Глюк в поэзии

Сегодня Нобелевский комитет объявил, что премию по литературе в этом году получит 77-летняя американская поэтесса Луиза Глюк (в другом варианте транскрипции — Глик) «за безошибочно узнаваемый поэтический голос, который со строгой красотой делает индивидуальное существование универсальным». IQ рассказывает, почему в этот раз награда действительно нашла своего героя.

«Обжить этот холодный мир»

В нобелевской официальной формулировке — три признания: во-первых, поэзия Луизы Глюк потенциально близка многим читателям. Во-вторых, она оригинальна. В-третьих, в ней есть зримость, вещественность и стремление к ясности. Неблагодарное дело в поэзии — аналогии, но в лирике Луиза Глюк словно бы училась у русских акмеистов.

Однако чтобы согласиться с мнением Нобелевского комитета или опровергнуть его, нужно быть хорошо знакомым с поэзией Глюк. Увы, в России она не слишком известна, хотя есть замечательные переводы её стихотворений, например, у Ивана Соколова или Бориса Кокотова. Между тем, у Глюк обширное поэтическое наследие — 12 сборников, плюс ещё книги эссе. В общем, пора наверстывать упущенное и открывать для себя одного из тонких современных лириков.

Луиза Глюк родилась в Нью-Йорке в 1943 году в семье выходцев из Австро-Венгрии, живет в Кембридже (штат Массачусетс), преподает в Йельском университете. В США это признанный автор, отмеченный коллегами и критиками. Успешным стал сам её дебют больше полувека назад, в 1968-м, когда Глюк написала стихотворение «Первенец» (Firstborn), — его сразу «благословила» премией Американская академия поэтов. «Торжество Ахилла» (The Triumph of Achilles,1985) получило Национальную книжную премию. «Дикий ирис» (The Wild Iris, 1992) удостоился Пулитцеровской премии и премии Уильяма Карлоса Уильямса. За сборник «Ночь верная и добродетельная» (Faithful and Virtuous Night, 2014) Глюк также удостоилась Национальной книжной премии. И вот теперь — Нобелевская премия. 

Можно сказать, что нынешняя награда сюрприз только для российской публики, мало знакомой даже со своими современными поэтами. А для мирового культурного истеблишмента — это вполне предсказуемые почести. Луиза, словно воспетая ею Пенелопа, наконец дождалась высшей награды — возвращения Одиссея. Ведь античные герои, которых так любит Глюк, никогда не обманывают.

Впрочем, и сама поэтесса устами своей лирической героини говорит: «Нет в мире и искренности, и здесь я могу пригодиться» (стихотворение «Октябрь» в переводе Ивана Соколова). Спасибо ей — как минимум, за это редкое стремление к откровенности.

С Нобелевским комитетом не поспоришь и в том, что Глюк делает «индивидуальное существование универсальным». Собственно, обращение к мифам — отличный рецепт для этого. Она писала и пишет о том, что есть в жизни каждого, что невозможно изъять из души, разлюбить, — о доме, любви, о близких. Глюк старается понять и услышать каждого. В её мире звучат голоса женщин, голоса цветов, голос Бога — вся эта полифония (а иногда и какофония) очень отчетлива в «Диком ирисе». Но именно в ней — и вся жизнь.

По словам культуролога Ильи Кукулина, Глюк свойственно «стремление обжить этот холодный мир».

В цехе поэтов

Филолог и поэт Павел Полян замечает, что Глюк, по-видимому, «долго училась быть поэтессой», настойчиво развивала свой дар. Один из учителей Глюк — Стэнли Кьюниц (он же Кюниц), замечательный американский поэт, переводивший, в том числе, стихи Осипа Мандельштама.

Сравнивать Мандельштама и Глюк было бы наивно, да и некорректно (поэзия не любит сравнений), но иногда у неё проскальзывает «мандельштамовская» интонация. Да и античные мифы она обживает похожим образом. Цирцея, Ахилл, Персефона, Аид — замечательный, почти домашний для читателей сонм героев. Ставка на них в творчестве любого поэта (не только Глюк) совершенно безошибочна.

Но и у Мандельштама поэтесса как будто училась. Разве её лирическая героиня не могла сказать по-мандельштамовски: «Здесь, в печальной Тавриде, куда нас судьба занесла, Мы совсем не скучаем, и — и через плечо поглядела» («Золотистого мёда струя из бутылки текла»). А вот стихотворение Глюк «Горе Цирцеи». Волшебница говорит Одиссею:

В конце концов
я открылась твоей жене так,
как это делают боги, в её доме
на Итаке: голосом
без тела. Она
застыла над ткацким станком, повернулась
сперва направо, потом налево,
хотя, понятное дело, бессмысленно было
искать источник этого звука среди
реальных вещей.

Перевод Бориса Кокотова

Впрочем, не будем шокировать общественность параллелями. Не будем упоминать Иосифа Бродского (хотя и здесь есть сходство — и по взгляду на мир, и по содержанию эссеистики, и по преподавательской карьере; и его «нобелевка» — точно бесспорная). И всё же скажем об американских «предках» Луизы Глюк. Как отмечает Илья Кукулин, это замечательные поэты-модернисты Роберт Фрост и Уильям Карлос Уильямс (именная награда не случайна), да и американский модернизм ХХ века в целом.

Учитывая эту благодатную почву, можно сказать, что поэзия Глюк в хорошем смысле традиционна. Не революционна — уж точно, отмечает исследователь. Тем не менее, «она очень хороший поэт», подчеркивает Кукулин.

Теплота, печаль, нежность, ностальгия — у поэзии Глюк много нот. В её голосе — надежда на возможность найти смысл жизни — и это в XXI веке! Для рассказа об этом верлибр с его сбивчивостью, речитативом особенно естественен.

Ну и, наконец, куда же без одиночества, которое движет любой лирикой? У Глюк одиночество с космическим оттенком, одиночество во Вселенной.

Безликое
несчастье мира
окружает нас с обеих сторон, аллея
тянется между деревьев; мы
случайные спутники, молча
идём, погружённые в свои мысли;
за деревьями железные
ворота особняков,
за закрытыми ставнями — отчего-то
покинутые, заброшенные комнаты,
как будто художник
должен создать
надежду, но из чего? из чего?

«Октябрь», в переводе Ивана Соколова

Это стихотворение — отличная иллюстрация всё к той же нобелевской формулировке, о строгой красоте голоса Глюк. Её строки немногословны и драматичны, сцены — зримы, печаль — обычное состояние души, как и для всех тех, кто ищет «художника» этой Вселенной.

Как Одиссей из процитированного стихотворения Мандельштама, лирическая героиня Глюк «полна пространством и временем». Как джойсовский Улисс, она продолжает блуждать в поисках смысла.
IQ

 

Библиография:

Шесть поэтов: [Сб. стихов] / Пер. и сост. Изабеллы Мизрахи. Абель, 1999.

Луиза Глик. Стихи / Louise Gluck: Poems. ARS-INTERPES, 2002.

Луиза Глюк: Дикий Ирис. Пер. Б. Кокотова. Водолей, 2012.

Автор текста: Соболевская Ольга Вадимовна, 8 октября, 2020 г.