Львица и Львиное Сердце

В издательстве Альпина нон-фикшн вышел перевод книги Дэна Джонса «Крестоносцы: Полная история». IQ.HSE публикует из неё главу, посвящённую судьбам женщин во время крестовых походов.

Одни умирали медленно, другие быстро, но все пали жертвой одной судьбы…

Когда в конце сентября 1187 года Саладин осадил Иерусалим, стены города среди прочих защищала одна англичанка во взятых взаймы доспехах и в кастрюле вместо шлема на голове. Маргарет из Беверли родилась в королевстве крестоносцев в середине XII века, когда ее родители совершали паломническую поездку в Святую землю, но выросла она на севере Англии, помогая воспитывать брата Томаса, который был намного младше ее и который позже станет монахом-цистерцианцем.

Потом, когда ей было, вероятно, чуть больше двадцати лет, Маргарет уже сама решила совершить паломничество в Иерусалим. Обстановка в королевстве была неспокойной, и в силу невезения и неудачно выбранного времени Маргарет застряла в Святой земле, когда туда вторглись Айюбиды. Позже она оставит воспоминания об ужасах осады Иерусалима, когда горожанам в отсутствие настоящих солдат приходилось самостоятельно оборонять город.

«Хоть я и женщина, — написано в воспоминаниях Маргарет, — выглядела я как воин». Она метала снаряды из пращи в солдат Саладина с крепостных стен и, преодолевая страх, бегала из города на стены и обратно, поднося воду своим товарищам. 

В какой-то момент камень размером с мельничный жернов, запущенный одной из катапульт Саладина, прилетел в город и чуть было не попал в Маргарет. Её порезало осколками, одна из ран была так глубока, что от нее остался шрам. Быстрый медицинский осмотр показал, что ранение жизни не угрожает, но, когда город пал, Маргарет взяли в плен, и она, как и все остальные христиане, должна была заплатить за свою свободу. Согласно договору Саладина с Балианом Ибелином, цена за свободу женщины составляла пять динаров.

Пережитое Маргарет при осаде Иерусалима не отличалось от опыта многих других женщин времен Крестовых походов — ее история необычна прежде всего потому, что зафиксирована письменно. Война, может, и считалась мужской работой, но франкским женщинам дозволялось запачкать руки — и даже обагрить их кровью. Более того, от них этого ожидали. К несчастью для Маргарет, женщины в военное время подвергались особой опасности: их похищали в качестве трофея, принуждали к замужеству или обрекали на сексуальное рабство.

Не успела Маргарет заплатить выкуп и покинуть Иерусалим, как недалеко от Лахиша, всего в паре километров от Яффских ворот, ее снова взяли в плен. В этот раз легко отделаться не удалось. Две горькие зимы ей приходилось колоть дрова, собирать камни, терпеть побои, унижения и муки каторжных работ. «Если я отказывалась, меня избивали палками, — вспоминала Маргарет. — Цепи мои заржавели от слез». Через пятнадцать месяцев издевательств Маргарет продали богатому человеку из Тира — одного из немногих городов крестоносцев, что устоял перед Саладином.

Тир выстоял в основном благодаря своим внушительным оборонительным сооружениям и усилиям Конрада Монферратского, итальянского дворянина, которого называли «дьяволом среди людей, хорошо разбирающимся в организации и обороне, человеком большой храбрости».

Празднуя рождение сына, покупатель Маргарет решил совершить богоугодный поступок и даровал женщине свободу. Но на этом ее беды не закончились. Без копейки денег, в обносках, которые едва прикрывали тело, Маргарет оставалось лишь скитаться по земле, не принадлежавшей больше христианам. Господь покинул франков — и Маргарет страдала так же, как и все остальные.

***

Падение Иерусалима потрясло христианский мир. Даже в Византии, где франкам не особенно симпатизировали, известие об этом встретили с ужасом. «Кто бы не оплакивал из глубин своего сердца и души такое бедствие? — вопрошал кипрский отшельник святой Неофит Затворник. — Святая паства той Святой земли была изгнана и святая святых брошена псам». Говорили, что папа Урбан III упал замертво, узнав о судьбе города. Сообщать ужасную весть государям и народам Запада пришлось недолго протянувшему преемнику Урбана Григорию VIII. 29 октября Григорий опубликовал буллу Audita tremendi, которая призывала всех мужчин исполнить свой долг воинов Христа и встать на защиту Утремера.

[Папа] послал сообщить всем вельможам христианского мира — императорам, королям, графам и маркизам, — а также рыцарям и сержантам, что он возьмет на себя и замолит перед Господом все грехи тех, кто примет крест и отправится отвоевывать Землю обетованную.

На этот раз никаких обтекаемых формулировок. Государствам крестоносцев, возможно, впервые в их истории, по-настоящему грозило уничтожение. Как писал папа Григорий, «любой в здравом уме, который не скорбит — хотя бы в сердце своем, — когда для этого есть такая причина, выглядит забывшим не только христианскую веру… но даже и саму гуманность». Рядовым крестоносцам в качестве вознаграждения по традиции предложили отпущение всех грехов, защиту со стороны Церкви их семей и имущества, а также освобождение от любых судебных исков и остановку выплат процентов по долгам на период крестового похода.

Подготовка к Третьему крестовому походу началась осенью 1187 года. Шестидесятипятилетний император Священной Римской империи и король Германии Фридрих I Барбаросса, получивший свое прозвище Ротбарт (от нем. Rotbart — «красная борода») за рыжеватую бороду, обновил клятву, данную сорок лет назад, когда он сопровождал своего дядю Конрада III во Втором крестовом походе. Почти четверть века Фридрих провёл в конфликтах с папским престолом, но к 1187 году он уже достаточно примирился с Римом, чтобы с энтузиазмом взять на себя эту священную миссию. 

Чтобы вдохновить народ на войну, в Германию отправили цистерцианца Анри, кардинал-епископа Альбано, и тот обращался к людям с предложением подумать, «для чего Господь позволил бы неверным унести Крест Истинный, если только не для того, чтобы распять Его еще раз?». На призыв, по разным оценкам, откликнулось от тридцати тысяч до (что маловероятно) шестисот тысяч человек. 

10 мая 1189 года они тронулись в путь из Регенсбурга: сначала вниз по Дунаю, а затем через Венгрию и Балканы на Константинополь. Возглавляла войско баварская, саксонская, швабская, австрийская и прочая знать. «Среди самых отважных воинов разгорелось славное желание сражаться против тех, кто вторгся в Святой город и в сам Святой Гроб Господень, — писал один хронист. — Это огромное множество людей, казалось, не думало ни о чем другом, кроме как “жизнь — Христос, и смерть — приобретение”».

***

Пока Фридрих собирал свое императорское войско, Генрих II — тот самый, что отказался отречься от английской короны и возглавить Иерусалимское королевство, — поддался, наконец, общественному давлению и принял крест. Клятвы крестоносца он принес в январе 1188 года, заключив мир с молодым французским королём Филиппом II Августом, который в 1180 году наследовал своему отцу Людовику VII. Два короля, находившиеся в состоянии перманентной войны, договорились оставить распри, обложить своих подданных подоходным налогом в десять процентов — так называемой десятиной Саладина — и направить эти деньги на нужды освободительной войны на Востоке.

Энергичный и воинственный сын Генриха Ричард, граф Пуату — которого мир вскоре узнает под прозвищем Львиное Сердце — принял крест еще в ноябре 1187 года, на следующий же день после того, как узнал о падении Иерусалима. Как выяснится, именно Ричарду суждено будет возглавить английскую армию Третьего крестового похода: король Генрих скончается 6 июля 1189 года в замке Шинон.

Как и подобало человеку с таким прозвищем и такими родителями, Ричард был ярким персонажем. Если верить идеализированному описанию, сделанному после его смерти автором хроники Itinerarium Peregrinorum, он был «высок, изящного телосложения; волосы у него были цвета среднего между рыжим и золотистым; все члены его были гибкими и прямыми. Руки у него были довольно длинными, что очень удобно, когда вынимаешь меч из ножен и орудуешь им».

Во главе своего войска он ехал верхом — писал тот же автор, — в красной шапочке во фламандском стиле, тунике из алой парчи и плаще, расшитом маленькими серебряными полумесяцами и сияющими солнцами. «Вид его услаждал взор». Менее восторженные хронисты отмечали, что на самом деле Ричард отличался бледностью, лишним весом и страдал от язв и лихорадок. 

Все, однако, сходились во мнении, что он обожал и умел воевать и воевал что есть мочи с подросткового возраста до последнего дня жизни. Гиральд Камбрийский писал, что энергия переполняла Ричарда так, что его буквально била нервная дрожь, «и вместе с ним дрожал и трясся весь мир». История позвала его в нужный момент, и Ричард ответил на призыв всей душой.

3 сентября Ричард короновался и немедленно принялся распродавать с молотка государственные должности и имущество короны, собирая средства для крестового похода. Одновременно королевские чиновники лихорадочно скупали необходимые для долгого путешествия товары: сотни тысяч солёных свиных туш, головки сыра, бобы, галеты, бурдюки с вином и бочки эля, фураж для лошадей, подковы и гвозди, наконечники для стрел и арбалетные болты. По Британским островам разъезжали проповедники, агитируя самых умелых ратников вступать в войско: курсируя по Уэльсу, архиепископ Кентерберийский Балдуин Фордский набрал около трех тысяч солдат.

Нетерпение Ричарда, рвавшегося крушить неверных, оказалось заразительным, и англичане несколько месяцев терроризировали местных евреев: погромы начались в день коронации Ричарда и достигли пика в Йорке в марте 1190 года, когда толпа заживо сожгла несколько сотен иудеев, укрывшихся в городском замке как будто бы под защитой короля. Многие повторили судьбу Бенедикта из Йорка, которого толпа догнала на улице, избила и препроводила в церковь для принудительного крещения. «Пролив кровь, [народ] отправил кровопийцев в ад», — писал Ричард из Девайзеса.

Такая неистовая ксенофобия в качестве реакции на крестовый поход потрясает — и при этом отражает дух времени. Агрессия, ненависть и оргиастические проявления личной и коллективной жестокости были такими же неотъемлемыми чертами сборов в крестовый поход, как и религиозное благочестие. 

В 1190 году лихорадка крестовых походов, усиленная потерей города Христа, пронеслась по западным королевствам. Рассказывали, что монахи снимали сутаны и убегали воевать. Миряне подстрекали друг друга вступать в войско. «Великое множество мужчин посылали один другому шерсть и прялки, намекая, что ежели кто не присоединится к этому военному предприятию, то годится он разве что для женской работы, — писал автор Itinerarium Perigrinorum. — Жены убеждали отправиться в поход своих мужей, матери — сыновей, и печалило их лишь то, что сами они, из-за слабости своего пола, не могут пойти с ними». 

Как показывает история Маргарет из Беверли, образ слабых женщин, прощающихся со своими доблестными мужчинами, — не столько факт, сколько преувеличение, но все-таки это был устойчивый и распространенный мотив. Вот отрывок из песни тех времен, рассказывающий, как рвется сердце крестоносца, которому пришлось оставить дом и любимую и отправиться на священную войну:

Коль для тебя, о милосердный Боже,
Придется мне покинуть ту, что всех дороже,
Пообещай нам радость вечную в раю —
Мне вместе с ней — по милости твоей.
Пусть будет так любовь ее сильна,
Чтоб не забыла обо мне она, когда не будет долго от меня вестей.

Время грустных прощаний настало летом 1190 года, когда первые английские корабли приготовились выйти в море из Дартмута. Английский король в то время уже находился на континенте вместе с Филиппом Французским. 4 июля, в третью годовщину битвы при Хаттине, оба короля во главе своих армий покинули Лион. И тот и другой направлялись на юг, но каждый шел своей дорогой. В отличие от немецкого императора, Ричард и Филипп решили добираться до Святой земли морем, французы — из Генуи, а Ричард и его войско — из Марселя. Они договорились встретиться на Сицилии, и уже оттуда двигаться дальше. Под ногами их армий дрожала земля.

***

На Сицилии жила младшая дочь Генриха II Иоанна. Брата Ричарда она не видела больше десяти лет. Его воспитывали как будущего правителя французских и английских владений семейства Плантагенетов. Её же в возрасте одиннадцати лет выдали замуж за сицилийского короля Вильгельма II Доброго, сына и наследника Вильгельма I. 

Сам Вильгельм I был человеком пугающего вида, носил густую черную бороду и отличался такой силой, что ему ничего не стоило согнуть две подковы сразу. Вильгельм II, в отличие от отца, не был ни силачом, ни воином, зато активно поддерживал движение крестоносцев. 

В 1170‑х годах сицилийский флот Вильгельма II атаковал Саладина в Александрии и Ифрикии. Каждое лето он посылал свои галеры патрулировать морские пути и охранять корабли паломников, а после падения Иерусалима приказал своему адмиралу Маргарито из Бриндизи (продолжателю дела amirratus amirratorum Георгия Антиохийского) обеспечить поддержку с моря франкам, удерживавшим на палестинском побережье Тир и Триполи.

Когда в 1190 году Ричард прибыл на Сицилию, короля Вильгельма уже не было в живых: прошлой осенью он скончался в Палермо. Их брак с Иоанной был бездетным, и, пользуясь отсутствием законных наследников, власть в королевстве захватил двоюродный брат Вильгельма Танкред, незаконнорожденный внук короля Рожера II. Один из англо-нормандских авторов хвалил Танкреда, называя «хитроумным» и «дальновидным», но итальянский скандалист Петр Эболийский вовсю потешался над его низкорослостью и непривлекательностью и обзывал Танкреда «несчастным зародышем и мерзким чудовищем», «ошибкой природы», «обезьяньим королем» и «недоноском». 

Завладев короной покойного мужа Иоанны, Танкред нанес ей смертельное оскорбление, лишив владения Монте-Сант-Анджело, жирного куска земли, отданного вдове, дабы обеспечить ей личный доход. Не удовлетворившись этим, Танкред прибрал к рукам ценные подарки, сделанные Иоанне отцом, в том числе золотой стол четырех метров в длину, большой обеденный шатер, двадцать четыре золотые тарелки и флотилию военных кораблей. К несчастью для обезьяньего короля, брат Иоанны Ричард не собирался спокойно смотреть, как обкрадывают его родню.

23 сентября Ричард пересек Мессинский пролив и с большой пышностью и военной торжественностью вошел в гавань. «Целое море усеяно было галерами, полными дельных людей и солдат, что держали себя молодецки», развевающихся хоругвей и знамен, писал хронист Амбруаз. Те из крестоносцев, что по пути на Сицилию останавливались на Пиренейском полуострове, уже понюхали крови: они помогли португальскому королю Саншу I в битве с Альмохадами, а потом разгромили христианский город Лиссабон. 

Явившись на Сицилию, Ричард использовал в качестве предлога бунт так называемых «грифонов» — грекоговорящих жителей Мессины, которым решительно не нравились разнузданные крестоносцы, и спустил своих солдат с поводка. 4 октября он поднял боевое знамя — гигантский штандарт с изображением дракона, в щепки разнес тараном ворота и ворвался в город. В считанные часы люди Ричарда «захватили все укрепленные места, вплоть до дворца Танкреда», напугав французского короля Филиппа, который прибыл на Сицилию раньше Ричарда и остановился неподалеку. 

Танкред и Филипп могли лишь беспомощно наблюдать, как над стенами Мессины вздымаются английские знамена, а инженеры за воротами города принимаются строить деревянный форт, который англичане оскорбительно назвали «Матегрифон» — «побиватель греков».

Перед лицом этой наглядной демонстрации военной мощи короля, который «ничего так не любил, как штурмовать города и разрушать крепости», Танкред быстро раскаялся в своих проступках. Иоанна воссоединилась с братом, который отправил её в Калабрию дожидаться, пока он закончит переговоры о возвращении ей законного имущества.

В качестве компенсации за похищенные земли и драгоценности Танкреду пришлось отдать 567 килограммов золота, а в обмен ему позволили сохранить за собой трон. К Рождеству все разногласия были улажены, и Ричард закатил в большом зале Матегрифона праздничный пир. Когда Ричард зимовал на Сицилии, оракул сказал английскому королю, что ему суждено победить Саладина и изгнать мусульман из Святой земли. Оставалось лишь дождаться весны и открытия навигации.

***

10 апреля 1191 года Ричард и Иоанна покинули Мессину, чтобы продолжить свой путь в «поруганную землю Христову». Они путешествовали в составе флотилии, освеженной за зимние каникулы. «Солнце никогда не вставало над таким мощным флотом», — писал Амбруаз, однако радовало это не всех. 

Десятью днями ранее французский король Филипп Август покинул Сицилию, кипя от злости. Его крайне возмутили бесцеремонные действия Ричарда в Мессине, а когда выяснилось, что английский король решил отменить помолвку с сестрой Филиппа Алисой, он просто взбесился. Пара была помолвлена ещё в детстве, но Ричард вдруг передумал и решил жениться на испанской принцессе Беренгарии Наваррской, правнучке великого воителя Реконкисты Альфонсо VI, короля Кастилии и Леона. 

Беренгарию привезла на Сицилию уже немолодая, но по-прежнему несравненная Алиенора Аквитанская, которой было хорошо известно, что такое быть юной невестой в крестовом походе. Отвергнув Алису, Ричард самым возмутительным образом обвинил девушку в любовной связи с его отцом, Генрихом II, которая якобы имела место, пока Алиса воспитывалась в английской королевской семье. 

И снова французский король не смог сделать ничего, кроме как, кипя от негодования, уступить. Однако на перспективах Третьего крестового похода все эти любовные и политические обиды скажутся самым явным образом.

Когда английские корабли, покинув Сицилию, вышли в море, их разметал шторм, и вскоре Иоанна опять попала в переплет. Она и Беренгария путешествовали на Восток на транспортном судне, которое называлось баусом. Проведя в море примерно две недели, они прибыли в кипрский порт Лимассол и увидели, что там кипит битва с участием команд английских кораблей, которые то ли пришвартовались в Лимассоле, чтобы пополнить припасы, то ли потерпели кораблекрушение недалеко от берега. Иоанна и Беренгария не стали сходить с корабля из страха, что попадут в плен к правителю Кипра Исааку Комнину.

Опасения женщин были вполне обоснованными. Один английский хронист называл Исаака «тираном», «самым злобным из всех плохих людей», писал, что Исаак «превзошел Иуду в вероломстве» и якобы заключил с Саладином договор о дружбе, скрепленный обрядом пития крови друг друга. И не то чтобы это была обычная клевета на греков, которой грешили латинские авторы. 

После смерти Мануила Комнина в 1180 году и восшествия на престол его четырнадцатилетнего сына Алексея II Византия вступила в период политической нестабильности: переворот следовал за переворотом, а вражеские армии рвались в страну и с Балкан, и из Малой Азии. Воспользовавшись хаосом, Исаак захватил Кипр и принялся править как деспот, тираня и мучая свой народ почем зря. Даже византийские летописцы осуждали его за жестокость и беспринципность. Они называли Исаака «необузданным мерзавцем» и «богомерзким отвратительным развратником», ежечасно совершавшим «незаконные убийства».

6 мая, причалив к Лимассолу и обнаружив, что его крестоносцы сражаются с войсками Исаака, а сестра и невеста трепещут от страха на своем корабле, Ричард не стал терять времени. Он высадился на берег и захватил все крупные города острова и несколько замков, а также взял в плен Исаака и его любимую дочь. 

Молниеносная военная кампания заняла пятнадцать дней. Тирана Кипра заковали в серебряные кандалы (соответственно его мнимому статусу императора) и приговорили к пожизненному пребыванию в темнице. Завоевание острова далось Ричарду так легко, что у него осталось время для бракосочетания с Беренгарией Наваррской. Свадьбу отпраздновали второпях. Ричард принимал крест не затем, чтобы закатывать пиры на Кипре. Остров он решил продать тамплиерам (которые потом, в свою очередь, продадут его изгнаннику Ги де Лузиньяну, Иерусалимскому королю, разгромленному в битве при Хаттине).

7 июня 1191 года английский король взошел на борт галеры в Фамагусте и взял курс на Святую землю. Иоанна и Беренгария снова погрузились на транспортный корабль. Первая цель их крестового похода лежала всего в трех днях пути. Они шли к Акре.

***

К тому времени, как Ричард покинул Кипр, крестоносцы осаждали Акру, захваченную Саладином после битвы при Хаттине, уже почти два года. Через Акру, крупнейший торговый город на побережье Средиземного моря, пролегали пути как итальянских купцов, так и франкских паломников, направлявшихся в государства крестоносцев. Караванные маршруты связывали город со всем Ближним Востоком — важнее Акры был разве что Иерусалим. Охранял её айюбидский гарнизон численностью более трех тысяч человек, а командовал им верный Саладину Каракуш. Сам султан стоял лагерем на холме Аль-Айядия, в нескольких километрах к востоку. Войско его колебалось в размерах в зависимости от того, сколько солдат он мог держать на позициях одновременно.

Между городом и лагерем Саладина, пытаясь блокировать Акру с земли в надежде заморить ее голодом и заставить сдаться, расположился Ги де Лузиньян с армией, состоявшей из выживших при Хаттине, а также из воинов графства Триполи и княжества Антиохия, которые первыми откликнулись на призывы к Третьему крестовому походу. Генуэзский флот удерживал прибрежный плацдарм к северу от города. Ги, к большой его радости, выкупили у Саладина, в плен к которому он попал при Хаттине, но во время осады он потерял жену: в 1190 году королева Сибилла умерла от лихорадки.

Ги очень повезло выйти на свободу. Решение Саладина освободить его было актом низкого политического коварства, замаскированного под рыцарский жест. Полагая, что на воле крайне непопулярный Ги создаст франкам больше проблем, чем в тюрьме в Алеппо, Саладин отпустил его, заставив дать обещание не нападать на мусульман. Ги незамедлительно нарушил свое обещание.

Де Лузиньян совершенно не представлял себе, как победно завершить осаду, которая очень быстро зашла в тупик. Он не мог заставить Саладина уйти с позиций и был не в состоянии надлежащим образом поддерживать морскую блокаду, которая могла бы поставить Акру на колени. Саладин, в свою очередь, не смог собрать армию достаточного размера, чтобы разбить осаждающих, ряды которых периодически пополнялись добровольцами, прибывавшими на кораблях со всей Европы, — пизанцами, фламандцами, немцами, бретонцами, датчанами, валлийцами и корнуольцами. 

Однако, несмотря на подход подкреплений, благодаря которым армия латинян увеличилась примерно до тридцати тысяч человек, крестоносцам по-прежнему не хватало людей, чтобы обороняться и одновременно штурмовать мощные стены Акры. Только прибытие королей могло бы сдвинуть дело с мертвой точки.

Фридрих Барбаросса должен был вступить в бой первым из монархов западного христианского мира. Немецкая армия, усиленная несколькими тысячами венгерских солдат, быстро приближалась к Акре по суше. Немцы пересекли территорию Византии и 18 мая 1190 года одержали крупную победу над султаном Румского (Сельджукского) султаната Кылыч-Арсланом II, взяв штурмом и разграбив его столицу Икониум. 

Однако немногим более трёх недель спустя, 10 июня, случилась беда. Купаясь в реке Селиф (Гексу), Фридрих утонул — скорее всего, его разбил удар или случился сердечный приступ, и под весом одежды король пошёл на дно. «Ужасная скорбь и печаль, не удивительная ввиду гибели такого великого князя, поселилась в сердце каждого», — писал немецкий хронист. 

Потрясенные солдаты Фридриха продолжили путь в Антиохию под командованием его сына Фридриха Швабского. Но дальше, однако, на них обрушилось другое несчастье: «небывалая болезнь и моровая язва поразила буквально всех… Одни умирали медленно, другие быстро, но все пали жертвой одной судьбы». Погиб и Фридрих Швабский. Армия рассеялась по ветру. Поход продолжался чуть ли не год, но до Акры почти никто из немцев так и не добрался. А осада шла своим чередом.

***

Филипп Август, отчалив с Сицилии ранней весной и не попав в переделку на Кипре, оказался у Акры раньше Ричарда — 20 апреля 1191 года. Он привёл с собой шесть кораблей и многих славных французских аристократов, в том числе ветерана крестоносного движения Филиппа, графа Фландрии, и Гуго, герцога Бургундии. 

Изможденная армия у стен города обрадовалась их появлению: по словам одного французского автора, Филиппа встречали будто «ангела господня». С его приходом осада немедленно оживилась: французские инженеры принялись строить батарею баллист, чтобы днём и ночью бомбардировать Акру камнями; французские сапёры начали рыть туннели под стенами, а обычные паломники взялись засыпать городской ров чем придется, стараясь выровнять площадку для лестниц и осадных башен. 

Из уст в уста передавался рассказ об одной женщине-христианке — имя её, к сожалению, не названо в источниках, — «которая трудилась без передышки… попутно подбадривая других». Автор Itinerarium Peregrinorum приводит мелодраматические подробности ее истории:

Пока эта женщина утаптывала землю, которую принесла, турецкий стрелок выстрелил в нее дротиком [то есть из арбалета], и она, скорчившись, упала. Она лежала и стонала от сильной боли, а когда ее муж и многие другие подбежали к ней, она, рыдая, слабым голосом умоляла [их] об услуге…

Женщина попросила, чтобы после неминуемой смерти тело её вместе с землей и камнями бросили в ров, чтобы она «знала, что жила не зря».

Ричард со своими английскими крестоносцами прибыл к Акре 8 июня, и встретили его даже с бóльшим ликованием, чем Филиппа, который ненадолго поставил требования этикета выше личных обид и помог королеве Беренгарии сойти на берег. Воины армии крестоносцев торжествовали; ревели трубы, рожки, дудки, звучали песни, и вино лилось рекой. В честь праздника разожгли огромные костры. 

«Всех переполняла надежда», — писал Амбруаз. И повод был: Ричард привел с собой двадцать пять галер и тысячи солдат, а также привез бочки, полные денег, которые он щедро раздавал осаждающим. Ещё до высадки в Акре флот Ричарда потопил огромный корабль Айюбидов, который шёл к Акре с намерением прорвать морскую блокаду, и уничтожил при этом почти тысячу пехотинцев, семерых эмиров, большой запас оружия, сотню верблюдов и две сотни ядовитых змей, которых мусульмане собирались использовать в качестве оружия. 

«Король выделялся среди живших в то время своей храбростью, хитроумием, твердостью и выносливостью, — писал Ибн аль-Асир. — В его лице на мусульман обрушилось невиданное бедствие». Ему вторил Ибн Шаддад: «Король Англии был очень сильным, бесстрашным и решительным человеком».

Усилению армии крестоносцев войсками Ричарда несколько помешал тот факт, что в середине июня и его, и Филиппа уложила в постель лагерная лихорадка и странная, похожая на цингу болезнь, которую называли «арнальдией» и из-за которой у крестоносцев выпадали волосы, ногти и зубы. Благородный Саладин, узнав об этом, наладил ежедневные поставки льда и свежих фруктов в лагерь крестоносцев. Однако крестоносцы не ответили взаимностью на его щедрый жест. 

Весь июнь бушевали артиллерийские дуэли: двум гигантским катапультам крестоносцев по прозвищу «Несносный сосед» и «Божий камнемет» противостояла катапульта, стоявшая на вооружении у городского гарнизона; эту называли «Несносный кузен». Сапёры рыли под стенами тоннели, стараясь обрушить укрепление под названием «Проклятая башня». Обороняющиеся сжигали осадные орудия греческим огнём. Все это время не утихал привычный обмен оскорблениями и мелкие стычки, и ни одна, самая незначительная победа не считалась недостойной торжества. 

Ибн Шаддад с ликованием сообщал, что двое сицилийских слуг Иоанны, которые, как и многие сицилийские дворцовые евнухи, были тайными последователями ислама, дезертировали и перебежали в лагерь Саладина. Он же описал удивление султана, когда тому поднесли в качестве трофея деревянный лук, принадлежавший женщине-крестоносцу, которая сражалась, закутанная в яркую зеленую накидку. Отражая натиск армии Саладина на лагерь осаждающих, она ранила нескольких солдат султана, пока «превосходящие силы» не сразили её.

В конце концов, Айюбидам только и оставалось радоваться маленьким победам, поскольку подход войск Филиппа и Ричарда означал, что конец осады близок. Прорвать морскую блокаду не удалось, и город начал голодать. Осаждающие так прочно окопались в своём лагере, огородившись частоколами, траншеями, земляными валами и вооруженной стражей, что нельзя было и надеяться, что Саладин вынудит их убраться восвояси. 

3 июля саперы обрушили большой участок стены Акры, и на следующий день гарнизон запросил мира. Восемь дней под грохот неумолкающей артиллерийской канонады и стук лопат саперов, вгрызающихся в землю под Проклятой башней (которая таки рухнула 11 июля), продолжались переговоры, пока наконец стороны не договорились об условиях перемирия. Акра отходит крестоносцам, Истинный Крест должен быть возвращен, несколько тысяч пленных обменяны друг на друга, и вдобавок султан должен выплатить Ричарду и Филиппу двести тысяч безантов. 

Условия отправили Саладину на утверждение. А пока что ключи от города передали крестоносцам, и армии франков с гимнами и радостными восклицаниями на устах вошли в город.

***

Со взятием Акры в июле 1191 года Третий крестовый поход мог бы закончиться, и для многих предводителей франков так и случилось. Поделить добычу, полученную при взятии города, и раздать имущество, недвижимость, налоговые льготы и торговые привилегии всем заинтересованным сторонам — генуэзцам, пизанцам, венецианцам, тамплиерам, госпитальерам и прочим — было непростой задачей. 

Между победителями вспыхнули распри. Герцог Австрии Леопольд обиделся на то, как мало он выиграл, уцелев в крестовом походе немцев и поспешив на помощь крестоносцам под Акрой. А уж увидев, как кто-то из людей Ричарда втаптывает в грязь его боевой штандарт, Леопольд оставил Акру и поспешил домой, всю дорогу проклиная английского короля.

За ним последовал Филипп Август. Во время осады Акры список обид французского короля пополнился. Его возмущал произвол Ричарда, то, как легко английский король разбрасывался протекциями, не соглашался с его стратегией и хотел, чтобы королем Иерусалима признали Ги де Лузиньяна, а не союзника и кандидата Филиппа, Конрада Монферратского, сеньора Тира. 

Всему есть предел: когда Акра пала, французский король решил, что обеты крестоносца он исполнил, и вернулся во Францию, где планировал заняться внутренними делами, а именно мутить воду в западных владениях Ричарда. «Уходя, он услышал больше проклятий, чем благословений», — писал Амбруаз. Многие из его людей остались, но Филипп был сыт по горло.

***

А вот Ричард не уехал. Шире глядя на свой долг крестоносца, он принялся планировать кампанию, которая, используя разгон, взятый под Акрой, помогла бы отвоевать Иерусалимское королевство целиком. 20 августа, устав ждать, пока Саладин вернёт Истинный Крест, выплатит вознаграждение и ратифицирует мирный договор, согласованный с гарнизоном Акры, Ричард вывел две тысячи шестьсот невооруженных и связанных пленников на равнину перед Акрой и казнил их всех до единого. Жестокость этого недостойного поступка была чрезмерной даже по стандартам эпохи: несмотря на то, что технически Ричард никакого закона не нарушил, устроенную им резню сочли военным преступлением. 

Но что ни говори, а жестокость насквозь пронизывала войны XII века. И Саладин, как и многие до него, продавал в рабство и массово казнил пленных. Ни одна ни другая сторона не особенно задумывалась о правах человека.

После резни в Акре отдохнувшая армия Ричарда покинула город и по прибрежной дороге двинулась на юг — в Яффу и далее в Иерусалим. В следующие три недели они еле-еле преодолели 120 километров по берегу моря: с правого фланга их снабжал и защищал морской флот, зато с левого приходилось без конца отбиваться от настойчивых атак Саладина, а также от диких животных — злых тарантулов и крокодилов, которые не прочь были полакомиться рыцарями. 

Впереди, по ходу их марша, мусульманские гарнизоны оставляли крепости и города и разрушали укрепления, чтобы сделать их бесполезными в военном смысле, а их восстановление — бессмысленно дорогим. Примерно на середине пути, в Арсуфе (Арсуре), жарким утром 7 сентября противники сошлись в ожесточенной битве (один хронист охарактеризовал её как «жестокую напасть»). 

Саладин бросил в бой все свои подразделения, в том числе чернокожих африканцев и бедуинов, надеясь разбить строй противника и заставить его в беспорядке отступить. Однако благодаря уверенному командованию Ричарда и серии идеально рассчитанных по времени атак тяжелой конницы крестоносцы одержали убедительную победу. Три дня спустя они освободили Яффу и начали мирные переговоры.

Несмотря на долгую, жаркую, трудную кампанию, не всем крестоносцам нравилась идея договориться миром — и менее всего Иоанне, которая переехала из Акры в Яффу морем, как только город был взят. На первом этапе переговоров Ричард лично обсуждал условия мира за трапезой с братом Саладина аль-Адилем (Сафадином), который произвёл на английского короля большое впечатление. 

Через пару дней он предложил Саладину сделку, согласно которой Иерусалим останется под контролем Айюбидов, но будет открыт для свободного посещения христиан, которые смогут молиться в святых местах и храмах. Остальные города на побережье Палестины должны быть возвращены крестоносцам. Договор предполагалось скрепить браком аль-Адиля и Иоанны. Трудно сказать, был ли Ричард настроен серьезно, а вот Иоанна пришла в ужас. Аль-Адиль и Саладин, скорее, удивились. После полутора месяцев обсуждения план пустили побоку, и мирные переговоры сорвались.

Впоследствии Ричард еще дважды водил свою армию на Иерусалим: в декабре 1191 года и весной 1192 года, но, приблизившись к городу, в обоих случаях решал, что ему не хватит живой силы, чтобы повторить успех 1099 года и взять его штурмом. Последний этап этой кампании так ему и не дался. Хуже того, политическая борьба среди франков становилась смертельной — в буквальном смысле слова. Среди латинских дворян, уроженцев Утремера, прошли выборы нового короля Иерусалима взамен Ги де Лузиньяна. Победил на них Конрад Монферратский, супруг единственной оставшейся в живых дочери Амори, Изабеллы. 

Конрад давно враждовал с Ги де Лузиньяном — кандидатом Ричарда, и, когда через несколько дней после избрания ночью он попал в засаду и был убит двумя наемными убийцами, подосланными Рашидом ад-Дин Синаном, лидером низаритов-исмаилитов (ассасинов) по прозвищу Старец Горы, многие подозревали, что в деле замешан английский король.

Летом 1192 года путешествие Ричарда на Восток подошло к концу. Он не был в своем королевстве больше двух лет, а новости из Европы заставляли заподозрить, что бестолковый младший брат Ричарда, Иоанн, сговаривается против него с Филиппом Французским. Пришло время возвращаться домой. Одержав последнюю победу над Саладином в битве, состоявшейся 8 августа на взморье у Яффы, Ричард заключил с ним перемирие, по условиям которого прибрежные города между Яффой и Акрой возвращались франкам, а христианские паломники могли беспрепятственно посещать Святой город и молиться там. 

Новой столицей королевства крестоносцев стала Акра. Таким образом, экономическая реальность перевесила религиозный идеализм: решение, принятое, дабы королевство крестоносцев смогло выжить на враждебной территории, до неузнаваемости изменило его. Ричарду удалось вернуть не все утерянные земли; устроить династический союз Айюбидов и Плантагенетов он тоже не смог — но что ни говори, а его вклад в Третий крестовый поход стал решающим. Во всяком случае, мусульманские матери еще долго пугали своих непослушных детей тем, что, если они не будут слушаться, придет король Ричард и заберет их.

***

Ошибки, которые Ричард совершил в Утремере, догнали его по дороге в Англию. Потерпев кораблекрушение на Балканах, он попытался добраться до дома сушей — инкогнито, — но попал в плен к Леопольду Австрийскому, всё ещё обиженному на то, как король обошелся с ним в Акре. 

Леопольд передал Ричарда новому императору Священной Римской империи Генриху VI, и английскому королю пришлось больше года просидеть в заточении, ожидая, пока его подданные не соберут гигантский выкуп в размере ста тысяч фунтов серебром. Ричард вышел на свободу в 1194 году и почти все время царствования провел в войнах с Филиппом Августом: естественное соперничество соседствующих королей усугубила личная неприязнь, зародившаяся на Сицилии и в Акре.

Иоанне и Беренгарии повезло: Ричард отправил их на Запад другим кораблем, и в конце 1192 года они благополучно прибыли в Бриндизи, а о пленении Ричарда узнали, лишь посетив в Риме нового папу — Целестина III. Вслед за ними вернулась в Европу и Маргарет из Беверли, которая сражалась с Саладином, напялив на голову кастрюлю ещё тогда, когда ни одной из этих знатных дам война на Востоке даже не снилась. 

Успех Ричарда в Акре и восстановление доступа христиан к святым местам позволило Маргарет завершить свое затянувшееся паломничество и вернуться в Европу на корабле, набитом английскими паломниками из освобожденной Акры. Она продолжила своё паломничество, посетив Рим и Сантьяго-де-Компостелу, а потом отыскала младшего брата Томаса в монастыре во Фройдмонте, недалеко от Кале, попотчевала его рассказом о своих удивительных приключениях и наконец разумно устроила собственную жизнь, поступив в цистерцианский монастырь в Монтрей, который позже прославился как место, где хранился Плат Вероники.

Беренгария пережила Ричарда, хоть больше его почти не видала, детей ему не родила, а бóльшую часть жизни посвятила строительству религиозных сооружений в Ле-Мане. Иоанна же, отказавшись выйти замуж за аль-Адиля, упустила шанс стать женой султана, поскольку после смерти Саладина, скончавшегося 4 марта 1193 года, аль-Адиль унаследовал титул правителя Сирии и Египта.

Похоже, Иоанну это не особенно расстроило: она обосновалась на Западе и вышла замуж за Раймунда VI, графа Тулузского, правнука и тезку прославленного крестоносца, основавшего графство Триполи. Этот короткий брак наделал много шума и произвел на свет будущего графа Раймунда VII. Иоанна многому научилась, наблюдая за крестовым походом брата, и в 1197 году, вскоре после рождения сына, руководила осадой замка, удерживаемого баронами, которые восстали против ее мужа.

Этим ее приключения не закончились. Когда весной 1199 года Ричард погиб при осаде замка Шалю-Шаброль — арбалетный болт попал ему в плечо, и началось заражение крови, — беременная Иоанна приказала заживо содрать кожу с человека, сделавшего смертельный выстрел. Это был типичный для Плантагенетов способ выразить любовь, которую она питала к брату, — и последнее крупное политическое деяние Иоанны. Принцесса умерла в родах в сентябре того же года. Погребена она рядом с Ричардом, в семейном мавзолее в аббатстве Фонтевро в Анжу.
IQ

1 декабря, 2023 г.