• A
  • A
  • A
  • АБB
  • АБB
  • АБB
  • А
  • А
  • А
  • А
  • А
Обычная версия сайта

Месяцеслов милитариста

Как Пётр I изменил русскую традицию имянаречения

«Петр Великий. Основание Санкт-Петербурга», Алексей Венецианов, 1838 год / Wikimedia Commons

Феномен двойных христианских имён — крестильного и родового, публичного имени, — привычный для Рюриковичей XIV-XVI веков, в династии Романовых уже почти не встречался. Пётр I правил под тем же именем, под которым был крещён. Но царь не возражал против двойных имён у детей своих приближённых. Он даже сам участвовал в таком наречении, будучи крёстным отцом сыновей князя Меншикова. Для самого Петра месяцеслов служил во славу Отечества. Имена детей светлейшего князя напоминали о военной мощи России и победах в сражениях Северной войны. О том, как изменилась традиция имянаречения в XVIII–XIX веках, IQ рассказывает, опираясь на исследование учёных из НИУ ВШЭ Фёдора Успенского и Анны Литвиной.

Братья в крепости

Старшего сына Александра Меншикова, родившегося в 1709 году, звали Пётр / Лука. Младшего, 1711 года рождения, — Павел / Самсон. Их крёстный, царь Пётр I, милостиво даровал им своё собственное имя, а также парное к нему.

Имена двух апостолов, Петра и Павла, часто шли в тандеме. «Достаточно вспомнить, что и своим собственным детям от Екатерины, умершим в младенчестве, царь охотно давал те же самые парные имена», — пишут исследователи.

Эти же два имени сошлись и в названии Петропавловской крепости, с которой началась история Санкт-Петербурга (1703). У апостолов есть общий праздник (12 июля), тот самый, к которому относится пословица о сокращении светового дня: «Пётр и Павел час убавил».

Пётр I не раз выступал в роли крёстного. Одним из подарков крестнику всегда выступало его собственное имя. Подобный дар получил даже «арап Петра Великого» — Абрам (Ибрагима) Ганнибал, прадед Александра Пушкина.

В «Начале новой автобиографии» (1834) поэт писал: «Государь крестил маленького Ибрагима в Вильне, в 1707 году, с польской королевою, супругою Августа, и дал ему фамилию Ганибал. В крещении наименован он был Петром; но как он плакал и не хотел носить нового имени, то до самой смерти назывался Абрамом».

О нюансах полиномии в роду Ганнибалов поговорим позже. Показателен сам царский подарок. Награждая крестника своим именем, Пётр I провозглашал своё особое участие в его судьбе, возвышал семью новорожденного.

Для сыновей Меншикова имена Пётр и Павел, видимо, должны были стать публичными. Они подчеркивали заслуги и высокое положение семьи, что, собственно, отразилось и в другом царском подношении. 11 февраля 1709 года, сразу после рождения сына у Меншикова, монарх писал счастливому отцу: «Новорожденному Лукѣ-Петру дарую, яко крестнику своему, сто дворовъ на крестъ; а гдѣ, то даю на вашу волю, гдѣ вамъ понадобится».

С другими именами младших Меншиковых — Лука и Самсон — связана ещё более интересная история. Они стали поворотной точкой, в которой изменилась традиционное имянаречение. Пётр даже тут действовал как реформатор.

Календарная ориентация

Революционность антропонимического решения Петра I, конечно, имела свои пределы. Он, как и все русские люди того времени, пребывал в «календарной зависимости»: мыслил датами, связанными со святыми. Так было ещё в русском Средневековье: каждый шаг в жизни человека обретал не только дату, но и имя — того святого, чья память отмечалась в этот день.

«По крайней мере с XII века свадьбы и кончины, дипломатические переговоры и природные явления, даты начала военного похода и день любого сражения <...> запечатлевались в <...> в памяти участников таким образом, что имя святого как бы становилось именем события», — поясняют Фёдор Успенский и Анна Литвина.

Эта практика отразилась и в имянаречении. Христианская мирская двуименность на Руси — сосуществование крестильного антропонима (в честь святого, в день памяти которого человек родился) и родового, публичного, — говорила о связи выбора имени с церковным календарем.

Простой пример месяцесловного мышления. Если вы, скажем, десантник и хотите жениться, то выбирайте день Ильи Пророка, 2 августа. Это один из самых почитаемых ветхозаветных святых — наверное, и в браке поможет. Ну и, сами знаете, кто для десантников — святой покровитель. День ВДВ совпадает с датой, когда «Илья Пророк два часа уволок».

Но вернемся к допетровской Руси. Со времен Владимира Мономаха и до эпохи Ивана Грозного тенденция «именовать» событие только усиливалась. В этой логике прямое (крестильное) имя новорожденный получал свыше, но второе ему уже выбирали родители — по династическим соображениям. 

Кроме того, к дуэту календарных имён нередко присоединялись и обиходные имена — прозвища. Они были крайне разнообразны: Бушуй, Чёрт, Голодуша, Невзор, Дурыга, Некрас, Пустоха, Рябка, Столб, Сундук, Хрипун, Мясоед. В документах много «хлебобулочных» имен: Алабыш (Олабыш) — то есть колобок, Бабаха — лепешка, Басман — круглый хлеб с отпечатком. Или вот «посудные» имена: Балакирь (кувшин для молока), Баклажка (фляжка) и пр. Были и «квазиблагочестивые» Обедня, Аминь, Богдан, Молитва, Кондак, Келарь и пр.

Раздвоение личности

Для поздних Рюриковичей двуименность была ещё привычным явлением. Дед Ивана Грозного, Иван III, родившийся в день памяти святого Тимофея, в ряде источников назывался Тимофей-Иоанн. А сам Иоанн Грозный был также Титом.

Эта традиция сохранялась и в последующие времена. Два христианских имени было у защитника Москвы князя Пожарского (Дмитрий / Косма), боярина Бориса / Ильи Морозова, тетки царя Бориса — Стефаниды / Матроны Годуновой.

У Романовых, пока род считался боярским, тоже бывало по два имени. Дядю царя Михаила Федоровича звали Василий / Никифор. Окружение царя Алексея Михайловича тоже часто было двуимённым: крупный военачальник, князь Юрий Алексеевич Долгоруков (или Долгорукий), носил также имя Софония, а его брат Пётр, стольник и окольничий, звался ещё и Киром.

Двуименность не знала сословных ограничений. Под двумя христианскими именами в документах фигурирует и знать, и «безродные» приказные, купцы, ремесленники, крестьяне. Но для разных антропонимов были разные контексты. Крестильное имя — для сферы личного благочестия, публичное — urbi et orbi (для города и мира). Эта дистрибуция четко осознавалась современниками полиномии. Когда царь Алексей Михайлович предписывал своему воеводе Долгорукому конкретные действия, он именовал его «князь Юрий Алексеевич», а если речь шла о благочестивых молитвах — называл Софонием.

Единовластие имени

Однако уже при Рюриковичах антропонимические матрицы начали видоизменяться. В конце XV — начале XVI веков высокородных младенцев крестили уже под династическими именами. Имя же, выпавшее по дню появления на свет, становилось просто приятным дополнением к основному. Так, Иван Грозный всё же редко фигурировал под именем Тит. А его отец был и в крещении, и на троне Василием (III), хотя имел и другое имя — Гавриил. Как минимум двое из сыновей Ивана IV были двуименными: Фёдор / Ермий и Дмитрий / Уар. Но их крестильными и одновременно публичными именами стали только Фёдор и Дмитрий.

Романовы при восшествии на престол утратили «рудиментарные» имена по дню рождения. В семье царя Алексея Михайловича уже не было обычая давать детям по два христианских имени. В новом царском роду имена подбирали в календарных окрестностях дня рождения с учетом семейных или династических предпочтений. Как пишут Успенский и Литвина: «Если подходящим окажется имя, выпавшее на день появления ребенка на свет (что случалось довольно редко), то могут дать и его». Но стремления отразить эту дату в имянаречении у Романовых не было

А вот современники представителей новой династии нередко по-прежнему называли детей двумя именами. Тесть Петра I Федор Лопухин также именовался Илларион. Первую жену царя Фёдора Алексеевича, старшего брата Петра I, звали Агафья / Евфимия. В документах фигурируют боярыня Гликерия / Анфия Хитрово, казначей и окольничий Михаил / Филимон Лихачев, печатник Дементий / Евсигний Башмаков, купец Иван / Пётр Мокеев, стрелецкий голова Степан / Фёдор Янов.

Небесный триумвират на Неве

Итак, моду на избавление от двуименности задала именно царская семья. С конца XVII века и особенно в XVIII веке сложилась «тенденция к унификации во всех сферах государственной и общественной жизни». Постепенно вторые имена перестали упоминаться в документах. Ими теперь пренебрегали, обходили стороной.

Впрочем, правители всё же не забывали почитать святых, «унаследованных» по дню рождения. Утрата имени ещё не означает отказ от пиетета. Пётр I, крещенный в честь апостола Петра, родился в день памяти святого Исаакия Далматского 30 мая 1672 года. О чём он точно не забывал. Одним из первых храмов Санкт-Петербурга стала деревянная церковь на Адмиралтейском лугу, посвященная Исаакию Далматскому. В ней Пётр потом венчался с Екатериной.

В 1717 году царь инициировал строительство большого храма в честь святого Исаакия. Причём новое каменное здание должно было внешне перекликаться с Петропавловским собором. Так Пётр, Павел и Исаакий составили небесный триумвират, защищавший царя, а заодно и Отечество.

Крестник Полтавы

Сыновья Меншикова Пётр и Павел умерли в раннем детстве, отсюда и отсутствие внимания историков к их особой двуименности (ещё один сын, Александр, 1714 года рождения, прожил до 1764 года, был генерал-аншефом; но никаких данных относительно существования у него двух имён нет; и был ли его крёстным отцом Пётр I, тоже неизвестно). Однако этот случай явно примечателен, поскольку расширяет представления о русской антропонимике.

По прежней логике двуименности, непубличные имена Меншиковых — Лука и Самсон — должны были выбираться по дате появления на свет. Но эта логика вдруг сломалась. Или же была сознательно нарушена!

Лука / Пётр родился в ночь на 10 февраля 1709 года, а 11 февраля его крестили. Заметим, что по соседству с 10 февраля нет дней памяти святых с именем Лука. Самсон / Павел появился на свет во второй половине января 1711 года. Однако ни в январе, ни вообще зимой нет дней поминовения святого Самсона. Так какой же календарь объясняет выбор их имён?

«Как ни удивительно, выбор этот всё же был определен жесткой связью с месяцесловом, связью между именем святого и датой определенного события», — поясняют Успенский и Литвина. В случае с Самсоном это Полтавская битва, произошедшая 27 июня 1709 года, в день памяти святого Самсона Странноприимца. 

Тем самым, Павел / Самсон получил имя всё-таки по дате, но не по дню рождения, а по дню сражения, важного для Петра I, Меншикова и всей России. Именно в таких битвах рождалась «Россия молодая» — новая страна, обладавшая военной мощью и международным авторитетом.

В письме Меншикову от 30 июня 1711 года Пётр I упоминает о праздновании годовщины Полтавской битвы и именин Самсона: «Мы четвертого дни [27 июня] по благодарении за прошлое и прошение о будущем веселились гораздо, також и именинников здоровье не забыли».

Имя победы

Из переписки Меншикова с женой выясняется, что и Пётр / Лука тоже назван по той же модели. В его имени запечатлена победа в битве при польском городе Калиш (18 октября 1706 года). Историки нередко считают её провозвестником Полтавской виктории. Причем победу обеспечил прежде всего князь Меншиков, который проявил себя как талантливый и смелый стратег. Он контролировал колеблющегося союзника — саксонского курфюрста и польского короля Августа Сильного, направлял ход сражения. В критический момент светлейший князь возглавил атаку, увлекая за собой солдат. В итоге польско-шведский корпус под началом шведского генерала Арвида Мардефельта был разбит.

На связь имени сына с победой при Калише Меншиков четко указал в письме к жене: «Сего числа имѣютъ кушать у меня его царское величество и королевское величество, понеже нынѣ воспоминанiе бывшей подъ Калишемъ викторiи, такоже и тезоименитство нашего любимаго сына, какъ о томъ и вамъ суть вѣдомо <...>».

Таким образом, младшие Меншиковы были названы в честь военных триумфов России. О подобном характере их имён говорит и поздравление царя своему фавориту. Пётр I замечает по поводу рождения Самсона, что «рекрутом вас бог подаровал». Луку же царь сразу произвел в поручики Преображенского полка.

Игры с победоносцами

Любопытно, что Пётр I даже побеждать стремился «по календарю». Так, он хотел приурочить Полтавскую битву к своим именинам. Но помешал Карл XII, начав сражение раньше. 

Впрочем, по месяцеслову военные действия вели ещё правители домонгольской Руси. Так, заглавный герой «Слова о полку Игореве», носивший также имя Георгий, отправился в 1185 году в поход на половцев 23 апреля, на праздник Георгия Победоносца, в день своих именин, рассчитывая на помощь небесного тёзки. А князь Рюрик / Василий Ростиславич стремительно  вернул себе Киев в самом начале января, на память святого Василия Великого (1203 год).

Самсон, раздирающий пасть льва

Одноименный фонтан в Петергофе появился в 1735 году, спустя десятилетие после смерти Петра. Но посвящен он был так же Полтавской битве. Однако со святыми Самсонами — и фонтан тому одно из доказательств — произошла путаница.

Победа, как мы писали выше, случилась на день памяти весьма мирного Самсона Странноприимца — священника, врачевателя и покровителя бедных. А в живописных и скульптурных изображениях Полтаву символизирует совсем другой Самсон — воинственный ветхозаветный силач, который боролся с филистимлянами и убил льва. В святцах он никогда не значился.

По-видимому, произошло наложение двух образов — и надо признать, весьма удачное. Атлетичный супергерой в Петергофе — это мощная непобедимая Россия, а раздираемый царь зверей — Швеция, проигравшая в Северной войне (на так называемом Большом гербе Швеции изображены львы в коронах).

Кстати, сам Пётр I выбрал для фонтана другие мифологические образы. А именно — Геракла, побеждающего Лернейскую гидру. Почему не Немейского льва? Увы, этот вопрос остаётся без ответа. Впрочем, Самсон и Геракл по своему амплуа супергероев — близнецы-братья. Так что замена «игрока» не критична. А вот Самсон Странноприимец странно смотрелся бы в роли брутального героя.

Патроны Ганнибала

У предков Александра Пушкина — особая двуименность, без чёткой связи с календарем. Основатель рода, крестник Петра I Абрам Ганнибал, помимо христианизированной формы своего докрестильного имени (Ибрагим), носил также имя Пётр. Он звался то Петром Петровичем, то Абрамом Петровичем. Двуименными были, по меньшей мере, двое его сыновей — родной дед поэта и один из двоюродных. Их звали Осип (то есть Иосиф) / Яннуарий и Исаак / Савва. Насколько их имянаречение связано с календарем, установить сложно. Но очевидно, что в качестве публичных младшим Ганнибалам были даны ветхозаветные имена, тесно связанные с именем отца — Абрам (Авраам).

Имена Исаака / Саввы, возможно, отсылают к небесным покровителям тех, кто был земными патронами «арапа». Исаакия почитал Пётр I, а святого Савву — другой патрон Ибрагима Ганнибала, Савва Рагузинский, сербский вельможа на русской службе, который и привез «арапчонка» в Россию.

Адам произошёл от Евы

Любопытен и другой случай участия Петра I в имянаречении. Адам / Василий Олсуфьев (впоследствии статс-секретарь императрицы Екатерины II) также был крестником царя. Мать Олсуфьева — шведку по происхождению — звали Ева Голлендер. Это важная деталь. Сын Олсуфьева рассказывает семейное предание о том, как его отец получил своё имя. И оно в немалой степени раскрывает характер царя.

Пётр I, по-видимому, опоздал на крестины. «Когда он приехал, он прежде всего спросил, какое имя дали ребенку при молитве <...>; ему ответили, что назвали его Василием. “Нет, — возразил император, — не хочу этого имени. Ева произошла от Адама; хочу, чтобы и от Евы произошел Адам”».

Так новорожденного назвали ещё и Адамом. Это имя выполняло функцию публичного. Оно было экзотическим для русской ономастики, поэтому почти не фиксировалось в качестве крестильного в допетровской Руси.

Закат полиномии

В петровскую и послепетровскую эпоху христианская двуименность перестала совмещаться с новой, официальной моделью имянаречения подданных российской империи. Один и тот же человек не мог зваться в разных ситуациях разными именами. Но реликты старой практики ещё оставались, как свидетельствуют мемуары, даже в начале XIX века.

Так, генерал-майор Лев Энгельгардт отмечал, что по дню рождения он был назван Харлампием, а позже ему дали семейное имя Лев. А автор первого русского курса артиллерии, майор Михаил Данилов, был крещён Кузьмой.

Дольше всего жила привычка называть ребенка по дате рождения. Так получили свои имена родившиеся в середине XIX века историк-искусствовед Никодим Кондаков и знаменитый политический деятель Павел Милюков. Первый получил имя в честь святого Никодима Печерского, второй — в честь святого Павла Фивейского Пустынника. Но эти имена были у них единственными.

«Мне было очень обидно впоследствии, что моё рождение и именины совпадали в один день: от этого, естественно, уменьшалось количество подарков от родных и знакомых», признаётся Милюков в «Воспоминаниях».

С другой стороны, хотя ребенку теперь и давали одно имя, его нередко по-прежнему приучали чтить и святых по дню рождения. Так, у современницы Пушкина Натальи Строгановой на родильной иконе был изображен святой Акакий, чья память отмечалась в день её появления на свет. А живший почти столетие спустя потомок знаменитого историка Алексей Татищев, родившийся в ночь на 6 декабря, оказался, благодаря крестильному имени и календарю, под защитой сразу трёх святых: Алексея, митрополита Московского, Саввы Освященного и Николая Чудотворца.

Казус Дмухановского

В XIX веке ситуация двуименности уже требовала пояснений. Многие знали о ней лишь по рассказам бабушек, ещё заставших двойное имянаречение. 

Дмитрий Благово (архимандрит Пимен) в записанных им «Рассказах бабушки» ( Елизаветы Петровны Яньковой) приводит её пояснения, почему её мать (его прабабушка) носила двойное имя: «Матушка была сама по себе княжна Щербатова <...> когда она родилась, — это было 7 октября 1743 года, — дедушка находился в отсутствии, и бабушка дала ей имя Пелагеи, празднуемой октября 8-го дня. Дедушка Щербатов скоро возвратился и очень опечалился, что дочь его назвали Пелагеей, а не Аграфеной, как он намеревался, в честь своей матери». В итоге Пелагею также считали Аграфеной, но именины она отмечала 8 октября. «При венчании её называли Аграфеной, но отпевали Пелагией», — заключает рассказчица.

В массовом сознании в XIX веке редкие казусы светской двуименности могли даже восприниматься как хитрость или мистификация. Это, по-видимому, и обыграл Николай Гоголь в пьесе «Ревизор» в сцене, в которой купцы жалуются на вымогателя-городничего (действие 4, явление 10). Логика Сквозник-Дмухановского, меж тем, проста: два имени — двое именин в году — значит, две порции подарков.

«Именины его бывают на Антона, и уж, кажись, всего нанесешь, ни в чём не нуждается; нет, ему ещё подавай: говорит, и на Онуфрия его именины, — сетуют негоцианты. — Что делать? и на Онуфрия несешь...»

Правда ли у городничего было два имени или он просто лукавил, мы не знаем. Так или иначе, но за фактом двух или нескольких имён теперь всегда стояла особая история. 

Календарная двуименность со временем всё чаще «смешивалась с домашними именами, семейными прозваниями», поясняют исследователи. Например, поэт и певец, князь Сергей Григорьевич Голицын был известен в обществе под прозвищем Фирс (отраженном, в частности, в стихотворении Пушкина «Полюбуйтесь же вы, дети...» 1830 года). Это прозвище воспринималось в свете как намек на связь князя с декабристами, поскольку одна из памятей святого Фирса приходится на 14 декабря.
IQ

 

Авторы исследования:
Федор Успенский, профессор Школы исторических наук факультета гуманитарных наук НИУ ВШЭ, ведущий научный сотрудник Научно-учебной лаборатории медиевистических исследований факультета гуманитарных наук НИУ ВШЭ
Анна Литвина, доцент Департамента истории и теории литературы факультета гуманитарных наук НИУ ВШЭ, ведущий научный сотрудник Лаборатории лингвосемиотических исследований факультета гуманитарных наук НИУ ВШЭ
Автор текста: Соболевская Ольга Вадимовна, 18 августа, 2020 г.