Другие люди внутри нас

В издательстве Альпина нон-фикшн вышел перевод книги Тома Хайэма «Мир до нас: новый взгляд на происхождение человека». IQ.HSE публикует из неё главу, посвящённую генетической археологии — и тому, как с её помощью учёные прослеживают связи современных людей с древними, в том числе уже вымершими их видами.

Чтобы разобраться, кто мы такие и откуда взялись, нам необходимо знать свою родословную. Сейчас мы можем изучать геномы все большего и большего числа своих современников и сравнивать их с также увеличивающимся набором воссозданных геномов неандертальцев и денисовцев, что позволяет нам все глубже заглядывать в свою генетическую историю. Что мы унаследовали генетически? Содержатся ли в этих генах лишь положительные качества или же они могут нести и что-то неблагоприятное?

Мы лишь начинаем узнавать, какие из наших генов унаследованы от древних предков и каковы их функции. Основой для научных исследований являются крупные базы данных общественного здравоохранения, куда входят высококачественные медицинские записи. Они включают в себя подробные сведения о геномах пациентов, которые соглашаются поделиться своими генетическими и личными данными. Благодаря этой работе мы можем начать связывать гены с фенотипами и таким образом ввести наше древнее генетическое наследие в широкий контекст.

Я хорошо помню одну из важнейших дат на заре новой эры генетической археологии. В июне 2013 года в переполненной аудитории оксфордского Центра генетики человека Дэвид Райх читал лекцию о своих новейших исследованиях. (Я так хотел услышать это выступление, что преодолел на велосипеде крутой Хедингтонский холм.) Райх, докторант Оксфордского университета в области зоологии, поделился с нами истинным откровением насчет ДНК неандертальцев и денисовцев. Позднее у него состоялся очень важный разговор с организатором мероприятия, профессором сэром Питером Доннелли. 

Доннелли тогда участвовал в UK Biobank (UKB) — широкомасштабном проекте, направленном на борьбу с различными заболеваниями (в том числе раком, диабетом, артритом и депрессией) генетическими методами. Была исследована многочисленная группа людей — около 500 000 человек возрастом от 40 до 59 лет.

Благодаря величине выборки и широте полученных данных, этот проект стал одним из самых значимых исследований в области здравоохранения человечества. Анализам подвергалась не только ДНК, но и кровь, моча и слюна, собиралась детальная информация о повседневной жизни объектов наблюдения, источниками которой были и подробные анкеты, и клинические данные. Были охвачены практически все стороны жизни участников UKB: рацион питания, история болезней, реакция на солнечное излучение, среднее время использования мобильного телефона, аспекты психического здоровья, половая жизнь, качество сна, острота зрения, цвет кожи и т. д. Из всего этого можно было извлечь информацию о связи генов с фенотипами, установить, как наличие тех или иных генов может проявляться. Подлинно широким жестом следует признать согласие исследовательской группы сделать все свои данные открытыми для других ученых. Теперь для сравнения доступны многие сотни фенотипов и все время добавляются новые.

У Biobank имеется онлайн-база данных, в которой посетители могут найти определённые фенотипы и изучить результаты полногеномного поиска ассоциаций для более чем миллиона генетических вариантов.

Доннелли занимался разработкой чипов для сортировки и идентификации генов из этой базы данных в целях углубленного изучения. Он спросил Райха, не будет ли ему интересно добавить в специально созданный чип некоторые специфичные для неандертальцев аллели, чтобы их можно было поискать в базе данных UKB. Райх пришел в восторг от предложенной ему возможности и вскоре прислал Доннелли сведения примерно о 6000 неандертальских аллелей для включения в анализ.

Первая же публикация результатов анализа выявила примечательные и статистически значимые закономерности в связях между аллелями, восходящими к неандертальцам, и фенотипами, зафиксированными в UKB.

Более половины сопряженных с неандертальской ДНК особенностей, которые поначалу сочли существенными, относились к биологии волос и кожи. В прежних исследованиях говорилось о том, что наследие неандертальцев проявляется в рыжем цвете волос, но в данных генома UKB не было обнаружено никакой связи между неандертальской ДНК и рыжиной; это позволило предположить, что если такой цвет волос и встречался у неандертальцев, то крайне редко. Также было установлено, что более чем у 60% людей рядом с геном BNC2 обнаруживается неандертальская ДНК и что участники UKB, имеющие неандертальскую ДНК, белокожи, отличаются слабой способностью к загару и в детстве были подвержены солнечным ожогам. 

Любопытно, что другие сегменты неандертальской ДНК, выявленные в рамках UKB, были связаны как раз с более смуглой кожей, из чего напрашивается вывод, что в широкой популяции неандертальцев существовали вариации цвета кожи и волос. Учитывая большое количество архаичных аллелей, связанных с цветом кожи и волос, можно предполагать, что нашим предкам вида Homo sapiens после генетической интрогрессии с неандертальцами эти воспринятые ими неандертальские свойства пошли на пользу.

Вам знакомы люди, именующие себя «жаворонками»? Возможно, вы относитесь к «совам», а может быть — серединка на половинку. Мы называем эти категории хронотипами, и, как выяснилось, они имеют мощную генетическую основу. В базе данных UKB было выделено четыре категории людей: «безусловно “сова”», «ближе к “сове”, чем к “жаворонку”», «ближе к “жаворонку”, чем к “сове”» и «безусловно “жаворонок”». 

Материалы UKB позволили установить, что неандертальские аллели, связанные с генами ASB1 и EXOC6, прочно ассоциируются с этими свойствами. Интересно также, что существует устойчивая корреляция между этими хронотипами и географической широтой: чем дальше от экватора вы обитаете, тем больше вероятность того, что у вас присутствует неандертальская аллель в ASB1. Так ваша склонность быть «жаворонком» усиливается наличием определенного варианта неандертальской аллели.

Я, безусловно, «жаворонок». Анализ моей ДНК, проведенный американской биотехнологической компанией 23andMe, подтверждает это и указывает как среднее время моего пробуждения 7:05 утра. Большая часть этой книги была написана между 5:30 и 8:30 утра, когда я пребываю на пике бодрости и внимания.

Хронотип связан с продолжительностью светового дня. Учитывая, что неандертальцы адаптировались к условиям северных областей Европы и Евразии и жили там более 200 000 лет, кажется разумным ожидать от них меньшей приспособленности к восприятию ультрафиолетового излучения и длинному световому дню, чем у «современных» людей, явившихся из Африки. Эта версия находит подтверждение в физиологии. Если сопоставить размер глазницы и объём глазного яблока неандертальца и живших одновременно с ним «современных» людей из Африки и более низких широт, мы увидим существенную разницу. У неандертальцев были больше глазницы — вероятно, для того, чтобы компенсировать более низкий уровень освещенности в северных широтах и более длительную полярную ночь.

В данных UKB было выявлено ещё несколько фенотипов, имеющих немаловажную связь с архаичными аллелями. Один из них — настроение. Второй — это частота проявления холодности или незаинтересованности за последние две недели. Третий — чувство одиночества и оторванности от людей. Пока можно лишь гадать, является ли степень освещенности, как и хронотипы, цвет волос и кожи, ключевым фактором в таком поведении, связанном с настроением и, как следствие, «подарком» неандертальцев.

Но неандертальская генетическая интрогрессия может оказывать и неблагоприятное воздействие на сегодняшних людей. Исследования показали, что генетические варианты, связанные с волчанкой, билиарным циррозом печени и болезнью Крона, происходят от неандертальцев. Один из гаплотипов риска диабета II типа также был привнесен неандертальцами. У носителей мутации повышенного риска вероятность заболеть этой разновидностью диабета на 25% выше, чем у тех, кто её не имеет. 

Впрочем, это не значит, что неандертальцы были так уж склонны к диабету, ведь в составе современных геномов и в нынешних природных условиях эти гены могут срабатывать не так, как некогда. Мы называем это экзаптацией, подразумевая под этим термином приобретение (в данном случае генетическое) структур, выполняющих не те функции, для которых они были предназначены или отобраны изначально. Очень может быть, что в прошлом способность накапливать сахар в организме давала преимущество, например в таких ситуациях, как недоедание или полноценный голод. Теперь же это ситуативное преимущество перешло в свою противоположность, поскольку в нашем западном мире в рационе сплошь и рядом содержится переизбыток сахара.

Поначалу казалось, что отбор, в ходе которого содержание у нас неандертальского наследия снижалось с наивысшего уровня, имевшего место вскоре после интрогрессии, до нынешних 1,1–2,5%, должен был осуществляться в течение длительного времени. Однако последние исследования говорят о том, что это снижение произошло весьма быстро, на протяжении жизни 10–20 поколений, после чего доля неандертальской ДНК в неафриканских популяциях оставалась практически на одном уровне.

Средством «доставки» диабета II типа является белок, переносящий определенные липиды или жирные кислоты в печень. В 2014 году консорциум Slim Initiative in Genomic Medicine for the Americas (SIGMA) опубликовал результаты исследования, которое охватило более 8200 мексиканцев и жителей других стран Латинской Америки. Было установлено, что наличие двух генов, кодирующих белки (SLC16A11 и SLC16A23), существенно коррелирует с заболеваемостью диабетом II типа (у латиноамериканцев присутствует примерно такая же доля неандертальской ДНК, что и у жителей Евразии). Различные уровни белка SLC16A11 определяют наличие у человека типа жира, связанного с заболеванием.

Можно ли разглядеть эффект от неандертальской интрогрессии и смешения в наших современниках, живущих ныне? Понимаю, что я наверняка не единственный задавался вопросом, может ли кто-то из моих знакомых или случайных встречных быть немного большим неандертальцем, чем все остальные, но в самом деле: можно ли это зафиксировать или нам до этого ещё далеко?

В недавнем палеоантропологическом исследовании предпринята попытка изучить этот вопрос, для чего генетические методы были дополнены высокоразрешающим нейровизуализационным сканированием черепов живых людей, которое помогло изучить различия во внутренней форме черепов. Уже известно, что черепа неандертальцев и «современных» людей были сходны по размеру, но имели разную форму. У нас черепа более округлые и выпуклые на затылке и спереди, тогда как у неандертальцев они более продолговатые и уплощенные. 

Крупное исследование 4468 живых европейцев показало, что варианты, привнесенные неандертальцами, действительно оказывают некоторое — небольшое — влияние на округлость формы черепов. Любопытно, что задействованные гены связаны с частями мозга, именуемыми базальными ганглиями, и могут влиять на аспекты нейронного развития в областях мозга, отвечающих за память, планирование и движение, а также, возможно, за речь и язык. Сейчас мы лишь приступаем к изучению функциональных аспектов генов и плохо понимаем, что они делают и как работают. Не исключено, что в будущем при помощи методов генной инженерии нам удастся исследовать эффекты от наличия или отсутствия определенных аллелей в культурах стволовых клеток и выяснить, для чего они служат.

А вот денисовской наследственности, в отличие от неандертальской, в базе UKB на момент написания этих строк практически не наблюдалось. Что нам действительно необходимо, так это детализированный геном «современного» человека и данные о связанных с ним фенотипах от жителей Новой Гвинеи, Меланезии, Филиппинских островов, Австралии и других мест, где, как известно, отмечено присутствие денисовской ДНК. Лишь после получения этих сведений мы сможем узнать, каково функциональное воздействие денисовской ДНК на унаследовавших ее людей.

Впрочем, за последние годы произошел заметный прирост новых генетических данных из различных популяций, что позволяет постепенно развивать исследования и в области полученного нами генетического наследия денисовцев. В 2016 году программа Simons Genome Diversity Project (SGDP), финансируемая благотворительным фондом Simons Foundation из США, сообщила о составлении 300 новых геномов из 142 различных популяций. Выявление неидентифицированных ранее последовательностей ДНК человека подчеркнуло неполноту нашего генетического знания. 

К примеру, новые последовательности ДНК от койсанских народностей в Южной Африке и от новогвинейцев прибавили, соответственно, 11 и 5% сведений к базе данных о генетической вариативности человека. Это позволило построить более подробную карту мира с указанием пропорций неандертальской и денисовской ДНК у ныне живущих людей, на которой видно, что некоторые группы людей, проживающие в Южной Азии, имеют в числе своих предков денисовцев. Установить это удалось лишь благодаря новой генетической информации, полученной от обитателей субконтинента. Стоит также отметить, что данные SGDP вновь выявили следующее: у жителей Восточной Азии доля неандертальской ДНК выше, чем на западе. Это, разумеется, противоречит сложившимся представлениям, ведь известно, что неандертальцы жили в основном на западе Евразии.

Но почему жители Восточной Азии унаследовали несколько больше неандертальской ДНК? Ответ на этот головоломный вопрос дало новое исследование ДНК современных африканцев, проведенное в 2020 году. При осуществлении этой работы было принято допущение, что некоторое количество ДНК неандертальцев у многих из африканцев появилось вследствие возвращения из Западной Европы на континент их дальних предков, несших в себе долю неандертальской ДНК. После того как эти сегменты ДНК были учтены и элиминированы из анализа, доли неандертальской ДНК у жителей востока и запада Евразии оказались более или менее сходными. Повторюсь, расширение генетических данных о неизученных прежде популяциях позволяет разглядеть некоторые детали нашего древнего прошлого.

Мы уже знаем, что в процессе исхода из Африки «современные» люди распространялись на обширные пространства и осваивали самые разные природные условия, в частности тропики и дождевые леса, что мы видели на примере пещеры Ниах и других стоянок в Юго-Восточной и Южной Азии. Сегодня эти места крайне неприветливы к посторонним. Когда я ехал работать в Ниах, мне необходимо было сделать целую серию прививок: от брюшного тифа, холеры, японского энцефалита и, конечно, малярии. Без этой поддержки единственной опорой моего организма оставалась бы иммунная система. 

Ответ иммунной системы на паразитарные, бактериальные и вирусные атаки имеет первостепенное значение для нашего выживания как вида, и гены, защищающие нас, формировались в ходе эволюции на протяжении многих тысяч лет. Могла ли интрогрессия благоприятных аллелей от наших древних родичей также помогать нам в построении иммунной системы? Ведь если мы не ошибаемся насчет того, что когда-то популяция денисовцев обитала восточнее линии Уоллеса, то, значит, можно ожидать, что у них было время выстроить иммунную реакцию на распространенные в этих краях болезни.

Выяснилось, что ответ на этот вопрос — решительное «да». Гены, связанные с иммунитетом, судя по всему, относятся к числу наиболее позитивных из тех, что «современные» люди получили от наших древних родственников. Их, этих генов, совсем не мало: около 400 генетических вариантов, унаследованных от денисовцев, сопряжены с иммунитетом или рационом питания. Что же они делают? Мы находимся лишь на первых подступах к разгадке, но кое-какие интересные данные уже публикуются.

Один из вариантов, встречающихся у современных папуасов чаще всего, имеет код TNFAIP3; этот ген кодирует белок иммунного контроля A20. Природный полиморфизм (генетические вариации) этого гена связан со сверхактивной иммунной реакцией в аутоиммунных состояниях, таких как артрит, рассеянный склероз, воспалительные заболевания кишечника и псориаз. Исследователи уже установили, что некоторые варианты этого гена усиливают воспалительную реакцию; подобный механизм может работать в тех вариантах TNFAIP3, которые связаны с аутоиммунными заболеваниями. В одном из этих случаев вариант TNFAIP3 является одним из денисовских интрогрессированных генов.

Специфически денисовский вариант гена (промаркированный как I207L) участвует в изменении одной-единственной аминокислоты в белке A20 (изолейцин заменяется лейцином), и этого оказывается достаточно для того, чтобы вызвать у носителей гена воспалительную реакцию, очень сильную по сравнению с теми, у кого этого гена нет. Чтобы установить силу аутоиммунного ответа конкретного гена, исследователи внедряют данный вариант в геном мыши, которую инфицируют одним из штаммов вируса Коксаки — высокозаразного болезнетворного патогена, поражающего руки, ноги и ротовую полость у детей до 5 лет (дети ложатся спать с нормальным самочувствием, а утром просыпаются с высокой температурой, покрытые ярко-красной сыпью). У мышей с генным вариантом I207l наблюдается значительно более сильная иммунная реакция и резистентность к вирусу, нежели у тех, которые его не имеют.

Распространенность этого варианта в современном мире не может не вызывать удивления: у людей, живущих восточнее линии Уоллеса, он встречается очень часто, а к западу от неё практически отсутствует. Возможно, TNFAIP3 закрепился у Homo sapiens в ходе положительного отбора после интрогрессии от денисовцев, поскольку усиливал их защиту от незнакомых тропических микробов. При тестировании иммуноцитов людей с вариантом I207L были отмечены повышенные иммунные реакции, которые могут служить для противодействия таким болезнетворным агентам, как микробы. В островной Юго-Восточной Азии и Океании носителями этого варианта являются от 25 до 75% жителей. Больше он не встречается нигде. 

Следует отметить, что вариант I207L был обнаружен и у денисовской девочки с Алтая, «Денисова 3»; это позволяет предположить, что он появился до разделения популяции денисовцев в Восточной Азии, но после их отделения от неандертальцев, поскольку в геномах неандертальцев из Денисовой пещеры его нет.

Недавние исследования ДНК жителей Ближней Океании выявили несколько важных структурных делеций (потерь) в генах, имеющих решающее значение для обнаружения вирусов и регулирования способности организма вызывать противовирусные иммунные реакции. Все больше людей считает, что эти генетические различия окажутся весьма полезными для современной медицины. С одной стороны, знание о них позволит нам лучше понять, как разные группы людей развили в себе способность бороться с болезнями, а с другой — поможет нам в будущем оказывать адресную медицинскую помощь людям разного происхождения.

Учет интрогрессии денисовской ДНК также приближает нас к пониманию того, каким образом жители Тибета приспособились к жизни в высокогорье, где содержание кислорода в воздухе на 40% меньше, чем на уровне моря. Некоторые из адаптационных способностей выявляются даже у новорожденных детей, имеющих в среднем меньший вес, чем младенцы из низко расположенных мест. С каждой тысячей метров увеличения высоты вес младенца уменьшается в среднем на 100 г. 

У них также ниже уровень гемоглобина в крови, а уровень насыщения артериальной крови кислородом выше, чем у детей этнических китайцев (хань), живущих на такой же высоте. Считается, что это ответ на гипоксию — состояние, когда организм не получает достаточного количества кислорода для нормального функционирования. Отсюда может следовать вывод о том, что у тибетцев, вероятно, осуществлялся отбор генов, позволяющих им лучше переносить условия высокогорья.

Низкий уровень гемоглобина в крови кажется странным явлением, поскольку, когда люди, непривычные к жизни на большой высоте, поднимаются в горы, их акклиматизация сводится в основном к постепенному наращиванию уровня гемоглобина. Что касается тибетцев, то их низкий показатель, вероятно, связан с тем, что повышение уровня гемоглобина сопровождается риском для жизни в связи с увеличением вязкости крови, угрожающей проблемами с сердцем, вплоть до его возможной остановки.

Такое свойство определяется геном EPAS1. Ген EPAS1 есть во всех человеческих популяциях, но у тибетцев присутствует его специфический вариант, определяющий выработку белка, который обеспечивает своему обладателю реакцию на гипоксию и возможность полноценно жить на большой высоте.

Для изучения генетических аспектов этой адаптации ученые секвенировали экзомы группы тибетских крестьян. Они сосредоточились на специфической секции гена EPAS1 и обнаружили, что ОНП в тибетской версии гена имеет конфигурацию, отличную от варианта, имеющегося у китайцев хань и датчан, которые, конечно, привыкли к гораздо менее разреженному воздуху. Но как же тибетцы обзавелись именно этим генным вариантом? Приобрели его в результате мутаций или получили от кого-то ещё? 

Загадку усложняла очень сильная генетическая близость между хань и тибетцами. Несмотря на эту близость, разница между этими народами в конфигурации EPAS1 составила 78%, что, бесспорно, очень существенно для обитателей высокогорья. Несмотря на очевидно сильный отбор по этому гену, определить, каким образом он стал настолько доминантным в тибетских геномах, оказалось невозможно.

Пытаясь установить, не могла ли генная последовательность попасть к тибетцам из другой популяции, ученые проанализировали данные проекта «1000 геномов», но из всего их массива тибетский вариант гена EPAS1 обнаружился лишь у двух китайцев. Странно, поскольку, повторюсь, китайцы хань генетически очень близки к тибетцам.

Тогда они сравнили свои материалы с недавно составленным неандертальским геномом высокого покрытия. И там ничего. Оставалось свериться с ещё одним геномом Homo — денисовским.

И вдруг в геноме девочки «Денисова 3» обнаружился идентичный набор гаплотипов. ДНК пришла к тибетцам от денисовцев! И сразу же всё встало на свои места.

Как и в случаях с другими «современными» людьми, в некоторых областях Восточной Азии интербридинг с денисовцами привнес ДНК, содержащую секцию, в состав которой входил ген EPAS1. Изучение генома тяньюаньского мужчины показало, что это, по-видимому, случилось относительно незадолго до его рождения (если помните, было установлено, что он жил 40 000 лет назад). В геномах китайцев хань и тибетцев присутствует поразительно схожая доля денисовской ДНК (0,4%), из чего напрашивается вывод, что интрогрессия от денисовцев пришлась на единую популяцию их предков, а не случилась позднее, затронув одних только тибетцев. 

Когда же потомки той группы «современных» людей начали осваивать Тибетское нагорье, вариант EPAS1 стал распространяться, так как был очень выгоден. Это ещё один замечательный пример так называемой адаптивной интрогрессии, при которой популяция заметно выигрывает от интрогрессированной ДНК, несущей благоприятные свойства.

Стоит отметить, что такая же закономерность выявлена и у животных, обитающих в этих местах: они тоже имеют EPAS1. Тибетский мастиф, например, обязан своей способностью выживать на больших высотах интрогрессии от серых волков, которые уже обитали там ранее. Тибетский рогатый скот получил ген, помогающий преодолевать гипоксию, благодаря интербридингу с местными яками, от которых ими было унаследовано свыше 1,2% генома. По-видимому, в гонке за адаптационными преимуществами, получаемыми через генетическое смешение, приняли участие все местные животные. И люди не стали исключением.

Узнав об обнаружении EPAS1 у тибетцев, я сразу вспомнил о челюсти денисовца из пещеры Байшия в Сяхэ, о которой мы говорили в главе. Нельзя не задуматься о том, могли ли денисовцы, жившие на Тибетском нагорье, скрещиваться с Homo sapiens и о том, что, возможно, именно здесь изначально появился этот выгодный генетический вариант. Известно, что «современные» люди поселились в Тибете не позднее чем 40 000 лет назад. Об этом говорят новые свидетельства, полученные при раскопках археологического памятника Нвия Деву, расположенного на высоте 4600 м над уровнем моря в глубине Тибетского нагорья. Люди уже обитали там с того времени, а может быть, и раньше. И возможно, именно на Тибетском нагорье, наравне с мастифами и крупным рогатым скотом, этот полезный вариант гена усвоила популяция человека.

Знание о денисовской интрогрессии также способно помочь нам объяснить особенности адаптации и образа жизни гренландских инуитов. Чтобы изучить гены, связанные с приспосабливанием к жизни в экстремальных условиях Арктики, исследователи анализировали геномы гренландцев и старались выявить гены, имеющие высокий уровень положительного отбора в этой популяции. 

Один из самых выразительных сигналов положительного отбора в отбора в геноме инуитов включал в себя два гена — WARS2 и TBX15. Они связаны с жировой тканью и её распределением в организме, в частности с так называемым бурым жиром. Эта ткань, повсеместно присущая новорожденным младенцам, обеспечивает выработку тепла. TBX15 влияет на реакцию организма на холодные климатические условия, и то, что этот ген закрепился путем положительного отбора в таком регионе, как Гренландия, не вызывает удивления.

В отличие от других популяций, у инуитов эти генетические варианты встречаются почти в 100% случаев. (Что интересно, эти гены обладают высокой «плейотропностью», то есть одновременно соотносятся с несколькими типами признаков: формой уха, телосложением, пигментацией волос, морфологией лица и распределением жировой ткани.) Последовательность оснований ДНК у гренландских инуитов очень близка к строению генома девочки «Денисова 3», а это настойчиво подталкивает нас к выводу, что корни происхождения инуитов и интрогрессированная ДНК таятся в древней популяции, к которой принадлежала девочка.

Тщательное изучение геномов современных людей уже принесло нам немало новых знаний. Мы увидели, что интербридинг порождает генетические варианты, которые оказываются благоприятными для обитателей местностей с особыми условиями и потому очень часто встречаются в их популяциях. Мы также обнаружили, что другие генетические варианты, полученные от неандертальцев, повышают у некоторых людей восприимчивость к таким заболеваниям, как диабет II типа и волчанка. 

Вполне очевидно, что наше наследие от генетических интрогрессий содержит в себе и положительные, и отрицательные качества. И, конечно, замечательно, что это генетическое детективное расследование все же началось. Уже в ближайшие несколько лет можно ожидать новых открытий в области здоровья наших современников и того, как наши гены, унаследованные и привнесенные «со стороны», делают нас теми, кто мы есть теперь.
IQ

19 января