Помогут ли сельхозкооперативы накормить горожан

АВТОРЫ ИССЛЕДОВАНИЯ:

Александр Куракин, старший научный сотрудник Лаборатории экономико-социологических исследований НИУ ВШЭ.

Оане Виссер, доцент Международного института социальных исследований Роттердамского университета Эразма (Нидерланды).

Российские сельскохозяйственные кооперативы сильно отличаются от западных. Прежде всего, это «проект» властей на местах, а не результат инициативы «снизу» — со стороны семейных подворий. Сами производители не всегда заинтересованы в кооперации, и она остается, скорее, экзотикой, чем привычным явлением. Эксперты изучили феномен в регионе, где развиваются самые разные формы хозяйствования на селе, — в Белгородской области. Результаты серии эмпирических исследований*, стартовавших в 2008 году, Александр Куракин и Оане Виссер представили в статье Post-socialist agricultural cooperatives in Russia: a case study of  top-down cooperatives in the Belgorod region.

Помощь для деревни

Во многих развитых странах — например, Дании, Нидерландах, Финляндии, Франции — кооперация на селе развита очень серьезно. В России же эта форма сотрудничества семейных подворий остается редкостью.

По данным Росстата, в РФ насчитывается менее восьми тысяч работающих аграрных кооперативов. В сельскохозяйственном ВВП — это «считанные проценты», отмечает Александр Куракин. Доля фермеров несколько выше, но тоже менее 10% сельскохозяйственного ВВП.

Между тем, сельхозкооперативы выполняют пять важных функций:

• решают острейшую проблему мелких производителей на селе — проблему сбыта. Организовав сельхозкооператив, подворья реализуют через него свою продукцию конечному потребителю или переработчикам (уже более крупными партиями). Это выгодно личным подсобным хозяйствам (ЛПХ): они получают доход, а вместе с ним — стимул к развитию. Такое партнерство устраивает и переработчиков: у них появляются дополнительные поставщики;
• служат защитой мелких производителей от конкуренции с другими игроками рынка. «Организация становится крупнее, живучее, может эффективнее отстаивать свои интересы на рынке», — поясняет Куракин;
• кредитуют ЛПХ: так, например, члены молочного кооператива получают кредиты на покупку коров. Возможна и помощь в заготовке кормов;
• поставляют продукцию местным социальным учреждениям. Так, на Белгородчине сельхозкооперативы снабжают детские сады, школы и больницы овощами. Цены при этом «льготные», поставки — регулярные;
• поддерживают уровень жизни на селе: обеспечивают людям рабочие места, удерживают их в деревне, препятствуют пьянству и апатии.

Сельхозкооперация отстроена «сверху»

В отличие от западных аграрных кооперативов, значительная часть их российских аналогов создавались и управляются с помощью властей на местах. Они возникли «сверху», в то время как в странах Западной Европы их формировали сами «игроки рынка». Во многих регионах России такие организации стали «проектами» районной администрации.

До революции 1917 года крестьянская кооперация развивалась в России весьма успешно и действительно помогала прокормить страну. Россия была одним из мировых лидеров по уровню развития кооперации на селе. «В постсоветской России ставка делалась на фермера-индивидуалиста, — рассказывает Куракин. — На кооперативы же поначалу особенно не рассчитывали, считали их пережитком социализма. Прежде всего это касалось производственных кооперативов — своеобразной «реинкарнации» колхозов и совхозов. Тем не менее, в результате острой борьбы в Госдуме аграрную кооперацию удалось отстоять».

Однако «снизу» такая кооперация в современной России (равно как и, например, в Польше) не пошла. «Частники» не хотели решать проблемы сообща, зачастую из опасения прогадать, получить меньший доход. Отчасти здесь сказался низкий уровень межличностного доверия, поясняет эксперт.

В итоге проблему стало решать государство. Во второй половине «нулевых» стартовал национальный проект «Развитие агропромышленного комплекса» (с 2008 года он стал Государственной программой развития сельского хозяйства»). В регионах также появились собственные программы поддержки ЛПХ.

В 2000 году, до запуска местной программы по поддержке семейных хозяйств, на Белгородчине действовали лишь 20 сельских кооперативов. В 2009 году, после появления программы, таких организаций насчитывалось 465. На каждом уровне управленческой вертикали «область — район — поселение» были назначены ответственные за реализацию проекта люди. Одним махом, будто по приказу были установлены связи кооперативов с потребителями продукции (социальными учреждениями и пр.). Тем самым, канал сбыта товаров появился с помощью местной администрации, а не в ходе конкурентной борьбы на свободном рынке.

Тем не менее, «сама по себе господдержка — это не так плохо, если она помогает кооперативам», размышляет Александр Куракин. Белгородские кооперативы, в свою очередь, реально помогали своим участникам — подворьям. «Другое дело, что нужен следующий шаг — постепенный отход от господдержки в свободное плавание, где есть независимость, но и риск», — поясняет исследователь.

«Под колпаком», зато в «теплице»

Белгородские кооперативы, по словам исследователя, «находятся под административным колпаком, постоянным мониторингом и сопровождением». «Глава района имеет возможность оказывать влияние не только на принятие стратегических решений, но и на рутинные хозяйственные действия, такие, как выбор контрагента при заключении сделки», — отмечает Александр Куракин. В западной практике аграрные кооперативы с этим не сталкиваются.

В классических — тех же западноевропейских — сельхозкооперативах имущество принадлежит их членам. В белгородских (при всей схожести законодательства) — кооперативом реально управляет небольшая группа руководителей. При этом основная масса участников объединения пассивна.

При традиционной кооперации ответственность за экономические результаты организации несут ее члены (см., например, «Декларацию о кооперативной идентичности», принятую на конгрессе Международного кооперативного альянса (International Co-operative Alliance) в 1995 году; принципы этого альянса можно посмотреть здесь). В российском кейсе все иначе. «Инвестиции, прибыль, убытки, контракты, стратегические решения — все это ложилось на плечи руководства кооператива», — поясняет Куракин.

Казалось бы, в рамках кооператива ЛПХ находятся в тепличных условиях, избавлены от многих забот. Однако на деле в такой структуре подворья-участники оказываются просто поставщиками продукции, а не соуправленцами кооператива. Они не чувствуют своей причастности к организации. Это подрывает жизнеспособность сельхозкооперативов.

Брешь в броне

«Рукотворность» аграрных кооперативов приводит к тому, что и они сами, и их традиционные партнеры — например, переработчики — сталкиваются с рисками. Это происходит, когда в «тепличные условия», созданные для кооперативов, неожиданно врывается «стихия» рынка. Она наносит удар по стабильным поставкам продукции, а значит, и по «укорененным связям» кооператива с организациями-клиентами.

Такие сбои случаются, например, при «набегах» в село перекупщиков из соседних областей. «Кочевые» индивидуальные предприниматели ездят по подворьям и предлагают им более высокие закупочные цены (например, на молоко), чем сельхозкооператив. Производители, состоящие в кооперативе лишь формально и не чувствующие особой ответственности перед ним, соглашаются на сделку. Тем самым продукция, предназначенная для традиционных партнеров, уплывает в чужие руки.

Такая ситуация свидетельствует о трех проблемах аграрных кооперативов белгородчины:

• их негибкости и инертности в экономических взаимодействиях;
• о двойственности налаженных кооперативами «укорененных связей». С одной стороны, благодаря им сбыт продукции гарантирован. С другой стороны, «укорененные связи» приносят свои издержки. Замыкание на таких контактах, отсутствие рыночного маневра приводит к тому, что упускаются «выгодные предложения от контрагентов за пределами сети», подчеркивает Александр Куракин;
• руководству кооперативов приходится искать компромисс между получением прибыли и негласным требованием сельской администрации не обижать домохозяйства, то есть не предлагать им покупку продукции по низкой цене.

Буря в стакане воды

«Если убрать господдержку, сельхозкооперативы посыплются», — считает исследователь. Только по официальным данным, более трети кооперативов на селе зарегистрированы, но реально не работают. Есть и другой сценарий: производственные кооперативы могут быть поглощены крупными предприятиями.

В России аграрная кооперация представляет собой «бурлящий котел», размышляет Александр Куракин: «После старта национального проекта «Развитие АПК» родилось много сельхозкооперативов, но много и умерло». Сейчас в лидеры по кооперации вышла Липецкая область, растет и роль национальных республик — Татарстана, республик Северного Кавказа и Севера (например, Якутии). Развивает сельхозкооперацию Тюменская область.

Тем не менее, пока «роль кооперативов в сельском хозяйстве России — декоративная», заключает исследователь.

*Работа опубликована в международном научном журнале «Post-Communist Economies».

См. также:

Почему горожане не едут жить в деревню

Сельская молодежь ориентируется на деньги и стабильность

Дачи стали главным символом частной собственности

Кочевой образ жизни помогает выжить российской глубинке

Автор текста: Соболевская Ольга Вадимовна, 2 мая, 2017 г.