Ошибки Шерлока

Актерская игра, изобретательный киностеб, следование духу Бейкер-стрит, Камбербэтч. Мировой успех «Шерлока» Марка Гэтисса и Стивена Моффата пытались объяснить десятками разных способов. Филолог Петр Моисеев разобрал плюсы и минусы этого сериала в книге «Поэтика детектива», опубликованной Издательским домом Высшей школы экономики.

Непляшущие человечки

Исследователь ревниво относится к экранизациям повестей Артура Конан Дойла. Его фаворит – шерлокиана Игоря Масленникова с Василием Ливановым и Виталием Соломиным. В фильме удалось воссоздать аутентичную конандойловскую атмосферу. Зато сериал «Шерлок Холмс» Андрея Кавуна (с Игорем Петренко в главной роли) и боевик Гая Ричи (с Робертом Дауни-младшим), по мнению Моисеева, демонстрируют «паразитический» подход к знаменитым текстам. Режиссеры слишком вольно и небрежно интерпретируют классику. Но, чтобы «переиграть» Дойла, нужна цельная и изобретательная концепция – просто экшна и гэгов недостаточно. Гэтиссу и Моффату, по словам Моисеева, удалось создать такой мир. И даже посоревноваться с классиком. Турнир получился зрелищный, хотя и не всегда.

Одним из вызовов в этом турнире была цитатность образа. В новом Шерлоке проглядывают множество кинопредков: Нео из «Матрицы», Бэтмен, Джеймс Бонд, Дункан Маклауд и пр. При такой мозаичной структуре образа актеру играть непросто. Но Холмс Бенедикта Камбербэтча получился цельным и точным. 

Неудачи «Шерлока», по Моисееву, связаны с банальными интерпретациями конандойловских сюжетов. Исследователь разбирает серию «Слепой банкир» (в исходнике ­– «Пляшущие человечки»). В сериале этот эпизод превратился в бульварный роман. «Тайное преступное общество – один из самых вульгарных вариантов развития криминального сюжета, – подчеркивает Моисеев. – А уж китайское преступное общество гарантирует бульварщину почти со стопроцентной вероятностью».

Эти мотивы затерты до дыр. Об этом писали еще в конце 1920-х годов критики, теоретики детектива Стивен Ван Дайн и Рональд Нокс. Авторы «Слепого банкира» пренебрегли заповедями классиков. В итоге серия получилась банальной и предсказуемой. А это смерть детектива как жанра. Еще меньше повезло «Собаке Баскервилей».

Дама с собачкой

Вокруг вершинной повести Дойла возникло целое облако литературоведческих текстов. Холмса одурачили, считает автор книги «Дело собаки Баскервилей», литературовед и психоаналитик Пьер Байяр. Истинный убийца – вовсе не Степлтон, а его жена Берил. Она не простила мужу измены и подвела его под монастырь.

Женщины в произведениях Дойла обладают особой силой, уверен Байяр. Берил Степлтон по характеру рифмуется с авантюристкой Ирен Адлер. Именно Берил срежиссировала все
перипетии с собакой. Она «нагнетает ту зловещую атмосферу, в которую погружено прибытие Генри Баскервиля в Лондон: она отправляет анонимное послание, подстраивает исчезновение башмаков». Именно Берил, надев мужской костюм и черную бороду, едет в кебе по Лондону и мистифицирует Холмса. У Берил тот же рост, комплекция, цвет глаз и взгляд, что и у джентльмена в кебе, поясняет Байяр.

Но зачем даме спускать пса на Баскервилей и наводить подозрение на Степлтона? Все просто: она подумывает о новом муже – богатом и, наверное, более преданном. Отсюда и план устранения вероломного Степлтона.

Возможно, Байяр слишком упрощает женский характер. Но важно другое: постановка его в центр сюжета. Похожим образом переписали конандойловский сюжет и авторы «Шерлока». Опасный натуралист в новом сериале – женщина; муж и жена Степлтон в одном лице. 

Госпожа Степлтон в «Шерлоке» пошла дальше своего прообраза и не просто изучает природу, а работает с трансгенными технологиями, производит «монстров». И это уже не совсем детектив, а, скорее, триллер с кульминацией – эпизодом в лаборатории. Запертый в ней Ватсон слышит чудовищные звуки и испытывает первобытный страх. Но такие трансформации детектива в триллер – давно не новость. 

Ягнята молчат, Скуби-Ду заходится в лае

Вместо готического особняка «с призраками» в сериале Моффата и Гэтисса появилась военно-техническая база. Создатели сериала эксплуатируют страшилки о генной инженерии и конспирологию. «То, чего мы боимся больше всего в наше время, – это безликое правительство и теории заговора… ­– говорил в интервью Марк Гэтисс. – И они почти являются современным эквивалентом историй с привидениями».  

Петр Моисеев относится к такому подходу скептически. По его мнению, теории заговора и фантастические элементы размывают жанр, в детективе всему должно быть разумное объяснение. Еще один упрек исследователя авторам «Шерлока» связан с их склонностью к мегаломании.

Следы мегаломании и «милитаризма» в «Шерлоке» действительно есть. Апофеоз – военизированная тюрьма-больница на острове, в ней находится сестра сыщика Эвр (серия «Последнее дело»). Но заметим, что наивно-реалистическое восприятие
сериала изначально исключено. Зачем же упрекать режиссеров? Правила этой игры – пародия, аллюзии. В истории с Эвр явно проглядывает бондиана и триллер о Ганнибале Лектере («Молчание ягнят»). Так и в «баскервильской» истории пес получился компьютерно-игровой и даже мультяшный – временами напоминает Скуби-Ду. 

Новое платье Холмса

Знаменитые «чертоги разума» (мнемоническая техника), стильное шерстяное пальто и кудри Холмса, его жесты и афоризмы стали элементами целого культа, вокруг которого разрослись  фанфики и сообщества в соцсетях. Одежду Шерлока теперь тиражируют дизайнеры. Холмс - Камбербэтч так или иначе забронзовел. Ватсон – «маленький человек», отнюдь не гений, – он куда менее монументален. Но в дуэте и на контрасте этих персонажей (их внешности, характеров, харизмы) и рождается сюжет. Исследователь подчеркивает, что в этой контрастной структуре авторы сериала остались верны Дойлу, его антропологии.

Следование духу повестей классика проглядывается во многом. Привычки героев осовременены бережно: «никотиновый пластырь вместо трубки, блог вместо публикации новелл», интеллектуальная схватка Холмса с Мориарти – вместо физической борьбы. Моисеев отмечает: «В результате зритель сначала удивляется новому образу жизни персонажей, а потом замечает, что он не так отличается от старого, затем смеется, одновременно успокаиваясь и чувствуя себя польщенным».

Мир Бейкер-стрит у Дойла подробно прописан. Это особая вселенная, в которую входят миссис Хадсон, камин, трубка, скрипка Холмса, вечерние газеты и даже инспектор Лестрейд. Свой континуум – вполне эксцентричный – создали и авторы «Шерлока». Респектабельная миссис Хадсон, как выясняется, в молодости исполняла экзотические танцы. А Ватсона и Холмса она какое-то время воспринимает как гомосексуальную (входит в организацию лгбт, признанной экстремистской) пару.

Но, как верно подмечает исследователь, в соцсетях поклонники сериала обсуждают не только и не столько сюжетные ходы, сколько самого Холмса в версии Камбербэтча. Именно поэтому убийство Шерлока – дело немыслимое.  

В чем ошибся Конан Дойл

Однажды Холмс стал раздражать своего создателя. Шерлокиана затмевала остальные произведения Дойла, и тот решил, что надо покончить с героем.
Но это оказалось не так просто. Холмс прекрасно живет сам по себе – в культурном сознании миллионов людей.

Когда Дойл попытался убить Шерлока, поклонники забросали писателя возмущенными письмами. Нечто похожее случилось и после «убийства» Холмса-Камбербэтча. Аудитория негодовала, героя, разбившегося об асфальт, нужно было воскрешать. Каким образом – этот вопрос отчасти был адресован и зрителям. Создатели сериала пошли по пути Дойла, который заложил интерактивность в свои тексты. Читатели в письмах выдвигали собственные версии поворотов сюжета. В фан-сообществах «Шерлока» постоянно обсуждалось, как мог спастись Шерлок (это был манекен, тело Мориарти, труп, предоставленный Молли, и пр.). Но вопрос не в конкретном решении, а в особом способе общения с публикой. Она становится соавтором текста. И в этом Дойл, с одной стороны, и Гэтисс и Моффат, с другой, похожи.  

Верность духу и букве исходной шерлокианы, стилю общения с публикой – и есть главная удача сериала, подчеркивает Петр Моисеев. А вот ходульные приемы и эксплуатация страшилок – неудачное решение. Хорошие сюжеты не устарели, и нет необходимости переписывать классику, резюмирует он. IQ

Автор текста: Соболевская Ольга Вадимовна, 18 октября, 2017 г.