«Новый курс» №63

Инвестиции пытаются приспособиться к новым макроэкономическим реалиям; анализ отчета премьер-министра перед Государственной Думой — две темы очередного еженедельного обзора Центра развития ГУ-ВШЭ

Что случилось с инвестициями?

 

После всплеска инвестиционной активности в четвертом квартале 2010 г., когда ежемесячный прирост инвестиций в основной капитал в России составил в среднем 9,7% (год к году), спад в январе-феврале на 4,7% оказался довольно неожиданным. Предварительные данные Росстата за март также показали минус: -0,3% к марту 2010 г. (который в свою очередь был всего лишь на 0,6% выше кризисных значений марта 2009 г.). В целом, получается, что за первый квартал объем инвестиций снизился на 1,5%. Такой ситуации никто не ожидал, но оптимизм пока почти никого не покидает: в свежем консенсус-макропрогнозе 16 крупнейших коммерческих и инвестиционных банков среднее значение прироста инвестиций на 2011 г. составляет 7,9% (при размахе колебаний от плюс 5% до плюс 12% прироста).

 

Рисунок 1. Динамика инвестиций в основной капитал, %

Источник: Росстат, НИУ ВШЭ

 

Конечно, поводы для сохранения инвестиционного оптимизма есть. Например, в 2000-е годы средняя эластичность прироста инвестиций к приросту ВВП составляла 1,8, а к приросту цен на нефть – 0,5. Отсюда, ориентируясь на текущие официальные прогнозы этих двух важнейших показателей на 2011 год, можно ожидать роста инвестиций на 7–15%, но уж никак не их падения по итогам года. Однако нельзя не учитывать, что такого рода экстраполяции в новых посткризисных условиях вряд ли оправданы, так как очень многое в макросреде изменилось. Так, инвестиционный климат точно не улучшился, а быть может, и ухудшился за счет повышения социальных налогов и акцизов, что косвенно подтверждается продолжающимся интенсивным оттоком капитала.

 

Кроме того, налоговые новации правительства (в том числе в нефтяном секторе) в условиях возникшего после кризиса бюджетного дефицита, без наличия законодательно закрепленной «дедушкиной оговорки» для российских инвесторов, дискриминируют их по отношению к иностранцам (которые такую оговорку все же имеют) и заставляют думать о заморозке начавшихся инвестиционных проектов. Примером является проект Татнефти – новейший нефтеперерабатывающий комплекс «Танеко», который был начат в 2005 г. и строительство которого должно продлиться еще ряд лет, но уже при более высоких (по решению правительства) экспортных пошлинах на темные нефтепродукты, чем те, которые были заложены в первоначальное обоснование инвестиционного проекта. Между тем до полного введения нового НПЗ в строй объем выпуска темных нефтепродуктов у Татнефти резко увеличится (ранее она вообще не имела мощностей по переработке выскокосернистой нефти с месторождений в Татарии). Введение этих мощностей в строй выгодно отрасли в целом, так как позволит поднять качество всей российской нефти, экспортируемой через порт Новороссийск (куда она доставляется в общем трубопроводе), и, соответственно, контрактную экспортную цену.

 

Хорошо, если, давая оптимистичные прогнозы, проницательные банкиры видят какие-то иные, чем указано выше, реальные факторы инвестиционного оживления в оставшиеся месяцы года. Однако мы пока не столь оптимистичны. Поясним свою точку зрения. По данным за 2010 год, более 60% инвестиций в основной капитал пришлось на здания и сооружения, 33% – на машины и оборудование. Поэтому для понимания ситуации с инвестициями рассмотрим подробнее ситуацию в строительстве, машиностроении и в импорте машин и оборудования.

 

С октября вслед за инвестициями стало улучшаться состояние строительства: прирост выпуска в декабре составил 11,6%, однако в январе и феврале 2011 г. рост не продолжился. На этом фоне увеличение объема строительства в марте на 4,3% пока выглядит устойчивым. Отрасль еще не чувствует себя уверенно: об этом свидетельствует низкая занятость и прекратившийся рост реальной заработной платы (см. рис. 2).

Рисунок 2. Динамика показателей строительства

 

Источник: Росстат, Центр развития

Производство машин и оборудования в данных Росстата представлено тремя видами деятельности: производство транспортных средств, электрооборудования и машин и оборудования. Оставим пока в стороне автопром – там своя специфика. В производстве же электрооборудования признаков бурного оживления также, мягко говоря, не наблюдается: занятость не растет, реальная заработная плата не стремится даже к докризисным уровням и, самое главное, после почти года роста примерно на 15% (год к году) в феврале темпы упали до 7%, а в марте – ушли в минус на 3,4%.

 

Прирост производства машин и оборудования в марте оказался самым низким, начиная с декабря. В январе даже произошло сокращение занятости на 6,5% к предыдущему году, реальные зарплаты не восстанавливаются, а рентабельность в январе оказалась ниже, чем в прошлом году. Сокращение занятости и снижение реальных зарплат указывает на то, что отрасль приготовилась к периоду слабого роста спроса и возрастающих затрат. При этом нельзя не отметить ускорения в январе-феврале текущего года роста импорта машин и оборудования до 900 млн долл., что примерно в 2,2 раза больше по отношению к тому же периоду прошлого года (против роста на треть в 2010 году). Однако это не может однозначно говорить о создании условий для возобновления роста инвестиций в целом, так как в 2009–2010 гг. объем ввозимого в страну оборудования составлял лишь около 20% всех капитальных вложений в машины и оборудование в России (против примерно 40% до кризиса). Кроме того, в условиях предвыборной неопределенности возможно накопление запасов импортного оборудования без немедленного инвестирования.

 

Таким образом, ни строительство, ни машиностроение пока не могут похваcтаться высокой деловой активностью, что косвенно говорит о негативных ожиданиях в этих секторах, удовлетворяющих спрос инвестирующих отраслей, относительно перспектив возобновления роста инвестиционной активности в России.

 

Правда, есть одно «но» – ровно такой же, как сейчас, пятимесячный эпизод падения инвестиций со снятой сезонностью наблюдался в ноябре 2001 г. – марте 2002 г. после отмены с 2002 г. инвестиционной льготы (см. рис. 1). Если ситуация повторяется, и падение инвестиций в последние месяцы тоже связано с «перевариванием» предприятиями налоговых новаций, то рост инвестиций неизбежно возобновится. Но вероятность такого сценария в этом году, на наш взгляд, все же меньше 50%. Инвестиционный подъем (то есть рост инвестиций за год выше 6%, зафиксированных в 2010 г., чего ожидают участники упомянутого вначале консенсус-прогноза) может произойти, но скорее всего не в этом, а в следующем году, когда в России пройдут выборы, намеченные на конец текущего и начало следующего года.

 

Валерий Миронов, Ольга Пономаренко

 

«Найди десять отличий»

 

На прошедшей неделе премьер-министр В. Путин выступил в Думе с отчетом о работе правительства за 2010 год. По своей стилистике это мероприятие напомнило отчетные доклады ЦК КПСС эпохи «позднего Брежнева».

 

Выступление получилось затянутым. По ходу многочасовой речи перечислялись успехи и достижения, мелкими штрихами обозначались отдельные недостатки, давались многочисленные обещания, которые содержали массу разнообразных деталей, но затрудняли общее восприятие. Одним словом, жанр оказался очень узнаваемым – для всех, кто когда-нибудь волею или неволею изучал материалы партийных съездов (Если кто забыл или раньше не читал, может ознакомиться с этими документами здесь: http://publ.lib.ru/ARCHIVES/K/KPSS/_KPSS.html.)... Чего стоит, например, фраза: «Дороги должны людям служить долго». Вспомните: «Экономика должна быть экономной»! Разве не похоже?

 

Или такое замечательное пожелание: «За предстоящее десятилетие надо увеличить производительность труда минимум в два раза, а в ключевых отраслях российской экономики – в 3–4 раза». Вообще говоря, с точки зрения арифметики удвоение ВВП и производительности труда – почти одно и то же. Ведь если производительность труда удвоится, то и ВВП вырастет (при той же численности рабочей силы) примерно на столько же. За предшествующее десятилетие удвоить ВВП не удалось, может, производительность труда теперь окажется сговорчивее?

 

А какую ностальгию вызывают до боли знакомые напористые тезисы о развитии машиностроения, агропромышленного комплекса и жилищного строительства? Или такое замечательное пожелание: «все-таки мы редко видим на общенациональных каналах примеры добросовестного и эффективного или героического труда людей именно рабочих профессий». Невольно вспоминается детская игра «найди десять отличий». Иногда кажется, что целые абзацы из текстов 30–40-летней давности можно было бы с помощью команд «copy – paste» вставить в последнюю речь нашего премьера. Ну, может, немножко отретушировать. Скажем, «товарищи делегаты» заменить на «товарищи депутаты».

 

Впрочем, В. Путин обращается к своей аудитории не «товарищи депутаты», а «уважаемые коллеги». Почему, кстати, «коллеги»? Они же не министры, в правительстве не работают. Непонятно. Впрочем, пусть это будет первым отличием: пока в обиход не вернулось обращение «товарищ»…

Второе отличие: нет раздела о международном положении. Эта сфера у нас теперь в компетенции президента (разделение властей, понимаешь).

 

Третье отличие: нет раздела о формировании нового человека, новой исторической общности и тому подобной идеологической дребедени. Нынешний режим не является тоталитарным не только в смысле его относительной мягкости, но и в смысле внутренних своих амбиций: он не претендует (пока?) на подчинение себе всех сторон жизни индивида.

 

Четвертое отличие: нет (пока?) «бурных и продолжительных аплодисментов, переходящих в овацию». Некоторые даже позволяют себе вольности: «Не думаете про людей, 500 человек в зале, всем испортили пищеварение».

 

Пятое отличие: В. Путин говорит бойко и задорно, не шамкая.

Шестое отличие: вольные манипуляции с цифрами. Скажем, утверждается, что в 2010 г. ВВП России вырос сильнее, чем в странах G-7 (или что российский фондовый индекс вырос больше, чем в других странах BRICS), но при этом не упоминается, что в 2009 г. падение в России было существенно сильнее, что вообще из всех крупных стран именно Россия сильнее всех пострадала от кризиса. Или еще: приводится множество цифр для будущих лет, но какие-то из них относятся к 2011 г., какие-то – к трем ближайшим годам, какие-то – на период до 2015 г., какие-то – к ближайшему десятилетию и т.п. Все перемешано и спутано. Генсеки себе такой статистической неряшливости не позволяли!

 

Седьмое отличие: иногда В. Путин вдруг заостряет внимание на совершенно незначительных вопросах, якобы зависящих от поддержки депутатов. Например: «…имея в виду абсолютный приоритет с точки зрения формирования новой структуры нашей экономики, в качестве исключения до 10 млрд [рублей] предлагаем направить из нефтегазовых доходов на эти цели (на формирование фонда привлечения зарубежных инвестиций. – С. С.)». 10 млрд рублей – это примерно 350 млн долл. Для обывателя, конечно, сумма значительная, но для российского бюджета – сущий пустяк. И что здесь такого особенного, чтобы дважды подряд говорить об «абсолютном приоритете» и «исключении»? Или это сделано, чтобы депутаты, которые без всяких дискуссий акцептуют куда более значительные суммы (скажем, 20 трлн. рублей, одним росчерком пера отправленные на финансирование программы вооружений), почувствовали, наконец, что от них что-то зависит, и не страдали комплексом неполноценности?

 

Восьмое отличие: на съездах КПСС много говорилось о повышении научного уровня планирования, а В. Путин рассуждал о макроэкономике.

 

Больше отличий мы найти не смогли. Может, кто-нибудь будет удачливее нас.

* * *

Что же сказал премьер В. Путин «макроэкономического», кроме обильных обещаний поднять зарплаты, денежное довольствие, пенсии и стипендии (кому на 6,5%, кому в два раз – тут уж кому как повезло), а также быстро развить все на свете (традиционные и нетрадиционные отрасли, судостроение, автомобилестроение, авиастроение, машиностроение, сельское хозяйство, производство вооружений, здравоохранение, образование, транспорт, дороги, аэропорты и далее по списку)? В общем-то, почти все макроэкономические идеи – достаточно старые: борьба с инфляцией, бездефицитный бюджет, снижение внешних заимствований, предсказуемость курса, накопление резервного фонда. Среди нового: «нельзя… реализовывать программы развития за счет необоснованного задирания тарифов» (неужели намек в адрес «Газпрома»?), а также «мы не должны применять простых решений,.. перекладывая проблемы (повышения социального налога. – С.С.) с бизнеса на плечи рядового человека».

 

То есть частный бизнес рассматривается не как основная движущая сила экономического развития, а как государевы назначенцы, которые, если государь на них надавит, поделятся своею заначкой. И ведь поделятся, куда им деваться?

 

А про борьбу с коррупцией – всего три (!) фразы. Приведем их полностью: а) «Нужна эффективная поддержка предпринимательства, подавление коррупции, которая тянет нас назад и деморализует общество»; б) «…конечно, речь идет о борьбе с коррупцией, о повышении ответственности чиновников и искоренении самих условий для противозаконного поведения и для мздоимства»; в) «Конечно, мы должны устранять саму почву для коррупции, чистить наше законодательство, административные процедуры от разного рода лазеек и размытых мест». И это все! Кто-нибудь после этого думает, что с коррупцией действительно предполагают бороться?

 

Сергей Смирнов

 

Полный текст бюллетеня "Новый курс" №63, 16 — 22 апреля 2011 г.

 

26 апреля, 2011 г.