Революция на пенсии

Пожилые люди в развитых странах стали жить дольше, что почти полностью обеспечивает общий рост продолжительности жизни. Массовое долголетие уже так сильно изменило жизнь общества и экономику, что можно говорить о новом демографическом переходе, убеждены исследователи Стэнфордского университета. С опорой на их статью, опубликованную в журнале ВШЭ «Демографическое обозрение», IQ.HSE рассказывает о старении населения и других последствиях демографических переходов.

Революция размножения

Демографический переход (или демографическая революция) — это радикальные изменения смертности и рождаемости в мире.

Как отмечают исследователи, «вся прежняя история человечества прошла в условиях высокой смертности, ответом на которую и была высокая рождаемость, без нее люди не могли бы выжить». Иными словами, существует баланс двух процессов. Поэтому, когда смертность уменьшилась, вслед за ней упала и рождаемость.

«Начавшись в Европе в XIX веке, во второй половине ХХ века демографический переход стал быстро распространяться и постепенно охватил весь мир», — поясняет демограф Анатолий Вишневский. Большинство стран перешли от равновесия высокой смертности и высокой рождаемости к равновесию низкой смертности и низкой же рождаемости.

Рождаемость неуклонно сокращалась и в развивающихся странах. За последние 20 лет общее число рождений в Китае и Тунисе снизилось на 31%, в Иране — на 33%, в Марокко — на 19%, подсчитали эксперты.

Не случайно демографы называют переход движением от «диссипативной» системы к «экономизирующей». Дело в том, что демографическая революция изменила репродуктивную стратегию вида Homo sapiens. Затратная r-стратегия — производство огромного, но быстро гибнущего потомства — сменилась экономичной K-стратегией, когда потомство невелико, но жизнеспособно, что и поддерживает популяцию.

Дивиденды перехода

Снижение смертности означает продление жизни, рост живой популяции. В этом смысле демографический переход — абсолютное завоевание для общества. Но он принес еще и дополнительные бонусы, социально-экономические.

Когда смертность снизилась, а рождаемость — еще нет, большинством в странах победившей демографической революции стали молодые рабочие силы, подчеркивают авторы статьи Карен Эгглстон и Виктор Фукс. Эта относительная молодость населения привела к росту доходов в развитых странах и получила название «демографический дивиденд».

В исследованиях установлена двусторонняя положительная связь между продолжительностью жизни и ВВП на душу населения за многолетний период — с 1820 по 2001 год для стран Организации экономического сотрудничества и развития.

Снижение рождаемости помогло поднять уровень жизни во многих странах за счет того, что привело на рынок труда женщин. Они стали тратить на вынашивание и уход за маленькими детьми не 70% своей взрослой жизни, а впятеро меньше — лишь 14%. У них появилась возможность работать.

Одновременно росла производительность труда. 

А вместе с ней — вложения в образование и здоровье людей.

70 лет эпидемиологической революции

После Второй мировой войны совершила скачок медицина. Был установлен «контроль над большинством инфекционных заболеваний». Произошел эпидемиологический переход — болезни (пневмония, грипп, туберкулез и пр.) вкупе с недоеданием уже не уносили столько жизней. 

Этот процесс наряду с накоплением знаний о грамотном уходе за детьми и улучшением питания позволил существенно снизить детскую смертность.

Снизилась и смертность людей трудоспособных возрастов. Да и сама модель смертности изменилась: люди стали чаще умирать в старости, от возрастных болезней: сердечно-сосудистых, рака и пр. 

Во многих странах во второй половине ХХ века увеличился средний возраст смерти от всех распространенных причин (болезней системы кровообращения, органов дыхания, органов пищеварения и пр.).

Россияне тоже стали жить дольше — с 2003 года смертность ежегодно снижалась. Причем часто от тех же факторов, которые вызвали ее рост на рубеже XX–XXI веков. Это болезни сердца, сосудов и внешние причины: убийства, самоубийства, отравления алкоголем и ДТП. Случаев смерти от этих причин стало меньше.

Период с начала нулевых стал в России самым длительным для роста продолжительности жизни, начиная с 1965 года. В 2018 году ожидаемая продолжительность жизни (ОПЖ) в стране превысила 72 года.

Мир в преклонных летах

В то же время массовое долголетие в развитых странах влияет на возрастную структуру населения. Оно стало стареть.

Еще совсем недавно население мира было очень молодым. В 1970 году его медианный возраст составлял 21,5 года, а примерно половина жителей Земли были еще моложе. Однако развитые страны уже начали стареть, и медианный возраст там к 1970 году повысился до 30,6 года.

«С тех пор старение населения мира сильно продвинулось, в 2015 году медианный возраст жителя Земли был уже почти таким же, как населения развитых стран в 1970», — отмечают эксперты. А к концу XXI века медианный возраст населения всей планеты, по прогнозам, превысит 40 лет.

Это ведет к серьезным социальным последствиям. По словам исследователей, развитые страны, пионеры демографического перехода, «уже пожинают его плоды: быстро стареют, много тратят на пенсии». Это большой вызов для системы здравоохранения, подчеркивают Эгглстон и Фукс.

От доходов к тратам

И прогресс, и издержки — так можно охарактеризовать «сухой остаток» демографического перехода.

Этот процесс стал частью модернизации общества — наряду с повышением уровня жизни и массовизацией образования, урбанизацией, эмансипацией, а также становлением общества потребления.

Пока шел демографический переход, а экономика могла создавать много новых рабочих мест в ответ на растущий спрос, образовалось окно возможностей для экономического подъема. 

Это мощное влияние демографии на экономику видно на примере стран, которые относительно недавно совершили резкий скачок в развитии. Это «азиатские тигры» (Южная Корея, Сингапур, Гонконг и Тайвань), а также Иран и Бразилия. Молодая структура их населения способствовала росту производительности труда.

Но для развитых стран период «демографических дивидендов» заканчивается. С конца 1950-х по начало 1980-х численность когорт новорожденных падала, что означало впоследствии сокращение населения в трудоспособных и репродуктивных возрастах. Между тем, нагрузка экономики пожилыми людьми не уменьшалась, а, напротив, росла.

Эти выводы Эгглстон и Фукс сделали на данных по США и 16 другим развитым странам за период с 1900 по 2007 годы. Выбраны Австралия, Бельгия, Канада, Дания, Великобритания (Англия и Уэльс), Финляндия, Франция, Исландия, Италия, Нидерланды, Норвегия, Испания и другие страны, имеющие непрерывные ряды данных о смертности. Исследователи рассмотрели ожидаемую продолжительность жизни при рождении (ОПЖ) и в возрасте 65 лет, а также вклад снижения смертности в возрастах 65+ в увеличение ОПЖ. Для США рассчитаны ожидаемое число лет трудовой деятельности для каждой возрастной когорты, что позволяет понять, как изменения в смертности отражаются на труде. 

Революция пенсионеров, или Переход к долголетию

Сейчас развитые страны переживают демографический переход нового типа, убеждены исследователи из Стэнфорда. Впервые в истории человечества подъем ОПЖ обеспечивают самые пожилые люди.

«В начале ХХ века в США и других развитых странах продолжительность жизни росла за счет снижения смертности в дорабочих и рабочих возрастах, — пишут эксперты. — Менее 20% прироста приходилось на возраст старше 65 лет». Сейчас около 80% увеличения ОПЖ (76% в США и 78% в 16 остальных странах) приходится на преклонные возраста. И эта доля будет повышаться.

А вот еще красноречивые цифры: доля доживающих до 65 лет в XX веке увеличились в США более чем вдвое — с 40,9 % до 83,3 % — с 1900 по 2009 годы. Остальные богатые страны совершили скачок с с 42% до 87,8 %.

По сути, новый демографический переход — «переход в долголетие» (the longevity transition), как назвали его Эгглстон и Фукс, — означает рост численности пенсионеров. А они во многом зависят от трансфертов (платежей, услуг и товаров) со стороны работающих людей. 

Новая демографическая революция, по мысли исследователей, может нарушить экономический баланс между производством и потреблением, что означает долгосрочные вызовы для государственной политики.

Авторы предлагают такой ответ: нужны рост производительности труда и увеличение сбережений у населения. По-видимому, не избежать и повышения пенсионного возраста. Гораздо более однозначная мера — совершенствование медпомощи пожилым.

Жить и долго, и здорово

Здоровье может по-разному влиять на долголетие, а значит, и последствия перехода в этом смысле разные. Болезни могут сконцентрироваться в самых поздних возрастах. Но, с другой стороны, поскольку достижения медицины часто адресованы пациентам с очень слабым здоровьем, это может привести к тому, что пожилые люди будут жить хотя и долго, но в состоянии болезни.

В то же время, по данным исследований, снижение смертности часто коррелирует с положительной самооценкой здоровья. Это показывают и российские данные. В стране с нулевых росла и продолжительность жизни, и рифмующаяся с ней ожидаемая продолжительность здоровой жизни (ОПЗЖ). 

Расчет второй опирается на самооценку здоровья (характеристики варьируются: от «очень хорошего» — до «очень плохого»). ОПЗЖ предполагает среднее количество лет (с 20-летнего возраста), прожитых при удовлетворительной или высокой оценке своего здоровья. 

По данным демографов, разрыв России с Европой (в объединенной модели для 15 развитых стран) сократился и в продолжительности жизни, и в ОПЗЖ. Так, разница в длительности здоровой жизни между ЕС15 и Россией с 2006 года уменьшилась у мужчин с 16,2 до 13,4 лет, а у женщин — 12,2 до 9,7 лет.

В другом исследовании подсчитано, что промежуток времени после сорока лет, в течение которого человек доволен своим здоровьем, увеличился для российских мужчин с 20,7 лет в 2005 году до 24,4 лет в 2012 году. А для женщин — с 25,3 до 28,5 лет за тот же период.

Труда меньше, самореализации — больше

Исходя из улучшения самочувствия людей «серебряного возраста», можно было бы предположить, что их занятость подрастет. Но более высокие доходы и приличное здоровье поднимают спрос на досуг. Люди стараются меньше работать во второй половине жизни, больше отдыхать и уделять время хобби.

Фактически доля трудовой жизни в общей продолжительности жизни в развитых странах снижается.

Эта ситуация может объясняться и другими факторами. По мнению исследователей, «сокращение селективного эффекта смертности может увеличить долю населения, менее востребованного на рынке труда (из-за недостаточной выносливости, амбиций, образования), и таким образом уменьшить долю занятого населения в отдельных возрастных группах».

Новый баланс времени работы и жизни

Изменение ожидаемой продолжительности трудовой деятельности включает два фактора: изменение сроков дожития до определенного возраста (то есть снижение смертности) и занятости.

В начале ХХ века выросла ожидаемая продолжительность трудовой деятельности — число лет рабочей жизни. Для американских мужчин, например, длительность трудовой жизни между 1900-м и 1950-м годом выросла на треть: с 30 лет до 40. На этой отметке — 40 лет — она стабилизировалась. Но так как жизнь становится все длиннее, то доля трудовой деятельности в ней продолжает уменьшаться. Причем с начала ХХI века — у обоих полов.

Так, отношение «ожидаемой длительности трудовой жизни к ОПЖ уменьшилось для американских мужчин с 62,6% в 1900 году до 51,6% в 2007 году». Для женщин цифры за тот же период выглядят иначе: 12,7% и 41,5% — они стали массово выходить на работу со второй половины ХХ века. Но если рассмотреть «женский» график более пристально, то в нем с 2000 года по 2007-й можно увидеть снижение на с 43,2% до 41,5%.

Демографический переход в развивающихся странах

Демография и уровень доходов на душу населения, как уже говорилось, связаны. Развивающиеся страны находятся на ранней стадии демографической революции.

С 1990-го по 2010-й доля лет, прожитых после 65, в процентах к общему увеличению продолжительности жизни, составила чуть больше трети во Вьетнаме и Бразилии и меньше четверти — в Бангладеш. Похожая ситуация наблюдалась в богатых странах сто лет назад.

Улучшение здоровья и увеличение ожидаемой продолжительности жизни могут способствовать повышению уровня жизни бедных слоев населения во всем мире, отмечают эксперты ВОЗ. Рост дожития повлияет на продолжительность трудовой жизни. Так, в 1980 году только 70% индонезийских мужчин доживали до 45 лет. К 2007 году — уже 90%, а продолжительность рабочей жизни выросла за эти годы на 10 лет. Сейчас он — 43,7 года, или 64,5% ожидаемого срока жизни в 2007 году.

В Индии за последние два десятилетия прирост числа лет, прожитых после 65-ти, как доля от роста ОПЖ составил четверть. Для Китая — больше половины (52%) у мужчин и 41% у женщин за 1990-2010 годы.

Азиатские лидеры

В Китае демографические изменения оказались одними из самых результативных и помогли повысить уровень здоровья жителей.

Рост ОПЖ в Китае с 35-40 лет в 1949 году до 65,5 года в 1980 стал самым стремительным устойчивым ростом, известным в мировой истории (эксперты объясняют это улучшением питания, развитием здравоохранения и распространением образования).

Рост численности трудоспособного населения содействовал беспрецедентному экономическому росту Китая. По оценкам исследователей, с 1982 по 2000 год с демографическим дивидендом было связано около 15% роста производительности труда в расчете на душу населения. По сути, демографический бонус способствовал восточноазиатскому экономическому чуду.

Причем смертность снижается в стране высокими темпами. ОПЖ выросла между 1990 и 2010 годами с 69,9 до 76,8 года для женщин и с 66,9 года до 72,5 года для мужчин.

Но лидером нового демографического перехода остается Япония. Там с 1950 по 1970 год только 13,1% прироста ожидаемой продолжительности жизни мужчин приходилось на возраста старше 65 лет; для женщин этот показатель составлял 17,3%. В течение 1990-2009 годов Япония добилась совсем других цифр: доля прироста ОПЖ для людей 65+ достигла 72,7% у мужчин и 87% у женщин.

Солидарность поколений

В новых реалиях важно понять, каковы будут экономические взаимоотношения людей рабочих возрастов и пожилых.

Авторы одного из исследований собрали данные о доходах разных поколений, включая стоимость активов и социальные выплаты. Выяснилось, что в развивающихся странах поток трансфертов (денежной и другой помощи) идет вниз — от старших возрастов к младшим. А в богатых странах во время новой демографической революции межпоколенческие трансферты стали восходящими (от младших к старшим).

«Связь с переходом в долголетие очевидна, — пишут Эгглстон и Фукс. — Для 13 стран, которые присутствуют и в нашем, и в их [авторов цитируемого исследования] анализе, существует сильная отрицательная корреляция (-0,89) между долей роста продолжительности жизни за последние 20 лет, реализованной в возрастах старше 65 лет, и разницей между средним возрастом получения дохода и средним возрастом потребления».

То есть чем больше рост продолжительности жизни обеспечен пожилыми людьми, тем вероятнее деньги и услуги пойдут уже от младших поколений к старшим.

Похожая закономерность обнаружена и для более широкой группы из 107 стран. В большинстве стран, не входящих в ОЭСР, снижение демографической нагрузки детьми (за счет падения рождаемости) будет компенсировано ростом демографической нагрузки пожилыми.

Но в половине стран эта тенденция будет проявляться медленно.

Ревизия пенсионных систем

Взрослые люди обычно всегда производили больше товаров, чем потребляли, и тем самым обеспечивали и своих детей. При условии сохранения такой модели и роста количества трудовых лет можно было бы ожидать, что увеличение доли людей серебряного возраста могло бы снять ограничения с социального бюджета. Но «общества придумали выход на пенсию». А в нынешних обстоятельствах с этим придется маневрировать.

Несомненно, пенсионные выплаты — важное гуманитарное завоевание. Это ответ на многие экономические и социальные изменения. Среди них, например, переход от самозанятости (на фермах, малых предприятиях и пр.) к наемному труду, быстрый технологический апгрейд, ведущий к устареванию человеческого капитала, увеличение дохода, которое стимулирует спрос на отдых, и обеспокоенность общества по поводу трудоустройства молодых кадров.

Но факт есть факт: увеличение продолжительности жизни на пенсии не согласуется с продолжающимся ростом доходов на душу населения, если нет значительного увеличения сбережений, инвестиций и производительности труда.

«Как это ни парадоксально, но то же самое явление, что привело к росту ВВП на душу населения, — рост продолжительности жизни, может привести к снижению ВВП на душу населения», — подчеркивают Эгглстон и Фукс.

Как быть с революцией

Увеличение пенсионного возраста, произошедшее в США и Франции, — вынужденная и двойственная мера. И, вероятно, не очень эффективная. Системы социального обеспечения в богатых странах, по мнению исследователей, скорее, способствуют более раннему выходу на пенсию. Между 1965 и 2005 годом корреляция между изменениями в ОПЖ и изменением пенсионного возраста оказалась отрицательной.

Как бы то ни было, государственная политика, по мнению исследователей, «должна поощрять большую занятость пожилых людей, устраняя трудности, с которыми сталкиваются работодатели при найме работников старшего возраста».

Другие эксперты добавляют, что люди «не могут рассчитывать на финансирование своей пенсии в течение 20-25 лет, имея лишь 35-летний стаж работы». Это «просто не работает — ни в Греции, ни в США». В итоге придется повышать пенсионный возраст. 

Но одного только увеличения занятости пожилых недостаточно. Нужно повышать производительность труда — с акцентом на образование и наращивание человеческого капитала с юности. Стоит стимулировать накопление личных сбережений до пенсии.

Необходимо и больше инвестировать в борьбу с болезнями. Об этом говорят и российские эксперты. Одной из главных задач здравоохранения должно стать увеличение продолжительности здоровой жизни — сохранения людьми нормальных жизненных функций.

«Новый демографический переход требует политически трудных решений, если общество хочет сохранить положительную взаимосвязь между ростом продолжительности жизни и ростом благосостояния», — заключают Эгглстон и Фукс.

Комментирует Сергей Тимонин, заместитель заведующего Международной лабораторией исследований населения и здоровья НИУ ВШЭ

Заголовок статьи американских экономистов весьма амбициозен – «новый демографических переход». По сути же речь идет о переходе в долголетие, который заключается в закономерном оттеснении возраста смерти к наиболее старшим возрастам, а значит – в минимизации вероятности умереть в молодых и трудоспособных возрастах. 

Вокруг классической теории демографического перехода появилось достаточно много «теорий-надстроек», которые дают как теоретическое осмысление будущего низкой рождаемости («второй демографический переход») и роли миграции в формировании состава населения некоторых стран («третий демографический переход») в постпереходный период, так и теоретические рамки, призванные систематизировать этапность в изменении смертности и продолжительности жизни («эпидемиологический переход», «санитарный переход» (health transition), «переход в долголетии» (longevity transition/revolution)). 

Применительно к неблагоприятным тенденциям в смертности в России (увеличению) в 1970-2000-х годах говорят даже об «обратном эпидемиологическом переходе».

Переход в долголетии, о котором говорят американские экономисты, имеет очень важное значение для экономики труда – вклад ожидаемой продолжительности трудовой деятельности в ожидаемую продолжительность всей жизни начинает снижаться.

Но можно ли говорить о «новом демографическом переходе» в России и об исчерпании ресурсов снижения смертности в трудоспособных возрастах для удлинения ожидаемой продолжительности трудовой деятельности? Очевидно, что нет. Суммарно за последние 60 лет (1960-2017 годы) ожидаемая продолжительность жизни при рождении в России выросла на 4 и 5,5 лет у мужчин и женщин соответственно. Вклад снижения смертности в возрастах старше 60 лет в этот прирост составил около 10% у мужчин и 30% у женщин. Все так же избыточная смертность в средних возрастах является главной причиной отставания России, особенно ее мужской части, по продолжительности жизни от развитых стран Запада. Поэтому применительно к России, несмотря на положительные тенденции последних 15 лет, все еще стоит говорить о затянувшейся «второй эпидемиологической революции» – медленной и не всегда продуктивной борьбе с неинфекционными и внешними причинами смерти.
IQ

 

Авторы исследования:

Карен Н. Эгглстон, директор Программы политики здравоохранения Азии в Стэнфордском университете

Виктор Фукс, профессор Департаментов экономики и исследований здоровья населения и политики здравоохранения Стэнфордского университета

Автор текста: Соболевская Ольга Вадимовна, 10 марта, 2020 г.