погибших от ковида — 32 443. Ограничения вновь ужесточались. Устанавливались режимы удалённой работы и обучения. Неизменной оставалась обязанность носить маски и соблюдать социальную дистанцию, продолжал действовать запрет на массовые мероприятия, регламентировалась заполняемость кинотеатров, ресторанов и проч.
Итоговая выборка первого эксперимента составила 762 человека (студенты и аспиранты НИУ ВШЭ). Второго — 1 438 (проведён с использованием онлайн-панели, то есть базы людей, давших согласие на регулярное участие в веб-анкетированиях). Участникам онлайн-опросов предлагались описания проблем COVD-19 с разными акцентами: на высоких рисках вируса или низких, на его опасности для самого человека или для других людей.
Используя метод факторного дизайна, учёные оценили, как эти эффекты (степень тяжести и объект риска), меняют готовность людей:
жертвовать своими правами и свободами ради прекращения эпидемии;
принимать меры государства по предотвращению распространения коронавируса;
одобрять введение уголовной ответственности за нарушение карантина.
Всё это замерялось через ответы на соответствующие вопросы, по пятибалльной шкале: от 1 – «совсем не поддерживаю» до 5 – «полностью поддерживаю». Для проверки гипотезы о наличии связи с просоциальными ценностями применялась краткая (21 вопрос) версия ценностного опросника Шварца.
Первая гипотеза подтвердилась. Сосредоточение внимания на высоких рисках пандемии, по сравнению с низкими, воздействует сильнее. «Фрейминг с высоким риском вызвал бОльшую готовность жертвовать гражданскими правами и свободами, поддерживать ограничительные меры правительства и уголовную ответственность за нарушение карантина», — заключают авторы исследования.
С точки зрения размера эффекта разница была несущественной (в целом участники обоих экспериментов ограничения одобряли), что, возможно, объяснимо общим уровнем тревоги и страха в то время.
В ситуации, когда риск актуален, а СМИ регулярно сообщают о нём, его оценки растут. Ежедневное обнародование данных о количестве инфицированных и умерших приводит к тому, что люди субъективно завышают показатели заболеваемости и летальности. В экспериментах завышения были кратными по сравнению с реальностью: уровень летальности респонденты «подняли» до 35% (в действительности летальность — 1-4% в зависимости от региона и возрастной когорты), заболеваемости — до 56%. А чем выше эти цифры, тем существеннее одобрение запретительных мер.
Последствия этого могут быть негативными, предупреждают учёные. Во-первых, наличие чрезмерно высоких воспринимаемых рисков в любом государстве способно подорвать доверие к правительству и науке, не справляющихся с проблемой. Во-вторых, повышенная лояльность к ограничениям и согласие потеснить свободы создают «угрозу широкой поддержки авторитарных мер, которыми могут воспользоваться политические силы во многих странах».
Вторую гипотезу, в отличие от первой, подтвердить не удалось. Концентрация на потерях для других, по сравнению с личными потерями, лояльность к антиковидным запретам не увеличивала.
Если судить по этому выводу, агитационная кампания ВОЗ с посылом «защити окружающих», возможно, теряла в эффективности. Однако перевод стрелок только на «защити себя» тоже не оптимален.
У людей разные ценности. Для тех, у кого доминируют просоциальные, трансляция опасности для ближнего — сигнал к принятию пандемийных ограничений. Опросы в обоих экспериментах продемонстрировали подобную связь с доброжелательностью и универсализмом. Таким образом, исследователи доказали свою третью гипотезу.
Авторы исследования подчеркивают, что распространять их выводы на всю Россию или другие страны неправильно — использованная выборка нерепрезентативна, а результаты дальнейших экспериментов могут варьироваться вслед за изменением степени риска пандемии.
Тем не менее, изучать информацию о рисках, их восприятии и влиянии на поддержку ограничительных мер необходимо. Это значимо для «понимания механизмов принуждения» и оценки способности стран противостоять пандемии.
«Наши результаты подтверждают политическую важность коммуникации о рисках», — говорят учёные. То есть от грамотности коммуникации зависят эффективность проводимой политики и уровень доверия — в обществе и к государству.
IQ
жертвовать своими правами и свободами ради прекращения эпидемии;
