Ценность формальной занятости сведена к нулю

Россияне готовы работать без трудовой книжки и получать зарплаты в конвертах. Формальный сектор в их восприятии не связывается ни с возможностью улучшить свое благосостояние, ни с системой социальной защиты. Исследование Анны Зудиной

О том, что доля занятых в неформальном секторе российской экономики стремительно растет, исследователи НИУ ВШЭ писали не раз. Так, например, в декабре 2012 года был опубликован доклад Владимира Гимпельсона и Ростислава Капелюшникова «Нормально ли быть неформальным?», который показал, что за последние 10 лет доля занятых в неформальном секторе увеличилась в полтора раза. На XIV Апрельской конференции НИУ ВШЭ был представлен доклад Веры Харченко «Особенности образа жизни фрилансеров: перспективы социологического анализа», где констатируется, что фрилансеры превращаются в отдельную прослойку на рынке труда. И это лишь два примера работ на данную тему.

Новое исследование младшего научного сотрудника ЦеТИ ВШЭ Анны Зудиной «Неформальная занятость и субъективный социальный статус: пример России», представленное на регулярном семинаре Лаборатории исследований рынка труда (ЛИРТ) ВШЭ 21 мая 2013 года, подтверждает выводы, сделанные в предыдущих работах о том, что разница между формальной и неформальной занятостью для россиян снижается. При этом особенность исследования Зудиной состоит в том, что в центре внимания оказывается не благосостояние, а самооценка человека, работающего официально и неофициально. «Целью работы было ответить на вопрос: влияет ли (не)формальность занятости на то, как люди оценивают свое место в обществе», – сообщила Зудина, представляя свою работу.

До этого работы многих исследователей неформальной занятости были посвящены тому, как она может влиять на «кошелек» (т.е. заработок), меняя (или нет) его наполнение. «Однако одними изменениями в материальном благосостоянии не исчерпываются возможные последствия неформальности для социального неравенства. Социальная стратификация формируется не только за счет объективных различий, но и за счет субъективных оценок социального статуса. В этих субъективных оценках заключаются представления самого человека о его месте в обществе, его самоидентификация на социальной лестнице», – пояснила автор доклада.

В своей работе она на основе данных РМЭЗ-ВШЭ провела анализ динамики средних самооценок социального статуса различных категорий неформальных работников на протяжении 2000-х годов, в том числе в сравнении с аналогичными показателями формальных работников, безработных и представителей экономически неактивного населения.

Вывод, который сделала А. Зудина по итогам анализа занятых в формальном секторе, безработных и трех групп, занятых в неформальном секторе (самозанятые, неформалы по займу, нерегулярные работники): нет оснований говорить о выраженном эффекте неформальной занятости на систему социальной стратификации и на социальное неравенство. «Формальный сектор в восприятии россиян не связывается ни с возможностью улучшить свое благосостояние, ни с системой социальной защиты», – констатировала Зудина. Мало того, оказалось, что самозанятые «неформалы» гораздо выше всех остальных категорий работников оценивают себя по всем субъективным показателям: власти, уважения, и, особенно, благосостояния. Хуже всего самоощущение у группы «нерегулярных работников».

По мнению автора, полученные результаты – это не только характеристика неформальной занятости на российском рынке труда, но и индикатор качества институтов формального сектора, ведь он в восприятии работающего населения не связывается ни с возможностями улучшить свое благосостояние, ни с системой социальной защиты.

Доклад Зудиной был воспринят с большим интересом ведущими специалистами рынка труда НИУ ВШЭ. «В условиях наших институтов неформалы ничего не лишены», – согласилась с автором старший научный сотрудник Центра трудовых исследований (ЦеТИ) ВШЭ Анна Лукьянова. Заведующий кафедрой экономики труда и народонаселения НИУ ВШЭ Сергей Рощин поинтересовался, почему отсутствие разницы между формалами и неформалами говорит именно о дефекте формальной занятости в России, а не об улучшении ситуации в неформальном секторе? «Почему формальный сектор ничего не дает, а не неформальный сектор все обеспечивает, то есть, дает возможность получить доступ к социальным и материальным благам? Есть ли содержательное обоснование этого?», – спросил Рощин.

При этом он также согласился с тем, что потерь от перехода из формального сектора в неформальный нет.

Комментирует – профессор кафедры управления человеческими ресурсами ВШЭ Елена Варшавская:

Тема исследования нетрадиционна и оригинальна. На неформального работника посмотрели не через кошелек, а через социальное самочувствие. Совпадение самооценок говорит о том, что нет различий между формальным и неформальным сектором. Действительно, справедлив вопрос: мы имеем дело с формализацией неформального сектора или же с нивелированием преимуществ формальной занятости?

Нет уверенности в обоснованности выделения и анализа категории «нерегулярных работников», поскольку эта группа в большинстве своем идентифицирует себя с безработными, а не с занятыми. То, что их самоощущения совпали с безработными, вполне понятно.

 

28 мая, 2013 г.