Картотека: городские пустоты и пустыри

Заброшенные и опасные территории, неконтролируемый ландшафт, разлом планировки, пробелы городского развития — так часто воспринимают городские пустоты. А если взглянуть на них по-другому? Вдруг аморфность и неопределённость подобных пространств хранят в себе новые возможности? В конце концов, эти участки можно творчески освоить, «окультурить», вплести в «ткань» города. С рисками и потенциалом городских пустот IQ.HSE разобрался с помощью статьи урбанистов из НИУ ВШЭ Кирилла Пузанова и Дарьи Шубиной.

Что такое городские пустоты?

Это разные виды неконтролируемых пространств, не имеющих заданного формата пользования. Данное явление характерно для множества городов мира.

Пустоты — это, одновременно, и заброшенные здания-«призраки», и пустыри, и территории под мостами, и «промежуточные» клочки земли между магистралями, незастроенные участки в городе. Иными словами, это «пространства пробелов» — малопосещаемые, периферийные, неопределённые. Можно было бы описать их как «ничьи», «потерянные», необитаемые — «no man's lands», но и тут всё неоднозначно!

Локации, которые воспринимаются как земля без хозяев, могут на деле быть «общим» местом, несущим символический смысл для многих людей. Не случайно иногда местные жители противятся освоению пустых участков. Для них это может быть не безликое пространство, а именно территория, наделённая смыслом. Пустоты можно интерпретировать как поле возможностей.

Пустырь тоже одна из версий городских пустот?

Иногда эти слова используют как синонимы. Но уточним, что пустырь — это частный случай городских пустот. Ему присущи открытые ландшафты, выделяющиеся на фоне остальной застройки района. На его территории могут быть заброшенные здания, утратившие свои функции, а также дикая растительность. Особенность пустыря — принципиально не планировочный, естественный характер ландшафта.

Возвращаясь к пустотам в целом, нужно сказать, что различия между ними и общественными пространствами выстраиваются прежде всего по «линии контроля». Общественные места контролируются, пустоты — нет. Это зачастую просто некому делать. Нет и чётких, прописанных сценариев использования «потерянных пространств».

При этом слово «пустырь» негативно окрашено — как нечто безлюдное и подчас криминальное. Это так?

Есть такое мнение. Противники неопределённых территорий как раз отмечают риски: в таких местах могут распивать алкоголь, устраивать драки и пр. Это подчас антиобщественные, криминализированные пространства. Более того, «заброшки» с их тёмным ореолом могут снижать качество жизни, плохо влиять на местное сообщество, «ронять» стоимость жилья поблизости, сокращать приток инвестиций в район. Кто захочет жить рядом с такими «чёрными дырами», которые «поглощают» окружающее пространство, способствуя его деградации? Ведь на пустырях часто устраивают свалки, с экологией — беда. Кто же будет вкладываться в такие земли? В итоге пустоты тормозят и развитие окрестных территорий.

Так значит пустыри — язвы на теле города?

Резковато, но и такие позиции встречаются. Планировщики и управленцы нередко воспринимают «потерянные пространства» как болезнь городской застройки. По сути, это дыры на фоне культурного и экономически эффективного пространства. Они нуждаются в перепроектировании. Функциональность, порядок, смысл у пустырей часто не выражены. Они представляются инородным телом для города, который спланирован, логически завершен, предсказуем.

Город будто «отставил» эти территории — в англоязычном дискурсе есть термин «drosscape», буквально — «отброшенная территория». Есть и термин «spaces left over after planning», то есть «пространства, оставшиеся после планирования». Эти «мёртвые», «ничейные» зоны хочется окультурить, включить в освоенную часть города. Ведь пустые территории — пример разломов правильного, спроектированного городского порядка.

Но ведь эти городские пустоты могут быть для кого-то и ценностью?

Да, не стоит демонизировать «брошенные» земли. Тут нужен более деликатный подход. Ведь не зря в научном сообществе есть «адвокаты» таких пространств — те, кто рассуждает о них не в терминах эффективности, но с точки зрения потенциала.

Суть этой позиции в следующем: в самой бесформенности, функциональной расплывчатости пустот заложены скрытые возможности. «Terrain vague», или «неопределённый ландшафт» — так называют пустоты те, кто предлагает изучать их без предубеждений. В конце концов, отсутствие формального использования территории может давать ощущение возможностей и свободы!

Да, с экономической точки зрения пустоты — участки, где «города больше нет». Но это не просто физически пустая земля с опциями застройки. Это широкое пространство для новой и креативной деятельности! Это территория развития новых практик.

Значит, пустырь — не оставленное пространство, «leftover space», а, скорее, сумма потенциалов его использования?

Можно сказать и так. Пустырь — не всегда «потеря» и «мёртвая зона». Она может быть вполне живой — во многом благодаря тому, что у таких пространств нет фиксированного способа потребления. А значит, они обеспечивают горожанину свободу деятельности.

Он может делать здесь то, что считает нужным (если это, конечно, не противозаконно). Видеоарт, фотосессии, граффити, скейтборд, велоспорт — опций немало. Пустоты позволяют скрыться от зарегулированности города. Британские исследователи называют подобные неформальные пространства местами «социальной передышки» и на примере Лондона показывают значимость таких территорий для бездомных, скейтбордистов, подростков и других групп, присутствие которых часто не приветствуется в «официальных» общественных местах.

Так что «неупорядоченные» территории — не всегда символ энтропии и упадка. Это ещё и возможности творческого упорядочения пространства. Исследования показали, что пустоты могут быть активно вовлечены в повседневность горожан — как рекреационные зоны, места для прогулок с домашними животными и занятий спортом, встреч и пр. Это изнанка города, которая позволяет различить и его лицо.

Выходит, пустоты помогают выявить проблемы города — например, дефицит спортивных площадок и зон отдыха?

Да, это индикаторы, свидетельствующие о тех или иных трудностях. Отчасти изучение пустот — метод чтения и интерпретации города. Эти участки — не только смысловой пробел, но и территории, нужные для понимания городского развития. Они и правда могут указывать на нехватку общественных мест. Пустоты замещают такие места, становясь народной формой общественного пространства.

Пустыри могут бороться с парками за право быть природными, зелёными территориями города. Пустоты, стихийно покрытые растительностью, могут восприниматься как «городские прерии» (urban prairie), островок дикой природы в городе. Рядом с этими спонтанными и естественными пространствами парки выглядят немного искусственно.

Ряд авторов подчёркивают, что «городские прерии» важны для развития городских экосистем. Так, повышается видовое разнообразие флоры и фауны, деревья стабилизируют температуру воздуха, влияют на удержание ливневых стоков.

Правда ли, что пустыри словно магнит железо притягивают альтернативную городскую культуру?

Во многом развитие альтернативной культуры неотделимо от наличия в городе пустых пространств. Эти территории могут служить площадкой для выступлений уличных художников и музыкантов — как своеобразные открытые галереи и концертные залы. Тем самым пустыри становятся символом креативного присвоения пространства.

Более того, такие места, оживая, могут становиться туристической достопримечательностью города, одним из его брендов. Так, в Берлине «окультуренные» пустоты стали ресурсом развития в начале XXI века. Арт-галереи, бары, ночные клубы — что только не сформировалось из нелегальных предприятий на пустующих участках. Кстати, подобные территории могут быть не только площадкой для культурных практик, но и пространством городской памяти.

Культурное переформатирование городских пустот в Берлине — это любопытно, а что в Москве?

И у нас в разные годы пустоты превращались в культурные пространства. Так, в период застоя, в 1974 году, на одном из пустырей в Беляево, на пересечении улицы Островитянова и Профсоюзной, прошла нелегальная «Бульдозерная выставка» художников-нонконформистов. Так что пустырь — пространство свободы. Оно приютило альтернативную культуру.

Фестивали на пустырях проводятся и в наше время. Так, в центре столицы на бывшем пустыре рядом с Пушкинской площадью в начале нулевых состоялся фестиваль видеоарта. Организаторы видели в этом акт окультуривания пространства.

Итак, городские пустоты — двойственный феномен, который не до конца изучен урбанистами?

Верно, поэтому он заслуживает исследований. С одной стороны, данное явление воплощает городскую проблему, которую надо решать. С другой стороны, пустоты вполне могут обладать ценностью — как территории свободы и креативности для всех тех, кто хочет, но не может её проявить в другом контексте. Так что концепт «оставленные пространства» можно трактовать и в позитивном ключе — как резерв, возникшую свободу деятельности, поле возможностей. В любом случае, стоит развивать потенциал «территорий пробела». Ведь, зияя посреди города, они всё равно составляют его часть и, подобно негативу в чёрно-белой фотографии, отражают его проблемы.

IQ

Авторы исследования:

Кирилл Пузанов, доцент Высшей школы урбанистики имени А.А. Высоковского факультета городского и регионального развития НИУ ВШЭ

Дарья Шубина, магистр градостроительства, аспирантка Высшей школы урбанистики имени А.А. Высоковского факультета городского и регионального развития НИУ ВШЭ

 

Автор текста: Соболевская Ольга Вадимовна, 19 февраля