Апология крупного бизнеса

Яков Паппэ рассказал, как развивался крупный российский бизнес в последние 15 лет. Эту полную страстей историю он поведал настолько объективно, насколько это возможно при малой удаленности от описываемых событий.

Паппэ Я.Ш., Галухина Я.С. Российский крупный бизнес: первые 15 лет. Экономические хроники 1993-2008. Издательский дом ГУ-ВШЭ, М., 2009. Издание подготовлено при участии фонда "Либеральная миссия".

На рубеже

История прихотлива: благодаря ее извивам историческими становятся книги, вовсе на это не претендовавшие. Многостраничный труд Егора Гайдара и коллег подводил экономические итоги путинской восьмилетки – а, оказалось, поставил черту под необычно долгими для российской экономики "тучными годами". Выпуская книгу "Российская промышленность на этапе роста: факторы конкурентоспособности фирм" , Андрей Яковлев и соавторы не думали, что к моменту публикации о росте промышленности можно будет только мечтать, а их книга подведет итог развития индустрии "от кризиса до кризиса".

Та же история приключилась с томиком Якова Паппэ и Яны Галухиной "Российский крупный бизнес". Прежний, благоприятный для российских корпораций период существования закончился прошлым летом. В этот же момент заканчивается и вторая хроника Паппэ (первый том, называвшийся "Олигархи", вышел в 2000 г).

И прошлый ("черный" – по цвету обложки), и нынешний, "белый" том посвящен судьбам странного явления – российского крупного бизнеса. Борис Кузнецов из Межведомственного аналитического центра даже назвал томик Паппэ "белой книгой российского бизнеса". Бизнесу, что и говорить, с Паппэ очень повезло. Мало кто еще сумел бы с такой внимательностью летописца, пониманием и даже любовью радоваться победам крупного бизнеса и сопереживать его неудачам.

Избранный Паппэ объект весьма труден для описания. Рецензенты предыдущего тома удивлялись: вот ведь, книга об олигархах издана без спонсорства с их стороны. Объект таков, что трудно быть беспристрастным. Трудно и получать достоверную информацию о предмете, признает исследователь. "В СМИ практически всегда можно найти публикацию с достаточно точным описанием любого значимого события из жизни крупного бизнеса, но точно так же можно найти другую – с фактическими ошибками или неверной интерпретацией, а также еще и третью, в которой речь идет о событии, которого не было", - говорится в книге (с.34). Стандартная практика для деловых газет и еженедельников: о намерении говорится как о совершившемся факте; о плане подробно сообщается, а о его срыве – ни слова.

1990-е гг.

Наиболее близким аналогом крупных российских корпораций являются корейские чеболи, полагает Паппэ. Но российские корпорации возникали вовсе не на основе рекомендаций государства, указывавшего предпринимателям, чем заняться. Так было в Корее, в России же в 1990-х гг. бизнес принципиально считал себя свободным от обязательств перед государством, включая даже те, что принимались в процессе приватизации государственных активов, пишет Паппэ. Это, собственно, и предопределило непростые судьбы олигархов в следующем десятилетии.

Периодизация развития крупного бизнеса достаточно проста. Время до второй половины 1990-х гг. – господство торгово-финансовых групп, сформировавшихся вокруг бирж, банков, внешнеторговых объединений (Альфа-Эко – Альфа-банк, Столичный – ЛогоВАЗ, Онэксимбанк – Интеррос и т.д). Окрепнув, лидеры бизнеса двинулись в сырьевые отрасли. Помогли залоговые аукционы, в трактовке которых Паппэ придерживается нестандартной точки зрения. Впрочем, похоже, что со временем эта точка зрения и станет базовой.

В ходе залоговых аукционов никто никого не обманул, уверен Паппэ (с.46). Обе стороны заранее подразумевали, что кредиты возвращены не будут, и через год-два залогодержатель превратится в собственника, при этом победители аукционов были известны заранее, а попытки конкуренции жестко пресекались. Поэтому можно предполагать, что реальными, а не декларируемыми экономическими целями государства в ходе залоговых аукционов было формирование альянсов между банками и промышленностью и появление у крупнейших предприятий стратегических собственников, полагает Паппэ. Эти цели, кстати, достигнуты в полном объеме. В результате частный бизнес получил укорененность в реальном производстве, а федеральная власть заручилась мощным союзником.

Пример с залоговыми аукционами обнажает метод Паппэ. Он отвлекается от споров и эмоций, пытаясь посмотреть на реальный результат исторического процесса. И то, что получилось, считает истинной целью участников событий. Разумеется, при этом история немного спрямляется, а ее участники предстают несколько более мудрыми, чем были на самом деле. Зато подобный подход позволяет выявить направление, в котором двигался локомотив истории помимо воли его пассажиров. Главный летописец крупного российского бизнеса говорит о нем с олимпийской интонацией, бесстрастно, констатировал на презентации томика Паппэ Ростислав Капелюшников из ГУ-ВШЭ.

Затем наступил кризис (по сути, начавшийся в первых месяцев 1998 г.), основным результатом которого стал окончательный переход лидерства от финансового сектора к реальному. Сформировавшийся в результате бизнес имел несколько специфических черт:

- отношения собственности и управления в нем были неразделены,

- бизнес был непрозрачен для внешнего наблюдателя: формальные отношения собственности и управления в нем были искусственно запутаны (с.67-76). Типичная схема выглядела (и часто до сих пор выглядит так): нижний слой – предприятия, производители реальных товаров и услуг; над ними – облако оффшоров, в совокупности владеющее их пакетами акций; в третьем слое – группа граждан, владеющих этими оффшорами. Непрозрачность отношений собственности была препятствием, в частности, для попыток пересмотра приватизации.

При этом бизнес был сильно зависим от государства: будучи не в состоянии выполнять формально зафиксированные правила игры, предприниматели должны были находиться в состоянии перманентного административного торга с государством.

Паппэ равно чужд апологетики и обличительства: ему не свойственен ни взгляд на 1990-е как на "время распада, хаоса и чуть ли не иностранной оккупации", ни как на "время реформ, направленных на построении демократии и рыночной экономики". Целенаправленные реформы играли небольшую роль по сравнению со спонтанной трансформацией, полагает он (с. 83).

Во второй половине 1990-х гг. государство и бизнес оказались в институциональной ловушке "плохого равновесия". Формальные правила игры были неадекватны экономическим реалиям, результаты неформального административного торга оставляли слишком много социальных групп неудовлетворенными. Выйти из этой ловушки можно было либо за счет кооперативной стратегии, либо за счет доминирования государства и готовности бизнеса это доминирование признать.

2000-е гг.

В эти годы произошел фундаментальный сдвиг: бизнес двинулся в те отрасли, которые раньше казались ему неинтересными. Сквозная логика освоения экономики предпринимателями была следующей: вслед за отраслями, позволяющими присваивать природную ренту, бизнес двинулся в прочие отрасли экспортной ориентации, а в третью очередь – туда, где проявился устойчивый внутренний спрос со стороны конечных потребителей (АПК, девелопмент, мобильная связь, торговля).

Это расширение производилось на заемные ресурсы, и чтобы получить к ним доступ, бизнес был вынужден постепенно трансформироваться из отечественного варианта корейских чеболей в отечественный же вариант западных инвестиционных фондов, отмечает Паппэ (с. 102). Быстрой трансформации бизнеса помогло слабое развитие в стране банковской системы: отечественных банкиров было бы проще уговорить кредитовать непрозрачные структуры.

Кроме того, собственники в 2000-х гг. встали перед задачей оформления своего богатства наиболее легитимным образом. Типичный для 1990-х гг. вариант перераспределения финансовых потоков властями явно не приветствовался, и предприниматели выбрали путь роста капитализации принадлежащих им активов, пишет Паппэ. Это тоже требовало прозрачности и реформы корпоративной структуры: в противном случае об успехе на фондовом рынке можно было не думать.

К середине 2000-х гг. начался и обратный процесс – экспансия российских компаний за рубеж. Кроме чисто экономических мотивов, а также задачи вывода активов в территории, защищенные от экспансии отечественного государства, этот процесс имел еще один мотив – политический. У корпорации образуется "символический ресурс", который может стать защитой от политических рисков, отмечает Паппэ: "Наш завод в Европе или Северной Америке еще долго будет считаться успехом страны в целом. А компания, которая такие заводы покупает, и ее российские собственники будут восприниматься как "правильный", национально-ориентированный бизнес".

Государство было готово поддерживать успешные компании, ориентируясь на их капитализацию и прирост иностранных активов как на показатель успешности, добавил Паппэ на презентации книги.

 

Консолидация и национализация

К середине десятилетия сложилась и совершенно новая модель отношения государства и бизнеса. На смену взаимозависимости и равноправию этих двух игроков пришло доминирование государства. От бизнеса требовались "социальная ответственность" и участие в "частно-государственном партнерстве".

Усиление государства происходило в результате консолидации прежде разрозненных госактивов и национализации (с. 161 и далее). Изначального плана на этот счет у государства не было, процесс регулировался несколькими мотивами, полагает Паппэ:

- есть несколько отраслей, по которым было принято однозначное решение о необходимости доминирования в них государства,

- ряд отраслей и предприятий попали в госорбиту в результате спекуляций на тему нацбезопасности,

- ряд предприятий был присоединен к госкомпаниям вследствие "корысти госмонополий" ("Сахалин-2", "ВСМПО-Ависма"),

- честная попытка государства выступить в роли антикризисного менеджера там, где оно увидело "провалы рынка" ("АвтоВАЗ", ОАК, "Гута-банк"),

- совпадение желаний предпринимателей выйти из бизнеса, а госкомпаний – его расширить ("Сибнефть", ПСБ).

Подробнее об усилении экспансии государства в экономике см. серию статей Якова Паппэ и Екатерины Дранкиной в журнале "Коммерсант-Власть" за 2008 г. (часть 1, часть 2, часть 3) и 2007 г. (часть 1, часть 2, часть 3, часть 4, часть 5).

В последние годы формой экспансии государства в экономике стали госкорпорации. По сути, они создаются под решение важных и сложных проблем и наполняются подконтрольными, но выведенными за рамки госслужбы людьми. Тем самым политическое руководство констатирует недоверие как к бизнесу, так и к регулярной чиновной бюрократии (с. 191 и далее), отмечает Паппэ, считая, что они к решению такого рода задач не приспособлены.

 

Пережить кризис

Крупный бизнес оказался значительно более устойчив к нынешнему кризису  в сравнении с 1998 г., отметил Яков Паппэ на презентации книги. К 2009 г. он охватил практически всю экономику за исключением отдельных "островков" вроде легкой промышленности. В основе российского бизнеса – выстроенные по мировым стандартам и интегрированные в мировую экономику компании, отмечает он.

Собственно значение нынешнего кризиса Паппэ полагает несколько преувеличенным: "это обычный отраслевой кризис, просто сектор оказался громким и влиятельным – инвестиционный банкинг". Для России это экзогенный кризис, считает Паппэ, - вызванный снижением цен на сырье и закрытием финансовых рынков. Ровно те же причины, только с обратным знаком, вызывали в России быстрый рост экономики в середине 2000-х гг.

Тем не менее, в России кризис будет глубже, дольше и тяжелее, чем в США, ЕС и других странах БРИК, полагает Паппэ, а особенно сильно он затронул как раз крупный бизнес, сильно обремененный долгами. Проблема в том, что в отличие от Китая, Индии и даже Бразилии, в России нет рынка, достаточно большого для крупных компаний.

Тем не менее, крупные компании уцелеют – они стали модульными, их можно "разнимать и складывать", "разбирать и собирать", считает Паппэ. Да и смена собственника, неизбежная в ряде случаев, не станет для крупных компаний катастрофой.

Достаточно высоко Паппэ оценивает и качество российской антикризисной политики: она "лояльна к отечественным компаниям и направлена на сохранение экономического суверенитета". Возможность перехода пакетов акций крупных компаний в иностранную собственность предотвращена, вдобавок государство активно сигнализирует кредиторам, что "не будет убивать должников".

"Рецензенты" книги Паппэ, приглашенные на ее представление в Центр Карнеги, оценивают деятельность и бизнеса, и государства несколько более скептически. Борис Кузнецов из Межведомственного аналитического центра даже назвал книгу "апологетической": "Кризис неглубок, государство у нас мудрое, а бизнес выстроен по мировым стандартам". Сам он думает, что все не так просто: до кризиса главное для компаний было быть большими: "Чем ты больше, тем дешевле для тебя стоят деньги, позволяющие тебе стать еще больше".

Впрочем, как и Паппэ, Кузнецов не ожидает в связи с кризисом мощной национализации: "Государству не нужна ответственность за результат, проще передать бизнес от одного владельца другому, "более правильному". А в ряде случаев квази-национализация может быть мирной, как в случае с расширением "Ростехнологий", описанной Кузнецовым через песенку Булата Окуджавы о Черном Коте:

Он не требует, не просит,

Желтый глаз его горит.

Каждый сам ему выносит

И "спасибо" говорит.

Все эти особенности национальной охоты ведут к тому, что российский кризис будет отдельным и отличным от мирового, и выход России из кризиса не будет связан с его окончанием в развитых странах, резюмирует Кузнецов.

Ростислава Капелюшникова из ГУ-ВШЭ, как и Кузнецова, несколько смутила высокая оценка Яковом Паппэ антикризисных достижений государства, а также результата залоговых аукционов: "Получается, как бы неуклюже ни действовало государство, а своей цели оно достигает. А какова цена достижения этих целей – если действительно государство добивалось именно их? И каковы непредвиденные последствия?"

Текущая антикризисная политика вызывает у Капелюшникова сомнения именно в той части, в какой она симпатична Паппэ. Действительно, пока смены крупных собственников и менеджеров не предполагается, но ведь такая смена – признак здорового обновления, говорит Капелюшников. Сохранение же собственников, помощь им со стороны государства может быть вредна в долгосрочной перспективе.

Так или иначе, масштаб кризиса таков, что нельзя сказать: "Все останется как есть", - полагает проректор ГУ-ВШЭ Андрей Яковлев. Во всем мире созданы большие, плохо управляемые и слишком громоздкие структуры, которые, подобно GM, сыплются под своей тяжестью. А вот какие формы организации бизнеса сменят теперешние, пока сказать нельзя, отмечает Яковлев. Может быть, это будут сети или альянсы?

 

Борис Грозовский

фото: Иван Моряков

22 июня, 2009 г.