Наступление общества искусственного интеллекта

В России вышла новая книга политолога, социолога, профессора Университета Мичигана и научного руководителя Лаборатории сравнительных социальных исследований (ЛССИ) НИУ ВШЭ Рональда Инглхарта «Культурная эволюция». Ее перевод и редакцию подготовили Фонд «Либеральная миссия», «Фонд Кудрина по поддержке гражданских инициатив» и ЛССИ НИУ ВШЭ. IQ.HSE публикует c небольшими сокращениями отрывок из вышедшей книги о том, как меняется жизнь современных людей в связи с развитием искусственного интеллекта. 

Рональд Инглхарт,
профессор Университета Мичигана, научный руководитель Лаборатории сравнительных социальных исследований (ЛССИ) НИУ ВШЭ

Богатые страны входят в эпоху общества искусственного интеллекта. Общество искусственного интеллекта — это развитая стадия общества знания, где практически любая работа может быть автоматизирована. Искусственный интеллект обладает огромным потенциалом для большего благополучия людей, прироста знаний и здоровья, если используется во благо общества как единого целого. Но если он отдан на откуп силам рынка, то подрывает возможность всех работающих людей отстаивать свои интересы, приводя к экономике, основанной на принципе «победитель получает все», когда практически все доходы идут самым богатым. <…>

В 1860 году большая часть рабочей силы США работала в сфере сельского хозяйства. К 1950 году большинство рабочих мест в аграрном секторе исчезли, но это не привело к масштабной безработице и бедности, потому что происходил рост занятости в индустриальном секторе. Но к 2017 году автоматизация и аутсорсинг сократили ряды промышленных рабочих до менее чем 9% от всей рабочей силы. Потеря рабочих мест в промышленном секторе была возмещена значительным ростом числа рабочих мест в секторе услуг, который теперь обеспечивает работой большую часть занятых в США.

Ключевой сегмент сектора услуг — это сфера высоких технологий, включающая тех, кто работает в информационных, профессиональных, научных и технических областях, а также в финансах и страховании. Зачастую подразумевается, что сектор высоких технологий будет создавать много высокооплачиваемых рабочих мест. Но, как бы это ни казалось удивительным, количество рабочих мест в хай-тек индустрии не растет. <…> Доля высокотехнологичного сектора в общей занятости в США сохранялась на постоянном уровне с тех пор, как впервые стали доступны данные статистики — примерно 30 лет назад. Это также касается занятости в высоких технологиях в других странах, для которых доступны аналогичные данные, включая Канаду, Германию, Францию, Швецию и Великобританию. В отличие от перехода от аграрного общества к индустриальному, общество искусственного интеллекта не создает большого количества стабильных, хорошо оплачиваемых рабочих мест. Например, в 2010 году компания «Google/Гугл» получила прибыль примерно 14 миллиардов долларов, и в это время там работало менее 38 000 людей. При этом только один «General Motors/Дженерал моторс» в 1979 году (когда там было занято максимальное число работников за историю компании) трудоустраивал около 840 000 человек, но заработал только 11 миллиардов долларов (с учетом инфляции), — что, на 20% меньше, чем заработал «Google/Гугл». Компания по хранению и демонстрированию видео пользователей «YouTube» была основана тремя людьми в 2005 году. Два года спустя, когда там работало всего 65 человек, его купил «Google/Гугл» за примерно 1,65 миллиарда долларов. Компании, основанные на работе искусственного интеллекта, могут монополизировать рынки, которые обслуживают миллионы людей, производя огромные прибыли с относительно небольшим количеством работников. Поэтому искусственный интеллект подобен змее, пожирающей свой хвост: он быстро учится делать все, что делает человек, лучше, чем сам человек, — включая написание компьютерных программ.

Количество промышленных рабочих уже сильно сократилось, что ослабило электоральную базу ориентированных на рабочий класс политических партий, которые некогда были влиятельны настолько, чтобы претворить в жизнь государство всеобщего благосостояния. Автоматизация и аутсорсинг уже давно подорвали возможности индустриальных рабочих отстаивать свои интересы, а с возникновением экономики искусственного интеллекта вся человеческая рабочая сила начинает терять способность отстаивать свои интересы. До недавнего времени юриспруденция была относительно защищенной профессией. Юридические компании раньше нанимали много свежеиспеченных юристов, на которых была возложена работа просеивать тысячи страниц, чтобы определить основные факты дела. Сегодня компьютеры могут осуществить процесс исследования намного быстрее, дешевле и точнее, чем юристы. Диплом юриста некогда означал хорошую заработную плату и низкие риски оказаться без работы. В последние годы 40% тех, кто окончил юридический факультет в США, не получили работы по специальности. Многие молодые юристы сегодня безработные или заняты неполный рабочий день, что привело к снижению числа студентов юридических факультетов с 2010 по 2015 годы.

Положение дел с медицинскими профессиями лучше, потому что в развитых странах происходит старение населения, стимулирующее спрос на медицинское обслуживание. Но большинство докторов теперь наняты большими корпорациями, которые могут устанавливать зарплаты и диктовать условия труда. Более того, возможности медиков отстаивать свои интересы подрывает аутсорсинг. Когда ты получаешь рентгеновский снимок в США, он скорее всего будет отправлен в Индию, где его проанализирует медик, чья зарплата составляет лишь малую часть заработка американского доктора. Но и это еще не все. Развивается синтетический интеллект, который самостоятельно обучается и способен ставить медицинские диагнозы, основанные на миллионах случаев, гораздо точнее и быстрее, чем терапевты, — и намного дешевле. Компьютеры теперь заменяют индийских рентгенологов. Аутсорсинг в другие страны — это лишь временное явление. Трансфер профессий от человека к искусственному разуму — вот долгосрочный и намного более серьезный вызов.

Профессия газетно-журнальной журналистики исчезает, уступая новостным ресурсам в сети Интернет, где сложно отличить достоверные новости от фальшивых, что ослабляет силу журналистики как важнейшего стража демократии. Подрывается и интеллектуальная стабильность научной жизни. Пятьдесят лет назад, когда люди шли в преподаватели, они предполагали, что в конце концов получат постоянную позицию и будут свободны проводить исследования на любую тему, которая им интересна. В 1970 году большинство преподавателей в американских университетах работали на пожизненном контракте. В последние несколько десятилетий процент преподавателей с полным рабочим днем и постоянным рабочим контрактом упал с 45% до 25%. Администраторы университетов работают, как другие топ-менеджеры, отказываясь от гарантированных рабочих мест и заменяя их младшими преподавателями, работающими неполный рабочий день с низкими заработными платами и негарантированной занятостью. Карьера большинства ученых теперь представляет собой поиски одной временной работы за другой.

Компьютерные программы все чаще пишутся другими компьютерными программами, что в основном и объясняет, почему количество рабочих мест в секторе высоких технологий не растет.

Строительство стен и аннулирование въездных виз не остановит этот процесс. Хотя политики и избиратели обвиняют глобальную торговлю и офшоры в экономических проблемах их стран, между 2000 и 2010 годами только 13% американских рабочих мест в секторе производства были потеряны из-за торговли, тогда как более 85% были ликвидированы из-за роста производительности труда в связи с усовершенствованием технологий. Автоматизация уничтожает больше рабочих мест, чем международная торговля, поскольку компьютеры обходятся дешевле, чем даже самые плохо оплачиваемые люди. Компьютеры работают очень быстро и точно 24 часа в сутки без заработной платы, пенсий или медицинских страховок, и их стоимость быстро падает.

У искусственного интеллекта большие перспективы. Если его правильно использовать, он может сделать жизнь безопаснее, дольше и лучше для каждого. Но он быстро замещает собой множество рабочих мест, включая рабочие места для среднего класса, требующие высоких компетенций. Если это правда, то почему мы не наблюдаем высокую безработицу? На первый взгляд, экономика США кажется процветающей. В 2016 году экономика росла, фондовая биржа была на подъеме, и уровень безработицы казался низким. Если бы все шло как обычно, выборы президента 2016 года должны принесли бы уверенную поддержку партии, находившейся у власти. Но вместо этого произошли масштабные выступления против лидеров двух крупнейших партий. Почему?

Одна из причин, почему искусственный интеллект, на первый взгляд, не ведет к росту безработицы, состоит в том, что незавидные перспективы трудоустройства привели к тому, что множество людей выпали из рынка труда. Безработица в декабре 2016 года упала до 4,7% — это уровень, который часто интерпретируется как полная занятость. Но эта цифра не учитывает людей, вообще выпавших из рынка труда. В то же время количество трудоустроенных взрослых достигло наиболее низкого уровня за более чем 30 лет. Между началом 2000 года и концом 2016 отношение количества рабочих мест к населению для невоеннослужащих обоих полов в Америке в возрасте старше 20 упало с 64,6 до 59,7. Сильный спад в количестве трудоустроенных взрослых жителей США между 2008 и 2010 годами был практически в два раза больше, чем в годы худших экономических кризисов послевоенного времени. В 2017 году на каждого зарегистрированного безработного американского мужчину в возрасте от 25 до 55 лет приходилось трое мужчин, которые не только не работали, но и не искали работу. Уровни занятости для женщин постепенно росли после Второй мировой войны вплоть до 2000 года. Но с тех пор они тоже стали падать.

Быть безработным или выпасть из рынка труда — это весьма невеселый опыт. Мужчины в расцвете сил, которые не заняты на рынке труда, сообщают об очень низком уровне эмоционального благополучия, и для них их повседневная деятельность имеет мало смысла. Нахождение вне рынка труда может привести даже к преждевременной смерти. С 1999 по 2013 годы смертность в США немного выросла среди всех белых мужчин и женщин нелатиноамериканского происхождения в возрасте от 45 до 54 лет. Уровень смертности сильно вырос среди окончивших только старшую школу или имеющих более низкий уровень образования, и для этих малообразованных групп смертность выросла из-за самоубийств, цирроза печени и передозировки наркотиками. В исследовании 2016 года обновленные данные по опиумной эпидемии в Америке показывали, что около половины случаев ухода мужчин работоспособного возраста с рынка труда (теперь это количество составляет 7 миллионов мужчин) в настоящее время связано с ежедневным употреблением наркотических обезболивающих препаратов. Они умирают не от голода, а от того, что живут бесполезной жизнью. Это одна из причин, почему простое обеспечение всех базовым доходом не является оптимальным решением. Рост смертности выпавших из рынка труда способствовал сокращению ожидаемой продолжительности жизни в стране. В декабре 2016 года Центры контроля заболеваний и профилактики отчитались о том, что впервые за десятилетия ожидаемая продолжительность жизни при рождении для американцев в целом немного снизилась.

Искусственный интеллект выхолащивает экономику, вытесняя гарантированные и хорошо оплачиваемые работы негарантированными и плохо оплачиваемыми. Сначала промышленные рабочие с сильными профсоюзами были заменены необъединенными в профсоюзы рабочими с более слабыми возможностями отстаивать свои интересы и низкими гарантиями трудоустройства; теперь юристы заменяются компьютерами, и профессора с постоянными контрактами заменяются плохо оплачиваемыми лекторами, занятыми неполный рабочий день.

С 1979 по 1999 годы общая квалификация рабочей силы росла по мере того, как плохо оплачиваемые виды работ замещались хорошо оплачиваемыми, требующими более развитых навыков, и это было продолжением долговременной тенденции, при которой каждое следующее поколение ожидало, что будет жить лучше, чем их родители. После 1999 года началось «выхолащивание» экономики: с 1999 года по 2012 доля рабочих мест для среднего класса сократилась, и произошел масштабный рост числа плохо оплачиваемых и непостоянных рабочих мест. Умеренно выросло число хорошо оплачиваемых рабочих мест, требующих высокой квалификации, но их было совсем немного, по сравнению с предыдущим ростом числа подобных вакансий. В отчете за декабрь 2016 года было посчитано, что шансы того, что 30-летние будут зарабатывать больше своих родителей в аналогичном возрасте, составляют теперь всего 51%, сократившись по сравнению с показателями в 86% 40 лет назад. В XXI веке множество юристов не смогли найти работу по специальности. Большинство из них не остались безработными, однако получили работу ниже уровня своих ожиданий. Подобным образом, из-за того, что повсеместно происходят сокращения правительственных расходов, некоторые врачи не смогли попасть в интернатуру и, соответственно, не начали врачебную практику, несмотря на нехватку докторов. Большинство из них также не остались безработными, но не получили и ожидаемых позиций. На первый взгляд, кажется, что экономика в хорошем состоянии, а рабочая сила — нет. Такая картина не уникальна для США. С 1993 по 2010 годы 16 богатых западноевропейских стран также переживали «выхолащивание» экономики, потеряв значительное количество рабочих мест для среднего класса.

Сохранится ли эта тенденция? Будущее непредсказуемо по определению, но силы рынка создают мощные стимулы для продолжения этой тенденции. С точки зрения топ-менеджеров, замена рабочей силы неорганизованными рабочими, плохо оплачиваемыми иностранцами или роботами максимизирует доходы корпорации и усиливает ее конкурентные позиции. В идеале можно обойтись и вовсе без рабочей силы. Если бы каждая корпорация так сделала, страна оказалась бы в более глубокой депрессии, чем в 1930-е годы: большинство людей не могли бы ничего купить, но, с точки зрения каждой корпорации по отдельности, практически невозможно устоять и не заняться вытеснением рабочей силы подобным образом, — и сегодня это их доминирующая стратегия.

Эти проблемы решаемы. Богатые страны не становятся беднее — они становятся более производительными. Экономика США существенно выросла с 1970-х годов. Богатство растет, и самые высокие зарплаты также стремительно растут. Изменилось соотношение между возможностями людей отстаивать свои интересы, а именно — соотношение этой способности у тех, кто контролирует корпорации, и у работников этих корпораций. Даже высококвалифицированные рабочие больше не продвигаются по службе, и вся прибыль от роста ВВП идет практически полностью узкой группе финансистов, предпринимателей и менеджеров на самом верху. По мере того, как искусственный интеллект начинает заменять людей, нерегулируемые силы рынка создают ситуацию, в которой крохотное меньшинство контролирует всю экономику, а большинство занято на непостоянной работе, прислуживая первым в качестве садовников, официантов, нянь и парикмахеров. Это ­будущее, которое сейчас закладывает социальная структура Кремниевой долины.

Ключевой политический конфликт сегодня происходит не между рабочим классом и средним классом, а между «одним процентом» самых богатых и «девяносто девятью процентами» всех остальных. До тех пор, пока не возникнет политическая коалиция, которая представит интересы «99 процентов» — включая малообразованных белых, — упадок экономики продолжится и безопасность существования большинства людей будет продолжать сокращаться.

Государственное вмешательство кажется единственным возможным способом преодолеть рост концентрации доходов «наверху» в технологически развитых обществах. Одно из широко обсуждаемых предложений – это универсальный базовый доход, но он чреват серьезными экономическими и психологическими проблемами. Более эффективным решением могло стать создание государством рабочих мест, на которых люди работали бы и создавали полезные вещи, которые улучшали бы качество жизни в обществе и обеспечивали этих людей чувством цели в жизни и самоуважением. В эпоху «Нового курса» в США спонсируемые правительством программы создавали магистрали и почтовые отделения, защищали окружающую среду, развивали образование и культурную жизнь. Сегодня люди настолько же изобретательны и настолько же способны создавать эффективные программы, как и раньше, но они пока неэффективно организованы.
IQ

25 января, 2018 г.