Без галстуков

Наряду с комсомолом и пионерией, в СССР в 1930-х — начале 1940-х годов действовали неофициальные молодёжные организации с разной степенью политизации. Некоторые из них были криминальными, некоторые напоминали революционное подполье. Встречались и собрания единомышленников без явного протестного уклона. Многие группировки возникли как реакция на табуирование ряда тем, официальное ужесточение школьной дисциплины и рост идеологического давления на учеников в результате школьной реформы 1930-х годов. С типами, целями, ориентирами и устройством неофициальных сообществ учащихся той эпохи IQ.HSE разобрался с помощью исследования историка из НИУ ВШЭ Ирины Волковой.

«Союзники», сообщники, нонконформисты

Энергия подростков, не находившая выхода в формальных организациях советской молодежи — пионерии и комсомоле, нередко перетекала в «самовольное» русло. Это происходило, например, в 1930-х — начале 1940-х годов.

Потребности школьников, не реализованные в государственной системе обучения, становились причиной образования различных самодеятельных «союзов», «лиг» и даже «империй», как называли их сами участники, — с альтернативной картиной реальности и подчас амбициозными планами. И даже политические репрессии второй половины 1930-х — жестокий «фон» для подростковой активности — не блокировали её.

Все эти многочисленные сообщества были ранее почти неизвестны. Статья профессора Школы исторических наук НИУ ВШЭ Ирины Волковой проливает свет на неформальную активность подростков сталинской эпохи. Историк классифицировала молодёжные объединения, выяснила их программы, мотивы, культурные ориентиры и структуру. Это позволяет увидеть советских учащихся в качестве субъектов истории и понять, как в их сознании отражались социально-политические реалии 1930-х — начала 1940-х годов.

На страже безупречности и коллективизма

Главный источник сведений об инициативах подростков — школьные комсорги (комсомольские организаторы), лидеры местных комсомольских ячеек — инстанция, появившаяся с 1935 года. Они фиксировали слова и действия ребят, выделявшихся на общем фоне, и порой выявляли тайные сообщества. Такие группы пристрастно изучались комсомольским руководством и начальниками от образования, а нередко и брались в разработку органами правопорядка.

Сразу заметим, что подобные сообщества часто были прежде всего подростковой игрой — правда, нередко сомнительной и опасной. Эта игра предоставляла школьникам некую свободу, переход в другую действительность, опции перевоплощения и — тайну, конспирацию, которая так привлекательна для детей и так сплачивает играющих.

Ясно, что игровая активность во многом связана с условиями жизни ребёнка в обществе и нередко заполняет те ниши, которые оказались запретными или пустыми в системе воспитания. Так или иначе, взрослые с подозрением относились к такой деятельности.

Опасения относительно неформальных подростковых сообществ объяснялись тем, что на фоне громких политических процессов 1930-х они смотрелись как реплика «оппозиционных блоков» (пусть и неточная), а также тем, что такие детские группировки подрывали прививаемый в школе коллективизм. Отрыв от масс для комсоргов и вышестоящих структур ассоциировался с отклоняющимся поведением. Отщепенцы рассматривались как нарушители норм.

Любопытно, что о подростковых объединениях без явных идеологических отклонений комсорги писали обстоятельно и свободно, а о политизированных группировках — скупо и шаблонно. Это связано с тем, что первую категорию школьников предполагалось перевоспитывать в коллективе, а на вторую должны были воздействовать компетентные органы.

Справки и информационные сводки комсоргов, а также ряд других документов, включая краткий отчёт НКВД Иосифу Сталину по антисоветским школьным группам за 1938–1939 год и следственное дело организации «Четвёртая империя», составили базу данных в исследовании Ирины Волковой.

Жить честно, делиться конфетами, знать, «кто кого любит»

Школьная реформа 1930-х годов с её строгим учётом успеваемости и поведения учеников, контролем пионерии и комсомола, вовлечением детей в общественную работу была нацелена на воспитание социально ответственных, патриотично настроенных людей. Но многим подросткам среда, не оставлявшая зазора для свободного общения и творчества, удовлетворения познавательных и прочих потребностей, казалась слишком душной.

Невольно возникал запрос на некую отдушину, объединение с себе подобными ради разрядки. Такие сообщества отнюдь не всегда были в пику школе, нередко они дополняли её. Подросткам хотелось вырваться из-под дисциплинарного диктата в более свободное пространство.

Пример абсолютно безобидной организации — «Союз отважных», группа из 11 комсомолок и хороших учениц города Постышево (Красноармейск) Донецкой области. Они разработали свою программу, которая напоминала девичьи клятвы: «Никогда не ссориться <…>, всегда выручать друг друга из беды, <...> никогда не обижать друг друга <...>, делиться хорошими вещами, жить честно и бороться с некультурностью. Делиться конфетами».

На первом заседании «Союз» собирался, в частности, обсудить организацию вечеринки и выяснить, «кто кого любит». Казалось, это демонстрировало аполитичность сообщества. Но сами установки участниц — название организации, отсылающее к героике советской культуры, императивы честности, дружбы — чётко вписывались в советский контекст. Комсорг был недоволен лишь пассивностью девочек в комсомоле.

Группа учеников из Рославля, выявленная в 1936 году, выпускала собственный журнал «Серапион» (название аукалось с литературным объединением «Серапионовы братья»). Ребята увлекались Серебряным веком и декадансом. Как рапортовал комсорг, участники кружка собирались писать о том, что «отвергнуто <...> современной советской литературой (грусть, тоска, скука, упадничество <...>)». С подобных стихов и стартовал первый выпуск журнала.

Эти умонастроения могли быть формой отрицания советского социального оптимизма, а могли и отражать подростковое стремление ниспровергать общепринятые ценности. Ориентирами служили литературные образы нигилистов и «лишних людей». Ребята культивировали независимые взгляды. Один из основателей журнала признавался, что чувствует отчуждённость от общественной жизни школы, не хочет «покорной бараньей жизни».

Участники группы собирались основать общество «Союзное бюро». Но само это название и игра в свободную прессу возмутили надзирающие инстанции. На ум сразу приходило «Союзное бюро меньшевиков», разгромленное в 1931 году. Начались серьёзные разбирательства.

«Любители естествознания»

Тема секса и полового созревания в 1930-е годы оказалась в школе запретной. Но сексуальная проблематика волновала подростков. Так, в московской 25-й школе, где учились дети элиты, тема интимных отношений лидировала в анонимном опросе старшеклассников о волнующих их вопросах. Однако подросткам приходилось  искать ответы самостоятельно. И далеко не все довольствовались имеющейся печатной продукцией. Появлялись группировки, демонстрировавшие непристойное поведение.

Так, в 1936 году в Тульской области восьмиклассники проводили подобные ритуалы в шутовской обстановке, снимая тем самым психосексуальное напряжение. Одним из требований к участникам «союза» была отстранённость от общественной жизни школы. Это дистанцирование и ритуалы, замешанные на сексуальной игре, вызвали явное беспокойство. Расследование дошло до ВЦИК — докладная записка была направлена его главе Михаилу Калинину.

В Челябинской области в 1936–1937 годах нелегальный «Кружок любителей естествознания» (группа парней и девушек в возрасте от 17 лет) при сельсовете наглядно изучал половую систему человека. В день памяти Ленина участники группы непристойными действиями сорвали читку его биографии на официальном собрании. Публичное нарушение культурных табу, обесценивание сакральных символов государства в передаче комсорга выглядели тем более вопиющими, что контрастировали с моралью сельской молодежи в целом.

От троцкизма до блатной романтики

В Подмосковье ряд групп в игровой форме «повторяли» громкие политические процессы. Ученики разбирали между собой роли Льва Троцкого, Георгия Пятакова, Карла Радека, прокурора Вышинского. В одной школе к «Троцкому» посыпались заявления от соучеников, собиравшихся вступить в «троцкистскую шайку». Появление таких групп — побочный продукт публичной стигматизации подсудимых как разбойников и убийц, отмечает исследовательница. Эти ярлыки ассоциировались у подростков с популярными преступниками — от благородных Робина Гуда и Владимира Дубровского до налётчика Мишки Япончика — и придавали фигурантам процессов ореол криминальной славы.

«Карикатурная <...> репрезентация обвиняемых указывала на запечатленный в сознании школьников мир перевернутых образов, созданный из политических процессов пропагандистской шумихой», — пишет Ирина Волкова. Налицо и давление уголовного мифа на детскую психику, уходившее корнями в криминализацию городской среды в 1930-е годы. Так что шельмование подсудимых для части подростков могло достигать обратного результата.

Австралийский советолог Шейла Фицпатрик и британский русист Катриона Келли в своих работах упоминают похожий случай в 1936 году в Ленинграде. 12-летний сын партийного чиновника организовал игру, в которой сам исполнял роль Григория Зиновьева, а его товарищи — Каменева, Троцкого, Кирова, Николаева (убийцы Кирова). В первой части разыгрывалось убийство Кирова, а во второй речь шла... об убийстве Сталина теми же персонажами.

На фоне ужесточившегося отношения власти к детским правонарушениям, в частности, установления в 1935 году возраста уголовной ответственности с 12 лет, а также усилий по дискредитации преступников в глазах учеников, все участники таких развлечений понимали их неблаговидность. Но ребята прятали интерес к уголовщине под «контрреволюционными» масками. Эта подмена была так очевидна для взрослых экспертов, что не привела к заметным последствиям для зачинщиков.

Конфронтация и симбиоз с властью

Самым опасным феноменом стала организованная преступность. Желая доминировать в зоне своих интересов, некоторые криминальные группы старались изгнать оттуда все знаки «обобщенного другого» в лице государства. Это распространялось и на казенное имущество и советские символы (их уничтожали), и на официальную идеологию. Так, хулиганы в Сыктывкаре, занимавшиеся кражами, также распространяли антисоветские анекдоты и критиковали вождей. В Мордовии в 1936 году выявили банду из десяти грабителей, которые хулиганили и в школе: регулярно срывали уроки и массовые мероприятия, провоцировали антисоветские настроения.

В Ташкенте в середине 1930-х годов сложилось детское бандитское подполье, наводившее ужас на несколько районов города. Они совершали налёты на квартиры и магазины, грабили прохожих, вымогали деньги у школьников и учителей, избивали людей и даже совершали убийства. Помимо всего этого, члены группировки публично уничтожали портреты советских вождей, срывали красные флаги и пр. Участники тяжких преступлений в возрасте от 14 лет были приговорены к заключению, а подростки помладше частью были направлены в исправительно-трудовые колонии НКВД, частью — на производство.

Встречались и более странные случаи, в которых противоборство с властью сочеталось с симбиозом с ней. В 1936 году в Курской области раскрыли «Союз юных бандитов» («СЮБ») из шести девятиклассников, которые сделали своей штаб-квартирой сакральную точку школьного пространства, символ Октября — красный уголок. Парни занимались грабежами, копили оружие и собирались сбежать в Крым или на Кавказ. Добытое оружие и наворованное добро хранились всё в том же красном уголке. Любопытно, что бандиты поклонялись культовому фильму «Путёвка в жизнь» о перевоспитании беспризорников.

Судя по взятому участниками «СЮБ» обязательству получить полное среднее образование (это было нетипично для селян), они были хорошо встроены в школьную жизнь и рассчитывали на социальное продвижение. Активная общественная работа, видимо, и обеспечила им доступ к красному уголку. Но после суда бандиты, разумеется, отправились за решетку.

Обе модели отношений с властью — конфронтационная и симбиотическая — обладали демонстративностью, подчёркивает Ирина Волкова. Но если группы первого типа афишировали неприятие государства, то группы второго типа могли пользоваться элементами дискурса государственной системы.

Националисты и контрреволюционеры

За подростковой политической самоорганизацией идеологические структуры и правоохранительные органы следили особенно зорко. НКВД и НКГБ квалифицировали их как контрреволюционные и наделяли грифом секретности. Однако не во всех политизированных группировках проступала оппозиционность.

В 1936 году в 85-й школе Москвы появилась «Лига справедливых», боровшаяся якобы «за поддержание авторитета директора, учителей и комсорга». По сути, это была демагогия. На деле участники группы выступали за объективное оценивание учеников, уважение их достоинства и соблюдение этики комсоргом.

Некоторые сообщества сплачивались вокруг националистических идей. Такие случаи наблюдались, например, в Осетии, где группы школьников-осетин третировали соучеников других национальностей. В 1936 году в Оболони (предместье Киева) раскрыли «Украинскую социал-демократическую партию» из 17 человек, которой руководил девятиклассник-«петлюровец».

Такие группы появлялись как реакция на смену приоритетов во второй половине 1930-х годов: вместо поддержки национальных культур и апологии исторических лидеров национально-освободительных движений массированно продвигалась русская культура, поясняет Ирина Волкова. На местах это могло восприниматься болезненно.

Среди политических сообществ вне национального дискурса встречались группы сопротивления. В их числе в 1937–1938 годах значились «КОМИ» — «Контрреволюционная организация молодых интеллигентов» — из 15-й школы Иркутска (по версии следствия, она собиралась готовить террористов), а также несколько конспиративных объединений старшеклассников из Хакасии и Карагандинской области Казахстана, которые раздавали контрреволюционные листовки и оскверняли портреты вождей.

Антисоветчики и «народовольцы»

В 1939 году на стол к Сталину легло донесение Лаврентия Берии о 13 молодёжных антисоветских организациях, выявленных НКВД, в основном, в Москве и Ленинграде. Семь из них целиком состояли из школьников. Эти группы распространяли клевету о правительственной политике, готовили антисоветские листовки и пр. А несколько сообществ в Сибири с помощью листовок выражали несогласие с массовыми арестами, плохими условиями жизни людей и нищетой крестьянства. Все они пытались бороться с искажениями принципов Октября 1917 года, наблюдавшимися в ту эпоху.

Данные организации были расценены как контрреволюционные. Между тем, эту характеристику опровергал тот факт, что многие строили свою идентичность с оглядкой на революционное движение XIX – начала ХХ века в России. Так, подпольная группа из Сум Полтавской области опиралась на опыт «Народной воли». «КОМИ», вероятно, тоже.

Тенденциозная репрезентация этих объединений в официальных документах, мотивирующая их последующее наказание, отражала привычную практику в отношении «чуждых» элементов. Государство вело профилактические зачистки тех, кто не вписывался в модель однородного общества строителей социализма.

Нетерпимость к политической самоорганизации юношества объяснялась тем, что эта когорта «располагалась на нулевом меридиане карты социовозрастных групп, которым предписывались ключевые функции в исполнении предначертаний власти», отмечает Ирина Волкова. Первое поколение комсомольцев помогло большевикам выиграть Гражданскую войну. А второе, воспитанное на мифологии революции, Гражданской войны и жаждавшее действий, поддержало Сталина в «революции сверху» и в борьбе со старыми партийцами. Но консервативные тенденции 1930-х годов перемололи революционность в комсомоле. От следующих поколений требовались уже лишь конформизм и правильная социализация детей и подростков.

Тем самым, названные самодеятельные юношеские объединения включали «неперемолотые» революционные элементы, реакцию на спад революционных импульсов. Пассионарность, не находившая выхода в делах текущего времени, направлялась на политическую самоорганизацию.

«Четвёртая империя» на Большом Каменном мосту

«Четвёртая империи» — случай совершенно особый. Прежде чем говорить о нём подробно, заметим, что история закончилась трагедией. 3 июня 1943 года 14-летний подросток — лидер этой организации, сын наркома авиапрома Володя Шахурин — застрелил одноклассницу, дочь дипломата Нину Уманскую, и покончил с собой. По итогам разбирательства участники сообщества отбывали годичную высылку в городах Средней Азии и Урала.

Всё это описано в известном романе Александра Терехова «Каменный мост». Действующие лица — дети представителей высшего эшелона власти, ученики элитной московской 175-й школы: Шахурин, Уманская, сыновья Анастаса Микояна — Вано и Серго и пр. Организация была выявлена НКГБ в июне 1943 года, в разгар войны.

Амбициозный Володя Шахурин слыл в школе своевольным и порочным подростком. Он намеренно усилил эту репутацию при помощи личного дневника с описанием своих «взрослых» любовных побед, который дал читать соученикам. Этот пиар-ход с целью повышения авторитета в глазах друзей помог Шахурину сплотить вокруг себя группу, добывавшую секреты девочек.

Но с введением раздельного обучения мальчиков и девочек — в феврале 1943 года — организация перепрофилировалась и была переименована в «Четвёртую империю» (она должна была стать прообразом империи, четвёртой по счёту после древнеримской, наполеоновской и гитлеровского Рейха).

Вано Микоян, сообщник Шахурина, показывал на следствии: «Володя <...> говорил, что в государстве, которое он организует, будут открыты роскошные рестораны с музыкой и танцами, фешенебельные кинотеатры, и всякий будет делать, что хочет. Володя говорил, <…> что когда он придет к власти, то введёт частную торговлю, и [в стране] будут хорошие товары».

Так что сначала деятельность «Четвёртой империи» походила на игру в страну-мечту о недоступных в СССР материальных благах. Но затем организация стала всё больше ориентироваться на нацистское государство — и это в разгар войны! Шахурин цитировал Гитлера, для сообщников ввёл должности рейхсфюрера, рейхсканцлера и пр. После войны подросток планировал ни много ни мало — государственный переворот со сменой власти!

Эта история стала основанием для возбуждения НКГБ следственного дела и наказания участников группировки. Вина за трагедию и львиная доля ответственности за такую организацию были возложены на Шахурина. В заключении следственной комиссии он описывался как юноша «чуждой нам идеологии». Однако есть нюансы, которые, как минимум, корректируют эту формулировку, считает Ирина Волкова.

«Империя» самоутверждения

Во-первых, обстановка в семье, где культивировались советские ценности, не располагала к противоположным взглядам. Это показывает дневник и переписка Володи с отцом. Во-вторых, Володя зачитывался книгами писателей-антифашистов. В-третьих, он гордился высоким положением отца. Так что были мотивы создания «подполья», не вскрытые следствием.

Возможно, что пристрастие к нацистским символам было частью интриги, которую подросток нагнетал ради влияния на сверстников, прельщавшихся активностью на «запретной» стороне, считает историк. Надо учесть и то, что Шахурин увлекался литературой о разведке, мечтал служить там и был вполне способен создать «легендаризированный объект», уточняет Ирина Волкова.

Опасным идеям могли способствовать и переживания из-за насмешек педагогов и одноклассников. Сводя счеты, Шахурин мог завлечь обидчиков из класса в рискованное предприятие, а реализовав план до конца, продемонстрировать своё могущество и педагогам.

«Государство» новых статусов

Изучая «Четвёртую империю», следователи нашли ещё две тайные организации, но без признаков «антисоветчины». Одна из них (в той же школе) образовалась как альтернатива группе Шахурина, а потом заключила с ней мир. Вторая сложилась в 19-й школе среди детей ответственных работников. Причём все группировки играли в государство.

Психологические пружины такой игры раскрыл Серго Микоян. Скучная пионерская работа побудила его вступить в тайную организацию, где «будут введены разные звания» и должности. Тайное общество привлекало подростков опциями быстрого социального продвижения и самоутверждения.

В то же время уплотнились связи страны с внешним окружением, шла информация о западном обществе, у элиты появлялись заграничные вещи, «статусные» дети смотрели западные фильмы. Это разжигало потребительские аппетиты молодёжи и желание тесно контактировать с большим миром — например, через представительство своей страны на международном уровне.

Игра в государство «демонстрировала психологическую готовность к замещению государственной элиты», пишет исследовательница. Все три группы очень напоминали школы будущих управленцев высшего звена. При этом они склонялись к повороту государственного руля вправо, на магистраль развития западного мира.

Как бы то ни было, «оппозиционеры» выбирали заведомо нереальные цели — тот же захват власти, что придавало их практикам характер игры. Но, чем глубже игра увлекала участников, тем больше напоминала «всамделишную» борьбу. Это ставило подростков в уязвимое положение — органы контроля отождествляли роли и личную позицию ребят.

Между тем, сообщники, по-видимому, во многом наслаждались хождением «по лезвию ножа». Членство в радикальных сообществах могло основываться на переплетении идейных мотивов с подростковой тягой к риску.

«Образцы» отклонений

Ирина Волкова отмечает: «Самоорганизация, привлекавшая подростков конспирацией и групповой поддержкой, одновременно являлась для них действенным средством откорректировать рамки своего существования, не прибегая к помощи взрослых». В идеале она должна была служить освоению положительных поведенческих моделей, как это происходило с тимуровцами. Однако роли, выбранные участниками групп, обычно существенно отклонялись от «правильных» образцов. Это относилось и к подростковой политической оппозиции, которая, помимо разногласий с властью, определялась влечением к опасности и желанием самоутвердиться.

«Ускользавший от влияния воспитателей и педагогов, субъект самодеятельной активности был незнакомцем для них, — указывает исследовательница. — Таковым он остаётся и сегодня для историков детства». Дальнейшее изучение подростковой самоорганизации позволит ближе присмотреться к этой фигуре, заключает Ирина Волкова.
IQ
 

Автор исследования:

Ирина Волкова, профессор Школы исторических наук факультета гуманитарных наук НИУ ВШЭ

Автор текста: Соболевская Ольга Вадимовна, 25 августа, 2023 г.