Фигура речи

В Издательском доме ВШЭ вышла книга доцента факультета креативных индустрий НИУ ВШЭ Ольги Байша «Об интегральном измерении украинского кризиса: иллюзия виртуальности и реальность иллюзий». IQ.HSE публикует из неё главу, в которой анализируется, как президент Украины Владимир Зеленский представлял мировому сообществу и украинскому обществу специальную военную операцию (СВО), начатую Россией 24 февраля 2022 года.

Война за цивилизацию

По данным YouTube-канала «Зеленский-президент», с 24 февраля (начало СВО) по 11 октября 2022 года (день, когда он выступил перед «Большой семеркой» после ракетного удара России по украинской инфраструктуре, что ознаменовало собой начало нового этапа конфликта) Зеленский произнёс 128 речей, обращаясь к иностранным аудиториям. Помимо этих выступлений, он дал 26 интервью (включая пресс-конференции) зарубежным СМИ. Ни один другой государственный лидер никогда не произносил столько речей для иностранных аудиторий с подобной частотой. 

Неограниченную возможность доносить миру весьма специфическое трактование происходящего Зеленскому предоставляли всё те же центры неолиберальной власти, которые до СВО обеспечивали его кадрами для проведения неолиберальных реформ. Всё это привело к тому, что нарратив Зеленского — его версия причин конфликта, о которой речь пойдёт далее, — воспроизводился в режиме нонстоп с целью фиксации этого дискурса в качестве единственно возможного, превращая его в «здравый смысл» для миллионов людей. С помощью этой массированной информационной интервенции все альтернативные интерпретации конфликта были вытеснены на периферию глобального информационного пространства.

Анализ дискурсивных конструкций Зеленского, представленный ниже, основывается на всех 128 выступлениях украинского президента перед международными аудиториями и всех 26 его интервью, данных зарубежным СМИ в течение выше обозначенного периода времени. Также были проанализированы четыре встречи Зеленского с украинскими журналистами, для того чтобы определить, были ли различия в дискурсивных конструкциях, адресованных украинским и зарубежным аудиториям. С целью этого исследования был использован дискурс-анализ, основанный на теории дискурса Лаклау и Муфф. Данные были также интерпретированы с использованием теорий популизма Лаклау и радикального антагонизма Муфф.

Результаты анализа показали, что с самых первых дней СВО основным нарративом, который использовал Зеленский для описания спецоперации, было её представление как истории варварства / зла, атакующего цивилизацию / добро. «Никто не думал, что в современном мире человек может действовать как дикарь» — с такими словами Зеленский обратился к западным журналистам на десятый день военных действий. 

Во многих выступлениях Зеленского спецоперация России представала как «варварство космического масштаба», а сама Россия — как «тотальное зло». «Украина противостоит варварам. Нелюдям», — информировал он студентов и профессоров британских университетов. Характеризуя россиян как «людей средневековья», Зеленский заявлял, что они «понятия не имеют о том, что такое цивилизация», — об этом он сообщил редакции телекомпании NBC. 

«Мы воюем с Россией, но мы боремся за ценности цивилизованного мира», — уверял он Wall Street Journal. «Мы должны быть форпостом этих ценностей… Если не мы, то кто?», — риторически вопрошал Зеленский, обращаясь к австралийскому Институту Лоуи.

При общении с политиками Италии Зеленский представил Украину как «ворота в Европу», которую «варвары… хотят разрушить». «Россия рассматривает территорию нашего государства как плацдарм для захвата территорий других стран», — заявил он, участвуя в круглом столе журнала Economist. 

«Сегодня мы воюем, — утверждал Зеленский в обращении к польскому Сейму, — чтобы страшные времена не наступили для стран Балтии и для Польши». Если Россию не остановить, уверял он, обращаясь к народу Бельгии, «тирания придёт и отнимет у вас то, чем вы обладаете и чем гордитесь». «Обеспечивать безопасность Украины — значит гарантировать долгосрочную безопасность Европы», — утверждал Зеленский. В Совбезе ООН он заявил: «Наша независимость — ваша безопасность. Безопасность всего свободного мира».

Выступая на заседании Объединённого экспедиционного корпуса, Зеленский назвал российские войска «саранчой», которая неизбежно бы вторглась в Европу, если бы Украина пала. «Если российской армии прикажут вторгнуться на вашу землю, они сделают то же самое с вашей страной», — сообщил Зеленский политикам и народу Финляндии. 

В своём обращении к политикам Южной Кореи Зеленский заявил, что целью российского «варварского государства» было «уничтожение в первую очередь всего того, что делает Украину независимой нацией… Потом пойти дальше в Европу, потом в Азию». «Сегодня война в Украине, а завтра это может случиться в Европе и Соединённых Штатах. Поэтому справедливо будет сказать, что война в Украине — это уже война в Европе и США», — заявил он, общаясь с NBC.

Как видно из этих примеров, с первых же дней СВО Зеленский представлял её как столкновение между нецивилизованной и дикой Россией и всем «цивилизованным миром», включая страны Европы, Северной Америки и Азии. Как он выразился в интервью ZDF, «эта война касается всех нас. И мы все можем победить в ней… Если мы проиграем, то проиграет не только Украина. Вся Европа проиграет». 

Выступая перед Конгрессом США, Зеленский заявил, что целью глобальной антивоенной коалиции должна быть не просто защита Украины, а борьба за будущее Европы и всей планеты: «Мы боремся за ценности Европы, за мир, жертвуя своей жизнью во имя будущего… Вот почему сегодня американский народ помогает не только Украине, но Европе и всему миру, чтобы сохранить планету живой».

Именно потому, что Украина — в представлении Зеленского — боролась за весь мир, он не мог мириться с нейтралитетом в отношении конфликта. «Мы цивилизованные люди. Поэтому я считаю, что позиция нейтралитета устарела», — заявил он на встрече с африканскими журналистами. Ни одна европейская страна, по его мнению, не имела права воздержаться от поддержки Украины всеми возможными средствами: «Государство, которое блокирует финансирование для Украины, не может иметь оправданий». 

«Нужно постоянное политическое давление на Россию», — призывал он. Поскольку конфликт фигурировал в выступлениях Зеленского как война за «общую свободу… для Парижа и Киева. Для Берлина и Варшавы. Для Мадрида и Рима», необходимо было «действовать сообща, давить вместе». По мнению Зеленского, Украину нужно вооружить, «чтобы зло проиграло».

Как видно из приведенных примеров, дискурсивные конструкции Зеленского представляли Россию как полную противоположность Украине, которая являлась неотъемлемой частью мирового сообщества «цивилизованных людей». Цепь эквивалентностей, характеризующая Россию, объединила такие означающие, как варварство, зло, дикость, бесчеловечность, тирания, несвобода, агрессия и отсталость. 

Что касается Украины, то её характеризовали цивилизованность, справедливость, миролюбие, свободолюбие, ориентированность на будущее, порядочность, сознательность и т.д. Другими словами, в дискурсивных конструкциях Зеленского Украина была всем тем, чем не являлась Россия, — её абсолютным антиподом.

Война за демократию

Представление Украины в качестве оплота демократии было вторым по важности смысловым узлом, обеспечивающим стабильность дискурса Зеленского. С самого начала военных действий он заявлял, что «война на Украине — это война за демократию и свободу». «Мы являемся одной из крупнейших стран Европы. Одной из самых-самых разнородных. Но объединённой демократией и уважением к каждому человеку», — так описывал Украину Зеленский, обращаясь к аудитории Испании. 

«Украина была и остаётся опорой для демократических процессов в нашем регионе. Две революции, 2004 и 2014 годов, остановили распространение диктатуры в Украине», — заявил он, обращаясь к народу Португалии.

Украина «выбрала путь демократии и европейской интеграции. И мы не свернем с этого пути», — утверждал Зеленский в своем обращении к политикам и аудитории Албании. «В нашей стране открытая демократия» — таким было его послание австралийцам. Во время встречи с журналистами 12 марта 2022 года Зеленский похвастался, что такого демократического состояния, как на Украине, «ещё нужно поискать» во многих других демократических государствах, добавив, что «у нас нет контроля над СМИ».

Целью России, по словам Зеленского, было добиться того, чтобы на Украине «никогда не было демократии, чтобы у нас никогда не было независимости», — так сформулировал цель СВО Зеленский, общаясь с политиками Исландии. По его представлению, Россия начала войну против Украины, чтобы «разрушить Украину как демократию», так он объяснял причины СВО французским бизнесменам. 

«Нельзя убивать людей, потому что они защищают эти ценности, демократию», — рассуждал Зеленский, обращаясь к участникам стратегического форума в Словении. «Сейчас решается судьба нашей страны, судьба нашего народа. Будут ли украинцы свободными? Сохранят ли они свою демократию?», — таково было его обращение к Конгрессу США.

«Вы видите, как Украина борется за демократию», — говорил Зеленский, обращаясь к народу Швейцарии. «Мы сражаемся и отдаём свои жизни за будущее демократии и свободного мира», — повторился он в интервью для CBS. «Мы боремся не только за эти ценности — свободу, демократию, права человека — мы действительно верим в них», — убеждал Зеленский участников Форума международной безопасности. «Это не просто слоганы — они выгравированы в наших душах и сердцах», — заявлял он.

Обращаясь к политикам и народу Италии, Зеленский охарактеризовал военные действия на Украине как «разрушение и ваших ценностей — не только наших. Демократия, права человека — такие же ценности, как и у нас». «Это война за свободу, за принципы суверенитета, за принципы международного права, за демократию. Я уверен, что это наша общая война с вами», — резюмировал Зеленский свое выступление в Йеле.

По его мнению, «весь мир борется за Украину, потому что Украина борется за весь мир — за демократию, за свободу и за жизнь». «Мы боремся за свободу не только для себя, но мы также боремся за свободу всего демократического мира», — таково было его обращение к участникам Каннского кинофестиваля.

Как и в случае со смысловой точкой «цивилизация», Зеленский дискурсивно конструировал Украину как модель демократического правления, связывая её с такими означающими, как свобода, уважение, открытость, права человека, диалог, обсуждение, справедливость, жизнь и т.д. Напротив, Россия связывалась с диктатурой, жестокостью, тиранией и порабощением — всем тем, чем, в представлении Зеленского, не были Украина и «цивилизованный мир». Изображая Украину защитницей европейских ценностей, Зеленский представлял себя лидером этого цивилизованного сообщества людей, за интересы которых граждане его страны отдавали свои жизни.

Объединение мира вокруг «правды»

Акцент на единстве представлял собой третий смысловой узел дискурса Зеленского. «Возможно, впервые за историю человечества, мы можем показать всему миру… что, объединившись, демократии могут остановить любую тиранию», — с такими словами он обратился к аудитории при получении премия Черчилля за лидерство. «В Европе не может быть российских филиалов, которые раскалывают ЕС изнутри», — так он упрекал своих европейских коллег, сопротивляющихся навязыванию санкций против России. Он также давал ЕС указания о том, как бороться с таким отступничеством: «Европа должна перестать слушать любые оправдания чиновников Будапешта».

Как беспроблемную общность, имеющую единый взгляд на конфликт, Зеленский представлял и Украину. 5 марта 2022 года при общении с западными журналистами он произнёс следующее: «Факт состоит в том, что наша страна едина… Власть больше не отделена от народа. Мы все едины, мы все власть народа. Мы все одна страна». 

22 марта во время очередной встречи с иностранными журналистами Зеленский заявил, что «мы все испытываем одни и те же эмоции. Мы все знаем, кто друг. Мы все знаем, кто враг». «Одно мнение, один друг, один враг, — таким видением ситуации он делился с польскими СМИ. — Это абсолютно понятная и прозрачная вещь, когда не тратишь время впустую в ненужных диалогах. Ты точно знаешь: есть враг, есть друг».

Выступая перед политиками Индонезии, Зеленский признал, что перед войной Украина была разделена: «Западная Украина, Восток, Север, Юг», но война с Россией «Украину объединила». Аналогичное заявление Зеленский сделал и в интервью NBC : «После меня останется единая Украина, единый народ. Сегодня мы не разделяем людей, которые с запада страны, которые с центра, которые родом из Донбасса. Мы все едины». 

«Сейчас мы стали ещё более сплоченными, чем когда-либо за 31 год нашей независимости», — сообщил Зеленский журналистам CBS . «Важно, что у нас есть такое объединение в нашем обществе. Очень важно, что мы единомышленники», — заявил он, беседуя с редакцией журнала Economist. «Водители, волонтёры, звёзды и журналисты — все они стали одной профессией. Эта профессия — украинец», — таким был его месседж для участников Ялтинского форума европейской стратегии.

23 марта, выступая перед политиками Франции, Зеленский сообщил им о том, что «у нас сегодня нет правых и левых. Мы не видим, кто правительство и кто оппозиция. Нормальная политика закончилась в день российского вторжения и возобновится только тогда, когда будет мир». 

Обращаясь к парламенту Украины во время визита Бориса Джонсона в Киев, Зеленский развил эту мысль: «Сегодня у нас одна партия. И эта партия — Украина. Одна фракция — Украина. Одно монобольшинство — это Украина». «Я думаю, что мы забудем про политику до мирного времени, хотя лучше было бы забыть навсегда», — заявил он.

Говоря о желании Украины вступить в ЕС, Зеленский также дискурсивно сконструировал единство Украины и в этом вопросе. «Для меня победа — это вступление Украины в ЕС. Этого так хочет народ Украины. Он защищал это право на Майдане, во время революций», — заявил он. Позже, обращаясь к украинцам по случаю выдвижения страны в кандидаты на членство в ЕС, Зеленский пояснил, что ради европейского будущего Украины «Оранжевая революция стояла на баррикадах в 2004 году и Небесная Сотня отдала свои жизни во время Революции достоинства в 2014 году».

Судя по общению Зеленского с украинскими журналистами (примечательно, что он никогда не обсуждал это с зарубежными аудиториями), украинский президент прекрасно понимал, что абсолютное единство Украины существует только в его речах и дискурсивных конструкция других пропагандистов. Вот некоторые примеры, иллюстрирующие этот тезис:

 5 апреля, общаясь с украинскими журналистами, Зеленский признал: «Если взять людей, которые воюют с нами, некоторые из которых, к сожалению, стали сепаратистами, — они злее, чем российская армия»;

 16 апреля во время аналогичной встречи Зеленский сообщил украинским журналистам, что у него «много вопросов по Донбассу. Что мы хотим от него и чего хочет наш народ? Есть люди, которые нас там ненавидят»;

 6 июня Зеленский заявил: «Среди русскоязычных людей на востоке нашей страны — даже сейчас — есть процент тех, кто всё ещё сомневается в происходящем… После того как мы запретили через санкции несколько российских каналов… эта аудитория продолжает искать русскоязычную информацию. Очень важно, чтобы это [информационное] пространство было занято правдивыми каналами».

Зеленский не объяснял, почему многие жители Донбасса ненавидят Украину, почему ополченцы Донбасса более злые, чем российские военные, или почему многие русскоязычные жители Востока Украины сомневаются в объяснении войны, которое дают официальные информационные каналы Украины. Не спрашивали его об этом и украинские журналисты, поскольку они-то точно знали ответы на эти «почему», но от них требовалась другая «правда» — та, которую «правдивые каналы», как местные, так и глобальные, неустанно повторяли вместе с Зеленским.

«Правда на нашей стороне» — это был один из основных месседжей Зеленского миру. «Друзья Украины, друзья истины», — так он обращался к парламенту Канады. «Наша сила — в правде», — говорил он участникам заседания Объединенного экспедиционного корпуса. «Вы будете на стороне мира, правды, а значит, добра», — обещал Зеленский датским журналистам, попросив их поддержать Украину. «Мы хотим, чтобы страны Африканского континента поддержали не только Украину, но и поддерживали правду», — с такой просьбой Зеленский обратился к африканским журналистам. «Объединить мир вокруг правды» было, по мнению Зеленского, исторической миссией Украины.

Финальная битва Добра и Зла

Представленные далее дискурсивные конструкции Зеленского могут служить хорошей иллюстрацией теории Эрнесто Лаклау, в соответствии с которой наиболее отличительной чертой популизма является упрощение социальной действительности до крайности и её манихейское разделение на чёткую дихотомию «мы» и «они». Такая популистская репрезентация реальности, описанная Лаклау как «невозможная, но необходимая», проистекает из структурной необходимости произвести дискурсивное закрытие для определения границы популистского сообщества и исключения «чужих» — тех, кто в это сообщество не входит. 

Создание популистской глобальной совокупности «цивилизованных» людей Зеленского тоже было одновременно и невозможным, и необходимым. Невозможным, потому что невозможно свести к простой дихотомии чрезвычайно сложный социально-политический ландшафт глобального мира; необходимым, потому что только посредством такого дискурсивного закрытия он мог обращаться к своему дискурсивно созданному транснациональному сообществу «цивилизованных людей».

Поскольку эквивалентная цепочка транснациональных аудиторий Зеленского была невероятно широкой — она охватывала государства Северной Америки, Европы, Африки, Азии и Австралии (со всеми внутренними противоречиями внутри этих стран, игнорируемыми Зеленским) — обтекаемость и бессмысленность его формулировок (постоянный уход от сути проблемы) тоже стали структурной необходимостью. 

Именно поэтому его дискурсивные конструкции полны мифологем о борьбе варваров против цивилизованных людей, демократической Украины — против самодержавной России, современных сил сегодняшнего дня — против устаревших сил прошлого, объединенного добра — против тотального зла и т.д. Тот факт, что Зеленский никогда не обсуждал со своими глобальными аудиториями фактическую разобщенность Украины, общаясь на эту тему только с украинскими журналистами, ясно указывает на «просчитанную амбивалентность» его выступлений — ещё одну хорошо изученную черту популизма.

В соответствии с аргументом Лаклау о том, что процесс дискурсивного создания любого популистского коллектива немыслим без аффекта, все выступления Зеленского были сконструированы так, чтобы вызвать эмоции у слушателей. Он со слезами на глазах признавался журналистам в том, что «чувствует боль» и что у него «только одна эмоция — ненависть». Он называл россиян «нелюдями», «монстрами», «мясниками», «скотами» и т.д. Его страстные речи часто сопровождались ударами кулаком по столу и прикладыванием руки к сердцу.

В своих выступлениях Зеленский постоянно рассказывал о зверствах России: «массовых депортациях», «сотнях случаев изнасилований», в том числе «маленьких детей и даже младенцев», и «передвижных крематориях — машинах для уничтожения человеческих тел», которые россияне, по словам Зеленского, использовали, «чтобы скрыть следы военных преступлений». Все эти сконструированные ужасы, которым не просто не было доказательств, но было доподлинно известно, что они выдуманы, и это признавали даже украинские СМИ, нужны были Зеленскому для достижения того самого аффекта, без которого, как утверждает Лаклау, не может возникнуть ни один популистский проект.

Представляя Россию нецивилизованной, варварской и тиранической, при этом изображая Украину свободной и демократической частью цивилизованного мира, Зеленский устанавливал непреодолимую дистанцию между этими воображаемыми сообществами. «Россия находится на расстоянии тысяч световых лет от нас, от нормальных людей», — утверждал он. 

Разумеется, никакие переговоры в этом воображаемом мире происходить не могут. «Очень важно, чтобы не было серых зон», — заявлял Зеленский, хотя именно в «серых зонах» обычно и разрешаются разногласия и достигаются компромиссы. В этой системе координат не выглядит удивительным откровенно пренебрежительное отношение Зеленского к дипломатии, которую он ставил в один ряд с ложью. «Правда быстрее лжи и дипломатии», — утверждал он.

Развивая теорию дискурса в контексте демократического управления, Муфф предупреждала, что стабилизация дискурсивных разрывов приводит к усилению антагонизма, антагонистический дискурс Зеленского иллюстрирует именно это. Вместо того чтобы относиться к лидерам иностранных государств, занимающим нейтральную позицию, как к политикам, пытающимся сохранить символическое пространство, необходимое для переговоров и дипломатических решений, Зеленский обвинял их в заигрывании со злом. 

«Я считаю, что не может быть нейтралитета в вопросе добра и зла», — заявлял он. Это стало логическим следствием его цивилизационного популизма: поскольку Россия представляется как «тотальное зло» и враг человеческой цивилизации, компромисс невозможен. Нарратив Армагеддона, пропагандируемый Зеленским, предполагает борьбу до победного конца и ставит компромисс за гранью мыслимого.

Другая проблема с нарративом Армагеддона заключается в том, что он не позволяет населению планеты разобраться в конфликте. В чём его суть? Как он начался? Что было причиной начала СВО, кроме непостижимого желания России завоевать весь мир, включая Европу, Азию и Америку, как на этом настаивал и настаивает Зеленский? Мифологическая презентация конфликта, нормализированная глобальными институтами власти и превращенная ими в «здравый смысл», не могла и не может предложить вразумительные ответы на эти и подобные вопросы.

Исследователи размышляют о том, способствует ли транснациональный популизм более конфликтному характеру международных отношений. История Зеленского предполагает положительный ответ на этот вопрос. Структурно говоря, необходимость формирования широкого популистского фронта требует игнорирования всех нюансов и противоречий и установления жестких дискурсивных границ, ведущих к развитию антагонизма. 

Этот антагонизм может и не принимать радикальную авторитарную форму, если популистские лидеры достаточно искушены, чтобы понимать, что управление большими массами людей требует сложных стратегий с использованием как логики эквивалентности, так и логики партикуляристских интервенций. Но в этой книге случай искушённых политиков точно не рассматривается.

Не следует забывать, что трансформация популизма Зеленского от внутреннего к транснациональному не могла бы произойти без мощных медиаплатформ глобальных институтов неолиберальной власти, нормализирующих антагонистический дискурс Зеленского в беспрецедентном масштабе. У критических исследователей мало сомнений в том, какими средствами это достигалось. Как отметил австралийский профессор-культуролог Джон Хартли:

Как только Путина определи злодеем, понадобился герой, и он просто ждал своего часа. Когда Владимир Зеленский поменял свой деловой костюм на оливково-серую униформу, сцена была готова.

«Глобальный» антироссийский альянс был создан для укрепления и расширения «сферы влияния» США, при этом России отказывалось в праве на свою собственную [сферу влияния]… В альянсе может участвовать несколько стран, но повествование принадлежит только одной. Как известно, стратегическое построение нарративов имеет решающее значение в геополитической борьбе, о чём Джон Аркилла и Дэвид Ронфельдт, аналитики корпорации RAND , писали ещё на рубеже тысячелетий в работе по политике ноосферы. Именно это и демонстрирует пример Зеленского, чей нарратив Армагеддона был выстроен стратегически — для создания глобального антироссийского альянса.

Если бы глобальные СМИ и другие неолиберальные институции, предоставляющие Зеленскому неограниченные возможности вещания на глобальную аудиторию, сохраняли аналитический баланс и воздерживались от радикальной дихотомизации глобальной публичной сферы, было бы сохранено символическое пространство, необходимое для переговоров и компромиссов. 

Однако этого не произошло. 

В результате человечество получило «максимальное разделение», выражаясь языком Лаклау и Муфф, где на месте одного появляются «два общества», а противостояние между этими «обществами» становится «яростным, тотальным и неразборчивым: не существует дискурсов, способных устанавливать различия внутри эквивалентной цепи, в которой каждый из элементов символизирует зло».

Если проецировать это на глобальную геополитическую арену, то описанное Лаклау и Муфф «максимальное разделение» предполагает «жестокую, тотальную и неизбирательную» борьбу между двумя непримиримыми частями света — «цивилизационным добром» и «варварским злом». Это именно то, к чему ведёт внутренняя логика манихейского дискурса Зеленского, превращенного в глобальный «здравый смысл»: к игре с нулевой суммой финальной битвы между Добром и Злом, что может закончиться крахом для всей планеты.
IQ

7 июня