Дело о «Зловещей свинье»

В Издательском доме ВШЭ вышел перевод книги Юрьё Энгестрёма «От команд к узлам: теоретико-деятельностные исследования сотрудничества и обучения в процессе труда». IQ.HSE публикует из неё фрагмент, посвящённый тому, как можно рассмотреть классический детективный роман сквозь оптику теории деятельности.

Классический детективный роман сосредотачивает интенциональность и агентность в одном главном мастере-детективе (например, Пуаро, Мегрэ), которому часто помогает остающийся по большей части в тени напарник (например, Холмс и Уотсон), тогда как объектом повествования становится такой же единичный основной преступник или какое-то одно преступление. Историческое развитие жанра привело ко все более сложным конфигурациям и сюжетам, однако фокусировка на центральном агенте — одиночном или двойном — оставалась на удивление постоянной.

Романы Тони Хиллермана, действие которых происходит в резервации племени навахо в Нью-Мексико, являются примером довольно интересного развития детектива. В первых трех романах Хиллермана главным героем является Джо Липхорн, офицер полиции по делам племени навахо. В трех следующих книгах внимание все больше сосредотачивается на Джиме Чи. В последующих романах Липхорн и Чи часто работают вместе, хотя их союз остается довольно сложным. В своих воспоминаниях Хиллерман рассказывал об этом так:

Например, я поставил Чи и Липхорна в одну и ту же книгу по чистой случайности. Я делал тур с третьей книгой, в которой Джим работает один. Но одна леди, которой я подписывал книгу, поблагодарила меня и сказала: «Почему вы сменили имя Липхорна на Чи?»

Я не сразу понял, что она имеет в виду. Но смысл ее слов пронзил кинжалом мое сердце. Я поперхнулся. Попытался найти ответ и просто сказал наконец, что это совершенно разные герои. «Ах, вот оно как, — сказала она мне, — но я не могу отличить одного от другого». Я уверен, есть писатели, которым хватит самоуверенности, чтобы об этом забыть. Что эта тетка может понимать! Но это не мой случай. Св. Павел говорил о «жале в плоть», и точно так же не оставляли меня ее слова. Я решил поставить героев в одну и ту же книгу, чтобы решить этот вопрос. Я попробовал сделать это в «Оборотнях» (Skinwalkers). Получилось настолько хорошо, что я попробовал сделать то же самое в «Воре времени». Ура! Книга оказалась прорывной!

Встречу автора с читателем, описанную здесь Хиллерманом, вряд ли можно назвать случайностью. Скорее её можно представить в качестве довольно вероятной возможности создания узлов, что Хиллерман и сам, видимо, имеет в виду, когда говорит, что «есть писатели, которым хватит самоуверенности, чтобы об этом забыть». Если говорить в категориях распределенной агентности, мы могли бы сказать, что этот ход в творчестве Хиллермана возник в силу создания узлов между вымышленными (Джо Липхорн и Джим Чи) и реальными (некая леди и сам Тони Хиллерман) персонажами.

В «Зловещей свинье» Хиллермана (2003) эта диада преодолевается, причём весьма радикальным образом. Поле акторов, разработанное в книге, можно представить в виде диаграммы, изображенной на рисунке ниже. На диаграмме непрерывные двусторонние стрелки указывают на относительно сильные связи сотрудничества, тогда как пунктирные стрелки говорят о слабом сотрудничестве. Стрелки в виде молний указывают на враждебность. Буквы A, B и C обозначают акторов, представляющих три разных правоохранительных агентства, а именно племенную полицию навахо, пограничников и бюро землепользования. Серые треугольники обозначают неофициальных акторов, которые не представляют институциональные агентности.

Рисунок выше позволяет сразу же заметить несколько интересных черт. Во-первых, хорошие парни — это не группа, где все со всеми сотрудничают. Среди хороших парней существует два узла: один — передовой, вокруг Берни Мануэлито, другой — скорее тыловой, вокруг Джима Чи и Джо Липхорна. Два этих узла соединены крепкими отношениями между Чи и Мануэлито, слабыми отношениями между Мануэлито и Липхорном, наконец, слабым опосредованием со стороны капитана Ларго. 

Во-вторых, есть три отношения, которые оказываются одновременно отношениями сотрудничества и вражды, что указывает на радикальный сдвиг в природе взаимодействий. В-третьих, три актора располагаются на границе между хорошими парнями и плохими, что указывает на значительную двусмысленность и неопределённость. В-четвёртых, в деле заняты три разных правоохранительных агентства. Наконец, также в работе наряду с официальными представителями различных агентств участвуют и люди без официального статуса.

Какой тип агентности и интенциональности разыгрывается в романе Хиллермана, если смотреть с точки зрения теории деятельности? Чтобы ответить на этот вопрос, я исследую «Зловещую свинью», опираясь на пять принципов теории деятельности.

Первый принцип, а именно ориентация на объект, привлекает внимание к объекту рассматриваемой деятельности. В уголовном расследовании объектом выступает предполагаемое преступление. В «Зловещей свинье» преступление в значительной степени распределено во времени и пространстве. Первоначально в поле зрения оказывается убийство, однако постепенно оно выводит на контрабанду наркотиков на большие расстояния через заброшенные нефтепроводы, которые проложены через границу Мексики и США. 

Столь распределённая и весьма двусмысленная природа преступления как объекта вполне реалистична. Моя студентка Анн Пуонти недавно опубликовала диссертацию о сотрудничестве различных органов власти в расследовании экономических преступлений. Она указывает на то, что, если традиционное преступление всегда происходит в определённое время и в определённом месте, экономическое или офисное преступление обычно совершается на протяжении большого промежутка времени и никто не может сказать, в какое именно время была пересечена граница между законным и незаконным. Также невозможно определить точное место экономического преступления: преступник может быть прописан в одном месте, а компания находиться в каком-то другом, тогда как собственность компании — в третьих странах.

Второй принцип, опосредованность инструментами и знаками, заставляет нас взглянуть на артефакты, используемые в рассматриваемой деятельности. Сама зловещая свинья оказывается ключевым артефактом, мобильным модулем, который первоначально использовался для прочистки нефтепроводов, но потом был превращен в контейнер для нелегальных наркотиков. Свинья — это средство плохих парней, но также она служит граничным объектом, эмблематическим семиотическим медиатором, посредством которого Липхорн начинает формулировать теорию преступления:

Чи покачал головой.

— Я что-то не догоняю, в чём тут связь.

Луиза налила им кофе, себе кружку, присоединилась к ним за столом, но вежливо воздержалась от участия в споре. Теперь она прочистила горло.

— Конечно, он не догоняет, Джо. Да и кто догнал бы? Расскажи свою теорию свиньи. — Она улыбнулась Чи. — С точки зрения Джо, это очень зловещие свиньи.

Липхорн казался немного смущенным.

— Свинья — это термин, который специалисты по обслуживанию трубопроводов используют для устройства, которое они проталкивают через трубы, чтобы прочистить их [...].

В случае и плохих парней, и хороших работа этого центрального артефакта, свиньи, зависит от констелляции поддерживающих её артефактов, в первую очередь мобильных телефонов и карт.

— Когда до Эль-Пасо будет около часа, я сделаю несколько звонков, — сказал Уинзор. — Вы займётесь парковкой моего самолёта. А я встречусь с человеком, с которым мне нужно поговорить, в здании администрации. У вас при себе мобильный телефон?

— Всегда при мне. И пейджер.

— Я хочу объяснить ещё кое-что, — сказал Липхорн. — Я хочу, чтобы вы взглянули на старую карту, которую я тут откопал.

Чи фыркнул.

— Карта! Стоит только начать что-то с вами обсуждать, и вы тут же достаете карту.

Третий принцип, взаимное конституирование действий и деятельности, заставляет нас исследовать отношения между локальными последовательными решениями и ориентированными на будущее представлениями. В «Зловещей свинье» совмещение идей уровня детальности и решений уровня действий хорошо описано встречами двух типов. Первая — встреча между двумя плохими парнями, Баджем де Бака и Диего де Варгасом.

— Я не знаю, что он думает. Но я думаю, что, если мы её убьем, он всё придумал так, так что это ему сойдет с рук. Но если выяснил это верно, она федеральный полицейский. Федералы нас поймают, куда бы мы ни делись. Не сдадутся, пока не сделают этого. А потом либо нас убьют, либо мы умрём где-нибудь в федеральной тюрьме. И, конечно же, он надеется, что именно так всё и случится. Он больше не хочет, чтобы мы оставались рядом.

Диего вздохнул.

— Да, — сказал он. — Так было бы и среди тех, на кого я всегда работал.

— В Вашингтоне это делается так — мой патрон богат, у него есть связи, куча адвокатов и очень важных друзей, которые сообщают полиции, что наш богатый и влиятельный босс невиновен. Он приехал, чтобы застрелить антилопу для своего зала трофеев. И он велел мне положить его специальное охотничье ружье обратно, чтобы доказать, что это правда. А потом он говорит, что его предали двое мошенников из низшего класса, которых уже разыскивает полиция.

— Да, — сказал он. — Похоже, что в Мексике было бы то же самое.

— Я думаю, что у нас есть выход из всего этого, — сказал Бадж.

— И в чем же он? — спросил Диего.

Вторая — встреча Джима Чи и Ковбоя Даши.

— В чём проблема? — спросил он. — Волнуетесь, или это любовное томление?

— Волнуюсь, — сказал Чи. — Как мне заставить Берни бросить эту чертову работу в пограничной охране и вернуться домой?

— Легко, — сказал Ковбой.

— Чертовски, — сказал Чи. — Вы просто не понимаете, насколько она упряма. [...]

— Если хотите, чтобы она вернулась домой, просто скажите: «Берни, милая, я очень тебя люблю. Вернись домой и выйди за меня замуж, и мы будем жить долго и счастливо».

— Точно, — сказал Чи.

Два этих диалога, в которых оценивается будущее, движутся на уровне систем деятельности. В первом Бадж и де Варгас, предвосхищая критическое действие, которое они должны выполнить, рассматривают свою будущую судьбу в качестве членов системы преступной деятельности под руководством Уинзора. Это рассмотрение ведёт к предварительному одобрению нового действия — однако в силу постороннего вмешательства план действий не формулируется, а новое действие впоследствии придумывается на ходу. 

Во втором примере Чи и Даши, также предвосхищающие критические действия, которые им предстоит совершить, рассматривают будущую жизнь Чи. В этом случае сами действия, состоящие в поиске офицера Мануэлито, основываются на оценке, которая даётся на уровне деятельности, но сама формулируется только по мере развертывания критических действий.

Четвёртый принцип, противоречия и отклонения как источник изменений, приглашает нас изучить системные напряжения, присутствующие в рассматриваемой деятельности. Два только что процитированных отрывка показывают ключевые противоречия, работающие в романе Хиллермана. Первое противоречие встроено в систему преступной деятельности, которая зависит от беспрекословного подчинения преступников низшего звена, в то же время создающего для них неприемлемый риск, поскольку они должны совершать насильственные действия. 

Это, разумеется, классическое противоречие, которое позволяет представителям правоохранительных органов использовать в качестве осведомителей участников организованной преступности с низким статусом. Это противоречие толкает Баджа и де Варгаса совершить действия, которые радикально отклоняются от сценария, составленного их боссом.

Второе противоречие встроено в системы профессиональной деятельности офицеров Чи и Мануэлито. Это также не менее классическое противоречие между преступлением как навязчивым объектом и стремлением к личному счастью. Сегодня боевики и детективы в значительной степени строятся на этом противоречии между официальным и личным как составляющими элементами полицейской работы. 

В сюжете Хиллермана противоречие толкает Джима Чи существенно отклониться от правил его официального агентства. Действительно, его стремление раскрыть преступление смешивается с личными поискам Берни Мануэлито. Это заставляет его зайти намного дальше, чем позволяют границы его юрисдикции, в чём ему помогает его друг Ковбой Даши.

Пятый принцип, историчность, предписывает нам исследовать в рассматриваемой деятельности последовательные и в то же время пересекающиеся друг с другом слои развития, в том числе только-только образующиеся. Хиллерман дает много материала для изучения такой историчности, а его предшествующие книги задают историческую сцену для изучения перемен в работе правоохранительных органов. 

Джо Липхорн, легендарная фигура, теперь на пенсии, он остаётся на заднем плане. Джим Чи тоже не на передовой. Внимание смещается на офицера-женщину, Бернадет Мануэлито, а развязка происходит без присутствия очевидного единичного героя или классической пары, чему в значительной степени способствуют неожиданные действия двух плохих парней, Баджа и де Варгаса. В целом центр не удерживается.

Различные акторы зачерпывают из общей миски, но никто не имеет полной картины или информации о том, что делают другие акторы. Исторически это впечатление усиливается за счёт образа многочисленных агентств, участвующих в деле:

Она пропустила прибытие внедорожника с агентами по борьбе с наркотиками, как и возникший в результате спор о том, в чьей юрисдикции дело, который в итоге был решён прибывшим представителем ведомства национальной безопасности, который объявил, что берёт на себя обязанности ФБР, Управления по борьбе с наркотиками, пограничной службы, Бюро землепользования и полиции по делам племени навахо.

Итак, что мы можем узнать о распределённой агентности и коллективной интенциональности из этих пяти позиций?

В романе Хиллермана не существует устойчивого центра контроля и управления, будь он индивидуальным или коллективным. Центр просто не сохраняется. Однако работа как-то делается, многие люди и подгруппы вполне осознанно и целенаправленно участвуют в достижении цели. Кроме того, недостаточным будет охарактеризовать этот процесс как просто случайное собрание или комбинацию индивидуальных и групповых усилий. Все участники искренне пытаются постичь сложное целое и найти для него решения, даже если эта задача кажется безнадежной, поскольку она больше горизонта понимания и способностей каждого такого участника.

В романе работа выполняется за счёт многочисленных как будто разобщенных или слабо связанных цепочек действий, которые совершаются на протяжении длительного времени, на значительном географическом расстоянии друг от друга. Однако они не вполне друг от друга отделены. Все эти разные действия связываются частичной информацией, которая циркулирует между ними, намеками и подсказками. Различные акторы пытаются найти взаимосвязи, пусть зачастую без особого успеха или же с успехом частичным и запоздалым, и в этом они опираются на взаимные усилия.

Намерение, цель или идея того, чего же, собственно, нужно добиться, возникает постепенно, благодаря многим разбросанным по разным событиям акторам, чтобы получить полное и логичное выражение лишь тогда, когда всё уже закончилось. Такая постфактумная артикуляция и стабилизация применима также к контролю и управлению, что ясно по последнему из приведенных отрывков.

Но почему нас вообще должна интересовать эта художественная история? Я предполагаю, что литература часто оказывается более чувствительной к меняющемуся ландшафту социальной жизни, чем наши повседневные описания или научный анализ. Перемена в романах Хиллермана указывает на то, как можно мыслить перемены в целом.
IQ

22 марта