Разрушить нельзя отстроить

Во второй половине ХХ века разделенная Германия столкнулась с проблемой  преодоления травмы нацистского прошлого. Попытка замолчать произошедшее во время войны привела к студенческим протестам 1968-го года, но решение проблемы все равно не было найдено. Поиск способов говорить о произошедшем происходил и в популярной культуре. О том, как в восьмидесятые годы музыканты из Западного Берлина пытались осмыслить национальное прошлое, рассказывает Елизавета Лысенко.

Разрушающиеся новостройки

Жизнь в Западном Берлине в 80-е годы была противоречива. Город был анклавом в ГДР, и это привело к тому, что все крупные компании перенесли свои офисы в другие города Западной Германии. Уровень безработицы составлял около 10%, особенно сложно оказалось найти работу молодежи. В то же время в Западном Берлине было снижено налогообложение, а работникам предприятий полагалась государственная дотация к зарплате, из-за этого доход жителей Западного Берлина был выше, чем в ФРГ. Схожая ситуация наблюдалась и на рынке жилья: с одной стороны, многие дома были снесены или находились в руинах, а квартиры в быстро строившихся новых домах были слишком дорогими. С другой стороны, из-за развернувшейся в 1979–81 годах активности сквоттеров получить жилье в незаконно занятом доме можно было практически бесплатно. Кроме того, население Западного Берлина не подлежало обязательному призыву в армию. По этим причинам в город приезжало много молодежи со всех уголков Германии. Берлинцы чувствовали, что живут на острове, совсем не похожем на остальную Германию. Это чувство собственной уникальности, особенные исторические, политические и экономические условия сформировали яркую и независимую музыкальную сцену Западного Берлина.

В то время во всей Европе набирал популярность британский панк: музыканты из ФРГ также подражали группам вроде «Sex Pistols» или «The Clash». Первые немецкие панк-группы, как и их предшественники во времена популярности англо-американского рок-н-ролла, пели по-английски и копировали стиль своих зарубежных кумиров. Но музыканты из Западного Берлина отвечали на эту моду с вызовом: они пели на немецком языке и были гораздо радикальнее в творчестве, чем британские панки. Один из примеров подобной радикальности — берлинская группа «Einstürzende Neubauten» (пер. с нем. «Разрушающиеся новостройки»). 

С самого начала своего существования группа определила для себя конкретные творческие задачи. Целью музыкантов было записывать музыку, которую невозможно будет слушать, а затем полностью разрушить границу между шумом и музыкой. Для этого они извлекали звуки из найденных на стройках и свалках кусков металла, автомобильных пружин, стальных труб и других индустриальных объектов. Вокалист Бликса Баргельд — самоучка, не умел петь и играть на музыкальных инструментах. Вместо пения он выл, кричал и стонал в микрофон.

Но творчество «Новостроек» интересно не только из-за их необычного звучания. Музыка «Einstürzende Neubauten» — это комментарий к настоящему и прошлому Германии и Берлина в отдельности. На это указывает и название группы: «Разрушающиеся новостройки» — это описание Берлина, в котором до сих пор руины соседствуют с сохранившимися историческими зданиями и однообразными новостройками, которые в свою очередь тоже будут снесены. Парадокс, заключенный в названии группы, можно соотнести с парадоксом, связанным с немецким прошлым: его нельзя забыть, но и невозможно помнить. «Einstürzende Neubauten» часто обращались к исторической тематике, предлагая слушателю стратегии преодоления национальной травмы. Это можно заметить не только в текстах песен, но и в музыкальной структуре, выборе мест для выступлений, обложках альбомов.

Исполнение песни «Sehnsucht» на заброшенном заводе в Японии

Прошлое, которое надо разрушить

Ранние альбомы группы отличались особой агрессивностью звучания и призывами к разрушению в текстах. Эта агрессия направлена на самих музыкантов, на город, и, конечно, на неприглядное прошлое.

Например, на обратной стороне обложки альбома «Kollaps» (1981) размещена фотография музыкантов на фоне Олимпийского стадиона (Olympiastadion). Олимпийский стадион в Берлине был перестроен В. Мархом и А. Шпеером для Олимпийских игр 1936 года. Это здание стало одним из первых гитлеровских амбициозных архитектурных проектов. В годы национал-социализма он был идеологическим символом величия рейха, на площади перед стадионом проводились нацистские марши.

На фотографии, использованной для обложки альбома, идеальная симметрия и гармония, которую подразумевает архитектурное сооружение, намеренно нарушаются с помощью ракурса съёмки. Музыканты стоят не точно по центру, одна башня отличается от другой, с левой стороны размещены более светлые листы жести, с правой стороны инструменты темнее. Строительные инструменты разложены вокруг музыкантов как трофейное оружие. Их темные фигуры тоже вызывают ассоциацию с солдатами. Это изображение нацелено на провокацию: неоднозначный визуальный образ, связанный с нацистским прошлым, мог быть понят как попытка воспроизведения нацистской эстетики. Но это было, напротив, объявление войны прошлому, желание разрушить его.

Обложка альбома «Kollaps», 1981 г.

Для того, чтобы лучше донести эту мысль, группа использовала эссе немецкого мыслителя Вальтера Беньямина «Деструктивный характер». «Деструктивный характер молод и жизнерадостен. Он знает только один лозунг: освободить место», — эту фразу Бликса Баргельд цитировал во многих интервью, объясняя, что разрушение необходимо, чтобы создать что-то новое. Таким образом, разрушение прошлого нужно для того, чтобы найти новые пути для немецкой культуры.

Обращение к В. Беньямину тоже можно рассматривать как осмысление национального прошлого. Как отмечает Д. Шеткер, после протестов 1968 года В. Беньямин стал популярен среди немецкой молодежи как фигура безвинной жертвы и мученика, пострадавшего от режима национал-социализма. Через эту фигуру «Einstürzende Neubauten» связывают себя с довоенной интеллектуальной традицией, стремятся разрушить только то, что было связано с нацизмом.

Прошлое как оружие против музыки

Обращаясь к прошлому, группа также критиковала современную им популярную музыку. Эта тема связывает между собой две композиции: «Zeichnungen des Patienten O. T.» («Рисунки пациента О. Т.») и «Die Genaue Zeit» («Точное время»). Их тема — это смертельная угроза, которая исходит от радио и развлекательной музыки. Трек «Zeichnungen des Patienten O. T.» содержит такой текст:

Der Präsident heult
'Президент воет'
Am Grab des Elektrolahundes
'На могиле Elektrola-собаки'
Und der Nachrichtensprecher
'У диктора'
Trägt sein ehrliches Knochengesicht
'Честное выражение черепа'
Das Sendezeichen aus Knochenschlagen
'Радиопозывные из ударов костей'

«Electrola» — это немецкая звукозаписывающая компания, которая была основана в Берлине в 1925 году как дочерняя фирма британской компании «Gramophone Company» (с 1931 года — «EMI»). На ее логотипе изображена собака, слушающая голос своего умершего хозяина, раздающийся из граммофона, и слоган «His Master’s Voice» (в немецком переводе — «Die Stimme seines Herrn»). До войны «Electrola» выпускала пластинки джазовых музыкантов. После запрета джаза в нацистской Германии, «Electrola» переключилась на выпуск записей разрешенных немецких композиторов — Вагнера, Бетховена, Брамса. Также на «Электроле» выходили записи нацистских гимнов. После войны это был один из главных лейблов, на котором записывались исполнители шлягера.

Шлягер — это один из самых коммерчески успешных музыкальных стилей в послевоенной Германии. Он считался музыкой для консерваторов из среднего класса, ностальгическим жанром, который, по замечанию музыковеда Э. Ларки, идеализировал неясное „безвременное“ прошлое. Стоит при этом отметить, что шлягер является одним из самых исторических немецких музыкальных стилей, берет свои истоки от оперетт девятнадцатого века и сохраняет влияния кабаре и мелодий, которыми сопровождались немые фильмы в начале двадцатого века. В то же время шлягер — это пример того, что в немецкой музыкальной традиции называют „развлекательной музыкой“ („Unterhaltungsmusik“ или просто „U-Musik“): их отличают несложные тексты в основном о любви или разлуке, использование синкоп, простая композиционная структура песни.

В тексте песни логотип компании, которая в прошлом была синонимом европейской музыкальной индустрии, «перевернут»: хозяин оплакивает смерть своей собаки. Радио, которое тоже передает смерть, упомянуто не случайно. Именно радио было основным медиаресурсом нацистской пропаганды. Таким образом, обращение к истории немецкой развлекательной индустрии помогает выразить мысль о том, что она несла — и до сих пор несет — смертельную угрозу.

В тексте песни «Die Genaue Zeit» («Точное время») с того же альбома вновь упомянут слоган «Stimme seines Herrn». Он встраивается в высказывание об отношении музыкальной индустрии и слушателя, который полностью ей подчинен. В то же время это критика власти, которая устанавливает контроль над людьми через звук — радиовещание и музыку. Эта критика становится более резкой из-за прямого упоминания времени национал-социализма («Здесь так плоско / Между 33 и 45 / Насколько уже поздно?»). С помощью отсылок к событиям прошлого «Einstürzende Neubauten» заявляют, что официальная музыкальная индустрия, ориентированная на производство шлягера и «развлекательной музыки», — это возможная причина грядущего повторения трагического прошлого. 

Присвоение прошлого

С течением времени группа все чаще использовала привычные слушателю музыкальные структуры и обращалась к более наглядным историческим образам. Песня «Feurio» («Пожар») с альбома 1989 года «Haus der Lüge» («Дом лжи») посвящена голландскому анархисту Маринусу ван дер Люббе. Именно его в 1933 году обвинили в поджоге Рейхстага. Это событие стало для национал-социалистического правительства поводом для введения чрезвычайного положения, ограничения гражданских свобод и репрессий против коммунистов. Однако в 1965 году Маринус ван дер Люббе был реабилитирован немецким судом. Историки считают его не столько преступником, сколько жертвой, орудием нацистского заговора. Однако вопрос о том, кто именно совершил поджог — ван дер Люббе самостоятельно или группа заговорщиков — до сих пор не имеет окончательного ответа.

В тексте «Feurio» Маринус объявляется невиновным:

Marinus, Marinus, hoerst du mich?
'Маринус, Маринус, слышишь меня?'
Marinus, Marinus, du warst es nicht
'Маринус, Маринус, это был не ты,'
es war Koenig Feurio!
'Это был король Пожар!'

Поджигание в песне представлено как творческий процесс, который совершается только ради наблюдения за огнем. Это высказывание в первую очередь о разрушительном творчестве самих «Neubauten». Образ Маринуса ван дер Люббе в песне теряет коннотации жертвы и «пешки» в нацистском заговоре. Напротив, он предстает человеком, который боролся с архитектурой и государством. В этой песне происходит присвоение прошлого, придание поступкам исторических персонажей новых, более близких берлинцам того времени значений. Учитывая постоянную критику государства в творчестве группы и анархистские политические взгляды сцены, к которой она принадлежала, нельзя сказать, что происходит оправдание использования поджога Рейхстага в политических целях. Напротив, главный посыл песни в том, что атака на государственные структуры и поджог — это не преступление, а творческий акт.

В песне «Ein Stuhl in der Hölle» («Место в аду») «Новостройки» обращаются к немецкому фольклору, который ассоциируется с более далеким прошлым Германии. Песня является переложением немецкой народной песни «Die Stiefmutter» («Мачеха»), текст которой впервые был издан этнографом в 1856 году.

Концертное исполнение «Ein Stuhl in der Hölle»

«Ein Stuhl in der Hölle» — это попытка придать новое звучание немецкому фольклору. Народная песня органично встраивается в необычную музыкальную стилистику «Neubauten». Это происходит благодаря мрачному тексту, который перекликается с образами смерти и болезни, постоянно встречающимися в творчестве «Разрушающихся новостроек». Он представляет собой диалог с ребенком, которого отравила мачеха, и поэтому он желает ей места в аду.

Фольклор также «пострадал» от рук нацистов. Народные песни считались источником «расовой чистоты» немецкой культуры. Некоторые из них были переделаны в нацистские гимны и марши. Вряд ли «Die Stiefmutter» когда-либо использовалась таким образом, поскольку она слишком мрачная. Тем не менее само слово «народная песня» (Volkslied) и многие народные песни вызывают у немцев негативные ассоциации с нацистским периодом. Примером может быть скандал с исполнителем шлягера Хайно, который в 2018 году подарил министру альбом с народными песнями 19-го века. Впоследствии выяснилось, что 24 из них были включены в «Песенник СС».

Используя фольклорную песню в своем творчестве, «Einstürzende Neubauten» избавляют ее от этих негативных ассоциаций. Немецкий фольклор становится частью «альтернативной» музыки. Прошлое как источник вдохновения — это тот самый «новый путь», на который выходит группа после того, как разрушение как творческий метод исчерпало себя. Схожим образом «стирание» исторического значения и присвоение своего произошло на концерте группы в Золотом Зале в Нюрнберге — бывший зал для собраний лидеров партии превратился в концертную площадку.

Настоящее и будущее

В 80-ые годы в ФРГ общество начало постепенно переходить к диалогу о прошлом, не замалчивая и не отрицая его. К примеру, в 1986 году в прессе ФРГ разгорелся «спор историков»: одна из его сторон доказывала, что Холокост не был уникальным преступлением, и он может быть сравним со сталинскими репрессиями или геноцидом в Камбодже. По мнению этих историков и публичных интеллектуалов, прошлое Германии должно было стать поводом для национальной гордости, а не почвой для постоянного чувства вины. Другая же сторона во главе с известным философом Ю. Хабермасом отстаивала точку зрения о том, что ответственность за совершенное во времена нацизма лежит на всей нации. Немецкие преступления не могут быть «нормализованы» как просто еще одно событие ХХ века, и память о них должна стать центральной точкой немецкой идентичности. 

Музыка «Neubauten» также была шагом к признанию немцами коллективной ответственности и принятия «темного» периода собственной истории. Музыканты обращались к историческим образам для критики современных проблем. Таким образом они демонстрировали связь прошлого и настоящего. В их творчестве культура первой половины ХХ века, периода национал-социализма и демократической Германии соединяется в одно целое. «Разрушающиеся новостройки» поют по-немецки и о немецком, не скрывая ничего, но и не концентрируясь только на прошлом. Вероятно, без такого примера не было бы всемирно известных «Rammstein». 

После объединения Германии в 1989 году в творчестве группы начался новый этап. Их музыка стала тише и мелодичнее, взамен песен о смерти и болезни появились песни о любви. В настоящий момент «Einstürzende Neubauten» считаются «посланниками» немецкой культуры: они выступали на международных фестивалях при поддержке Гете-института, концерты регулярно транслируются на крупном европейском телеканале «ARTE». Музыканты все еще посвящают многие свои работы теме немецкого прошлого: рассказали в песне историю Потсдамер-плац, выступили в предназначенном для сноса историческом здании Дворца Республики в Берлине, записали концептуальный альбом «Lament» («Плач») о Первой мировой войне.

Следуя идее Вальтера Беньямина о деструктивном характере, который разрушает не ради руин, а ради путей, что через них проходят, «Einstürzende Neubauten» смогли своим разрушительным звуком проложить пути для нового поколения молодых немцев.
IQ

1 октября, 2019 г.