Мангака Тэдзука

Если взять сюжет «Преступления и наказания» Достоевского или «Фауста» Гёте, ввести образность советской и американской анимации, приправить эффектами игрового кино, то получатся ранние комиксы-манга Тэдзука Осаму. Будущий «Бог манги» в послевоенные годы изобрёл собственный неповторимый стиль, который расширял возможности жанра и позволял весело и доходчиво рассказывать юным читателям о литературной классике. Изучаем японскую мангу и аниме с помощью исследования культуролога-востоковеда из НИУ ВШЭ Юлии Магера.

Раскольников с бантиком Минни Маус

«Император аниме», «Бог манги» — эти «титулы» Тэдзука Осаму (1928–1989) носил по праву. Он был ключевой фигурой в индустрии японских комиксов, разработал экспрессивный язык визуальных клише, позволяющих быстро и точно доносить смысл истории до читателя, а также типологические характеристики манги. Среди них, в частности, — фрагментарность, принцип монтажа, синкретичность (соединение элементов высоких и низких жанров), многочисленные реминисценции. Особенности его работ, созданных в период оккупации Японии американскими войсками (1945–1952), исследовала востоковед Юлия Магера.

Одновременно Тэдзука был и японским пионером в интерпретации литературной классики в духе манги. С одной стороны, эксперименты Тэдзука, как уверял он сам, имели просветительские цели — знакомили молодежь с литературными шедеврами. С другой стороны, его опыты обогащали сам жанр комиксов, привносили в него приёмы и динамику передового кинематографа.

Для начала упомянем один из приёмов, отсылающих к достижениям советского киноискусства. Речь об «эффекте Кулешова». Лев Кулешов, один из основателей советской киношколы, в своих экспериментах убедительно доказал смыслообразующую роль монтажа. В ходе его опытов выяснилось, что содержание последующего кадра может менять восприятие предыдущего. На стыке двух разных сцен «высекаются» новые смыслы.

Кулешов использовал несколько одинаковых крупных планов актера Ивана Мозжухина в сочетании с другими сценами. Тэдзука в манге 1953 года по роману «Преступление и наказание» Фёдора Достоевского действовал похожим образом. Но в роли «актера» был литературный герой, Родион Раскольников.

В манге Раскольников — юноша в картузе с помпоном и пальто, напоминающем наполеоновский сюртук или мундир, однако с бантиком a-là диснеевская Минни Маус, — в задумчивости бредёт по улице. Показательна раскадровка сцены. Справа — несколько почти идентичных крупных планов героя. Слева — поток разнообразных мыслей Раскольникова (в мысленных баллонах), меняющихся от кадра к кадру. На стыках картинок возникает дополнительная экспрессия, мы видим нарастание напряжения героя.

Не случайно японский исследователь Морисита Хироси отмечал, что в этой работе Тэдзука впервые кадр манги начинает действовать как кадр кинофильма. Здесь появляются ракурсы и планы, больше характерные для киноискусства. Вместе с тем, и комиксная стилистика у Тэдзука явлена очень ярко и остроумно.

Трагический герой Достоевского с бантиком подруги Микки Мауса — довольно самобытный образ. В терминах философа и культуролога Михаила Бахтина, это карнавализация, смешение высокого и низкого, демонстрация «весёлой относительности всего», подача серьёзного содержания в игровой манере. Это свойство манги Тэдзука исследователи уже отмечали.

Юлия Магера приводит красноречивые примеры «весёлой относительности всего» в комиксном «Преступлении и наказании»:

 В сцене поминок Мармеладова Тэдзука Осаму изображает среди гостей себя самого и своих ближайших друзей. Поминки завершаются клоунадой — комической потасовкой. Гротескные движения персонажей — подпрыгивания, взмахи руками и ногами — отсылают к анимации Уолта Диснея, которая ощутимо повлияла на Тэдзука.

 У Достоевского Раскольников, пытаясь после убийства старухи спрятать взятые вещи (улики), ведёт себя крайне нервно. Тэдзука заметно утрирует происходящее — мечущийся Родион Романович подскакивает до потолка. Но это ещё не всё. В драматичной сцене появляются танцующие мыши с украденными вещами. Они проникли сюда из анимации — и сгладили напряженный момент.

«С Пушкиным на дружеской ноге»

Сразу оговоримся: российским читателям эти приёмы могут показаться неуместными — классика у нас всё же стоит на пьедестале. А к манге и аниме часто относятся снисходительно. Так, когда в 2007 году в музее Достоевского в Санкт-Петербурге открылась выставка, посвященная манге «Преступление и наказание», посетители по-разному отреагировали на неё. Правнук писателя Дмитрий Достоевский резонно заметил: «Демонстрация таких комиксов возможна, однако русские люди не должны изучать произведения Достоевского по японским комиксам».

Впрочем, стоит всё же сделать поправку на жанр. Манга не предполагает дословного следования оригинальному сюжету. Это вольная интерпретация, вобравшая образность массовой культуры. Она рассказывает истории раскованно (иногда чересчур) и доступно.

Тэдзука и сам осознавал «дерзость» своего замысла. Комментируя свой просветительский месседж — «познакомить детей с шедеврами мировой литературы», он замечал: «Я шёл на сознательный риск, так как содержание выбранных мною книг отнюдь не детское, да и далеко не каждый взрослый может похвалиться их пониманием».

К Достоевскому у Тэдзука было особое отношение — он не раз перечитывал роман. Да и русская культура в целом оказала на него влияние. Просто мастер манги осваивал это наследие по-особому, с некой любовной фамильярностью. Так, в малоизвестном его комиксе «Красный снег» (1955) среди персонажей фигурирует Пётр Чайковский. На музыку Модеста Мусоргского Тэдзука снял полнометражный мультфильм «Картинки с выставки» (1966).

Справедливости ради нужно сказать, что ещё до почина Тэдзука, в 1930–1940-х годах, русскую литературу излагали в рисованных историях русские же художники-эмигранты «белградского круга» Юрий Лобачев, Николай Навоев, Сергей Соловьев, Константин Кузнецов, Алексей Ранхнер. Они сделали комиксы по произведениям Пушкина («Пиковая дама», «Капитанская дочка», «Руслан и Людмила», «Сказка о царе Салтане» и пр.), Гоголя («Тарас Бульба», «Ревизор», «Ночь перед Рождеством»), Льва Толстого («Воскресение», «Хаджи-Мурат») и Шолохова («Тихий Дон»).

«Камера» манги

«Бог манги» внёс немалый вклад в развитие японской анимации (даже основал две студии), поэтому его творчество нередко рассматривают в русле теории кино. Один из исследователей, Такэути Осаму, установил, что Тэдзука использовал в комиксах пять способов «движения камеры» и три разновидности крупного плана (отождествляющий, детализирующий, репрезентирующий). Не вдаваясь в детали, заметим, что подобное техническое мастерство придавало манге особую привлекательность, а читатель легко отождествлял себя с персонажем.

Тэдзука умел гипнотизировать читателя и расположением кадров на странице. Заложенный им кинометод стал впоследствии широко применяться другими авторами манги.

Ещё один приём, магнетизирующий аудиторию, — силуэтная анимация. Её художник использует в самом начале манги «Преступление и наказание» для передачи идей Раскольникова о том, что гений волен делать для исполнения своей мечты всё, что угодно (эти кадры довольно гротескны; в одном из них фигурирует обобщенный «Ликург, Солон, Магомет и Наполеон», одетый в наполеоновский мундир). Нечто подобное — «рассказ в рассказе» — сейчас часто используется в кино для того, чтобы отделить легенду или воспоминание от основного повествования. Меняя стиль кинонарратива за счёт визуальных средств, художник зримо выделяет вставную историю.

«Камера» Тэдзука также «цитирует» диснеевский мультфильм 1938 года «Мотылёк и пламя». В манге мультфильм Диснея накладывается на эпизод из книги Достоевского и порождает обновлённый образ, близкий канонам мультипликации. Художник посвящает целый разворот комикса танцу мотылька и ожившего пламени — подобный акцент есть и у Диснея. 

Тэдзука прибегает здесь к визуальной метафоре. Когда в романе Достоевского Раскольников приходит в полицейский участок, следователь Порфирий Петрович сравнивает преступника с бабочкой, летящей на пламя свечи: «И всё будет, всё будет около меня круги давать, всё суживая да суживая радиус, — и — хлоп! Прямо мне в рот и влетит, я его и проглочу-с <...>».

«Голливудский» фундамент

Но откуда появилась эта кинооснова в творчестве Тэдзука, который, вообще-то говоря, учился на медицинском факультете? Любовь к анимационному и игровому кино Тэдзука привили родители. Дома был французский кинопроектор, который позволял смотреть европейские и американские мультфильмы. А были ещё кино, театр... Так или иначе, молодой художник многому научился у кинематографа.

В названиях некоторых ранних комиксов Тэдзука — например, «Затерянный мир» (“Lost World”, 1948) и «Метрополис» (1949), — легко угадывается влияние классических фильмов: «Метрополис» (1927) Фрица Ланга и «Затерянный мир» (1925) Гарри О. Хойта по мотивам романа Артура Конан Дойла.

И даже своих рисованных персонажей художник воспринимал... как актеров. Они кочевали из одной манги в другую, «играли» в разных произведениях, меняли сценический костюм и имена. Чем не кинозвезды? 

Иногда Тэдзука «повышал» своих героев — второстепенных продвигал в главные. Такой приём получил название «Система знаменитостей» (Star system), поскольку Тэдзука обращался со своими персонажами как кинопродюсер, выбирая из списка звёзд претендента на новую роль. К этой системе относятся, например, такие персонажи, как мальчишка Сикисима Кэнъити, старичок Хигэоядзи (Сюнсаку Бан) и пр.

Фауст как реинкарнация Иванушки-дурачка

На Тэдзука повлияла не только американская, но и советская анимация. Манга «Фауст» (1950) по одноименному произведению Гёте включала ассоциации с мультфильмом «Конек-Горбунок» (первая версия — 1947, снята знаменитым мультипликатором Иваном Ивановым-Вано).

В «Коньке-Горбунке» Иванушка-дурачок летает на своей необычной лошадке. В комиксе «Фауст» в роли «реактивного самолёта» для заглавного героя — миловидная чёрная собачка. Заметим, что в философской драме Гёте в образе чёрного пуделя появляется сам Мефистофель.

Тэдзука чётко указывал источник своего вдохновения: «<...> Я соединил сюжет советского мультфильма про Иванушку-дурачка и Конька-Горбунка с историей про Фауста и чёрную собаку. И то, что Фауст, сидя верхом на чёрной собаке, летает по небу, — это, конечно же, тоже отсылка к “Коньку-Горбунку”». 

Показательно, что автор манги решил оставить Мефистофеля в образе милого животного, который будет понятен юным читателям. И здесь, с одной стороны, учитывались интересы читательской аудитории, а с другой — возможно, была некая ирония. Злой дух из «взрослого» произведения, ставившего метафизические вопросы, перевоплощался в очаровательную зверушку.

Микки Маус и Тарзан идут за сокровищами

Теперь немного отмотаем время назад и обратимся к первой полноценной манге Тэдзука — «Новый остров сокровищ» 1947 года (первооснова — роман Роберта Льюиса Стивенсона). Эта манга была создана совместно со сценаристом Ситима Сакаи под влиянием американских комиксов. Исследователь Райан Холмберг отмечает, что Ситима, рисовавший портреты солдат оккупационных войск в отеле в Киото, нашёл в вестибюле стопку комиксов из США. Он отнёс их юному Тэдзука и предложил совместно сделать нечто подобное.

Одним из образцов стали истории про Микки Мауса. Об этом свидетельствуют первые страницы манги, которые напоминают сцену на пристани из комикса «Как Микки Маус перехитрил Призрачное пятно» (1941). На первых четырёх кадрах манги изображено, как главный герой, мальчик Пит, спешит на машине к отплытию корабля, причем движения машины показаны с разных ракурсов, что заставляет рисунок «двигаться». Часто именно этот эпизод приводится в качестве примера киноприёмов в манге. 

При переиздании манги в 1984 году Тэдзука с некоторой иронией и ради «обнажения приёма», разложения его на составляющие доведёт число вступительных кадров до 28. Любопытно, что в мангу об острове сокровищ Тэдзука включил Тарзана, созданного Эдгаром Берроузом в 1912 году (в комиксе герой носит имя Барон). «Новый остров сокровищ» разошёлся тиражом в 400 тыс. экземпляров.

Классика рисованных историй

Первые работы Тэдзука Осаму обычно относят к дешёвой манге акахон. Это книги чёрно-белых комиксов, продававшиеся в городе Осака и пришедшие на смену дорогой токийской манге военных лет. Автор комиксов вольно трактовал литературную классику и умело использовал сюжетные ходы и образы, почерпнутые в анимации или игровом кино.

В дальнейшем Тэдзука создал множество оригинальных работ. Но в его поздних произведениях снова появились многочисленные аллюзии на литературу и визуальное искусство. Таким образом, он сполна отдал дань литературным и кинообразцам, без которых его творчество вряд ли состоялось бы.

В то же время, у него сложился собственный отчётливый творческий почерк —  свободный, остроумный, «карнавализованный». Именно поэтому его комиксы сами стали классикой, и по ним можно изучать основы жанра.
IQ
 

Автор исследования:

Юлия Магера, старший преподаватель Института классического Востока и античности факультета гуманитарных наук НИУ ВШЭ

Автор текста: Соболевская Ольга Вадимовна, 8 ноября, 2022 г.